Взгляд из угла - Самуил Лурье

Остроумно, правда?

Так и живем. Правовики режут карман, силовики норовят без мыла опустить, речевики с утра до вечера плюют в душу.

Но всех не догонят, - поет Михаил Щербаков, - догонят не всех. И всё не отнимут: отнимут не всё.

А также у нас имеется надежная защита: дезодорант. Ведь мы этого достойны.

20/6/2005

Стандарты

Российская администрация мертвецами не закусывает. Такие сообщения греют душу.

Пробуждают горделивое чувство. Просто взял бы и огляделся вокруг торжествующе и чуточку свысока. Нет ли где на горизонте отсталого какого-нибудь народа, чтобы нам позавидовал.

Политическая культура - это раз, Толстой и Достоевский - два, не сегодня-завтра научимся мыть перед едой руки - три. Да, чуть не забыл: неуставные отношения в вооруженных силах смягчились ровно на 9 (прописью: девять) процентов. Посторонись, Европа! Ты же, Африка, вообще молчи.

Приятно посмотреть на нашего чиновника с неожиданной, с хорошей стороны. А то мы этот класс просто затравили. Талдычим, следом за Карамзиным: воруют! воруют!

А на их месте ежели не воровать, сопьешься моментально. Они сами этого не понимают - и без конца повышают себе оклады, - чтобы, значит, приморить неутолимого червячка внутри. А это в них играет не жадность, но вроде как скука.

Потому что чиновник, согласитесь, должен быть хоть немножко подлецом, хотя бы по отношению к самому себе, - это техника безопасности. В противном случае, ни одного дурацкого распоряжения не исполнишь буквально и беззаветно, - и карьера прощай. А без дурацких тоже нельзя.

Это только так считается - это предрассудок такой: что если у человека нет совести - он, по крайней мере, точно не дурак. Но практика не подтверждает. Практика гос. службы такова, что кем притворяешься, тем и становишься. Строишь из себя на мелкой должности мелкого тупицу (и страдаешь - и мстишь судьбе и государству - например, воруя) - и, дотерпев до должности большой, обнажаешь свой орган мышления с печальным шумом. И вот уже твои распоряжения исполняют как бы зажмурившись.

Получается правильный механизм, работающий на ухудшение жизни.

Это я, не подумайте, не про квартплату. С нею ничего не поделать: растет и будет расти, таков закон судеб (см. в энциклопедии статью "Овцеводство").

Но вот зачем повесили на Гороховой мемориальную доску - прохожие, мол! имейте в виду: на этой улице обучался искусству добиваться чистосердечных показаний сам Гейдар Алиев, ныне покойный! Кому, спрашивается, от этого радость?

А между прочим, на доме, в котором арестовали Чернышевского, нет никакой доски. Григорович, автор "Антона-Горемыки", также не удостоился от неблагодарных потомков.

Или вот еще занятный случай. Есть (или, верней, почти уже - была) в Петербурге школа окнами на набережную Невы. На Арсенальную. Позавидовала школе нефтяная, что ли, компания. И что-то такое шепнула на ушко любимому нашему Городу. А тот - как вы предполагаете? Совершенно верно: собрал родителей. Так, мол, и так: мы тут решили проверить, устойчиво ли здание, наняли экспертов, заплатили (здоровье дороже) без малого миллион, - а они прямо за голову схватились: того гляди, все рухнет! Учиться в этих помещениях - что вы, ни-ни, ни в коем разе! Придется детишкам - авось не переломятся - ездить за знаниями куда подальше, для их же пользы, а мы тут развернем евроремонт. И так далее.

Нефтяную компанию понимаю. Дело не в том, какой из окон вид. А как смотрится бизнес.

Тут один из прокуратуры рассказывал по ящику, как он чуть ли не первый заподозрил Ходорковского. Приезжаю, говорит, в Самару. Везут меня, говорит, в местный офис ЮКОСа. Я, говорит, думал: у фирмы особняк с колоннами, внутри мрамор и все такое, - а там, не поверите, контора как контора, всего-то несколько комнат, чуть ли не проходных. Обыкновенные инженеры за столами сидят, явно работают. Сразу, говорит, составом преступления так и пахнуло.

Так что для операций с нефтью дом на Неве - не роскошь, а средство самозащиты.

Но Город-то, Город-то наш каков: скольким чиновникам пришлось спрятать совесть в карман и пришпилить булавкой! Каждый ведь понимает: некрасота, - и утешает себя: зато, наверное, соблюден высший стратегический интерес.

Некоторые, конечно, входят и во вкус. Есть ведь и в гадостях своеобразное наслаждение.

Скажем, спрашивают тебя: как тебе, правоохранительная структура, кажется - нет ли, случайно, в прокламации пятисот юдофобов чего-нибудь такого не вполне законосообразного? Не пострадает ли, так сказать, лоно конституции от случайного контакта с подзаборной газеткой?

А ты в ответ:

"Употребляемый в тексте данных публикаций термин "жид" и его грамматические модификации не является официально признанным указанием на принадлежность к определенной религии". Поэтому всё О.К., и спите спокойно, дорогие правозащитники.

Двуногому животному без перьев (термин, введенный, если не ошибаюсь, Аристотелем), которое додумалось до такой резолюции, должны сниться невеселые сны.

Хотя, вообще-то, так и надо.

Для некоторых существ (и это не пятьсот особей, а гораздо больше) слово "жид" - ключ к мировой реальности, да и катализатор рукотворного, самодеятельного оргазма.

И обездоливать их ни к чему. Пускай собираются, копошатся и жужжат, на здоровье.

Другое дело, что при попытке употребить любимую лексему в среде людей нормальных такое существо обязано сходу получать в пятак. Этого требует простое приличие, а конституция ни при чем. Впрочем, Набоков рекомендует ограничиваться громкой, как можно более грязной бранью.

Не закусывать мертвыми, регулярно мыть руки, за термин "жид" и его грамматические модификации - в пятак без разговоров, - и цивилизация, считайте, наша. Опять же, дедовщины всего-то 91 остался процент.

Еще бы государство чуток перенастроить. При социализме мы его обслуживали, оно, как-никак, нам за это платило. Теперь платим мы - и обслуживаем по-прежнему.

Избаловалось, изленилось, обнаглело. Вот именно - помните, у Маяковского? - как выжиревший лакей на засаленной кушетке.

А чиновник - что? Чиновник не виноват, крапивное семя.

27/6/2005

Описка

Был такой в XVI веке крупнейший политолог (по совместительству астрофизик) - некто старец Филофей, пскович. Свои концепции развивал в открытых письмах к руководителям государства, как все равно академик Сахаров.

Но, в отличие от него, практически не пострадал, мирно скончав свой долгий век в Елеазаровом каком-то монастыре. И это несмотря на то, что одним из его адресатов был Иван Васильевич, то ли III, то ли даже сам IV - который вообще-то самодеятельность не поощрял. Филофея же не тронул и даже повелел своей администрации включить некий Филофеев тезис в национальную идею.

Что и было сделано. В идею, не в идею, но в поговорку-то он точно вошел, этот тезис: Москва - Третий Рим.

Полагаю, жизнь Филофею спасла грамматическая ошибка переписчика, перебелявшего рукописи для первых лиц. Ошибка же случилась не по небрежности, а оттого, что в оригинале псковский Нострадамус, чересчур обогнав свое время, употреблял термины, которые ставили опричную мысль в тупик.

И тут вышел как раз такой казус. Встретив странное словосочетание и не имея возможности срочно связаться с автором, переписчик принял волевое решение - исправил очевидную, на его взгляд, описку.

А в тексте-то у Филофея, надо думать, стояло: Москва - Третий Мир!

Потому что он был провидец - или, скажем так, правильно чувствовал тенденцию. Великая, короче говоря, фигура, еще не тронутая резцом президента АХ.

Понимал, что его разлюбезный Иван Васильевич строит наш, новый, Второй мир. Которому, как это ни печально, не вернуться в Первый (если это вообще суждено) иначе как через черный ход.

Прошли столетия - и подтвердили Филофееву историческую правоту.

И просвещенный обыватель Запада, листая на сон грядущий свою пухлую газету, лениво сострадает несметным и безымянным нам - живущим на доллар-другой в сутки, причем в таких захолустных странах, где на улицах столиц сходятся врукопашную многочисленные банды, а провинцию терроризируют автоматчики в масках.

(Как же это переводится: zachistka? Ах, вот оно что - pogrom? Мерси.)

Где слишком много казино и слишком мало вытрезвителей.

Где рождаются чемпионы компьютерных игр, но тысячи населенных пунктов прозябают без электричества, не говоря о телефоне.

Где бюджет здравоохранения мизерный, смертность - рекордная, оружия же, как грязи, а военных столько, словно завтра в поход.

Где куда ни глянь - лампасы, позументы, ордена, знамена, иконы, кокарды, выпушки, петлички; что ни день - праздник: на патриотизм и безоблачное небо не жалеют никаких денег: жалеют - на инвалидов и ученых.

Где миллионы беспризорных детей - зато десятки миллиардеров.

Где власть, как веревка, вертикально свисает с наудачу выбранного сучка, не доставая до земли.