Тайна голландских изразцов - Дарья Дезомбре

Не было, не было у Шарнирова никакого богатого покровителя, который хотел купить изразцы! Ревенков и был тем человеком, с которым он поделился своими соображениями по поводу возможного клада, не подозревая, с кем связывается. А Славик решил «кинуть» безработного историка и через посредничество Гребнева перекупил плитку. Получается, Шарниров просто вернул себе то, что, как он считал, ему причиталось по праву… Мысли испуганными птицами метались у Маши в голове: Ревенков убил Гребнева, потому что тот слишком много знал. И, достав флешку с фотографиями, переслал ее Маше в отель. А она-то все не могла понять, откуда кому-то мог быть известен ее адрес в Брюсселе! Да, Маша сама поставляла ему всю информацию, рассказывая шаг за шагом о своем расследовании! Славик же давал ей возможность получить нужные сведения, а потом спокойно убирал лишних свидетелей – тех, кто мог пойти по тому же пути. Он сжигал за ней все следы – за Машей, ее тропинкой в глубь веков в поисках смысла в детских играх, полыхало пламя почище Великого лондонского пожара… А она будто не чувствовала его жара! Получается, это она вывела его на Шарнирова… А теперь, когда искать уже нечего и его сокровища оказались найдены, и, увы, не им, у Ревенкова все равно остался главный свидетель – Мария Каравай. Которой только внезапное помутнение в голове, вызванное поисками клада, не позволило сложить два и два. И понять, кто должен оказаться последней жертвой в этом пазле. Маша прижала ладонь ко рту, чтобы не застонать.

– С вами все в порядке? – Ревенков вытирал руки, стоя в дверном проеме. На груди и на штанах расплывалось по большому пятну, и Маша уставилась на них как завороженная. Ревенков смущенно потрогал пятно на груди: – Вот, решил замыть, пока свежее.

Маша сглотнула. Надо быстро прошмыгнуть в коридор, а оттуда на ресепшен. Коридор длинный, но, если он ее там настигнет, ее крики точно услышит кто-нибудь из постояльцев. Она вздрогнула, вспомнив тройные рамы в номере – полную звукоизоляцию. Бежать по коридору надо будет быстро… А Ревенков, все еще критично оглядывая свои брюки, сел на кровать, сразу оказавшись между нею и дверью, и снова открыл уже пустоватый мини-бар. Теперь, чтобы выбраться, ей нужно было бы перепрыгнуть через его колени. Крошечный номер стал мышеловкой. А она оказалась один на один со страшным серым волком! В ту же секунду в номере залился мобильник. Телефон! Маша вздрогнула и схватила трубку – это была мама. Маша судорожно соображала: у нее было несколько секунд, чтобы позвать на помощь. Несколько секунд, прежде чем он, поняв, что она обо всем догадалась, вырвет у нее трубку. Она медленно нажала на кнопку:

– Привет, мама.

– Что у тебя с голосом? – сразу обеспокоенно спросила Наталья. – Ты охрипла? Я тебя предупреждала, что март месяц хоть у нас, хоть в Европе – вовсе не повод не носить шарф…

Маша скосила глаза на Ревенкова: он смотрел на нее, ухмыляясь. А она вдруг поняла, что может сделать: она вспомнила старый рассказ, читанный в молодости у Агаты Кристи. Влажным от испуга и еще чуть липким от неудавшегося коктейля пальцем она нащупала кнопку под клавиатурой – о счастье, у ее древнего, совсем не модного мобильника с настоящими, не тактильными кнопками имелась клавиша отключения звука. Теперь следовало максимально сосредоточиться и держаться как можно более естественно. Она смущенно улыбнулась Ревенкову:

– Это мама! Две минуты! – и нажала на кнопку. – Вечно я забываю его надеть! Если бы ты знала, как меня за это Андрей ругает! (она отпустила кнопку.) Убить меня готов! Прямо на месте! (Маша снова нажала на кнопку.) Сам мне и шарфы презентует, и варежки, говорит, что я – (отпустила кнопку) тут убийца (нажала на кнопку) собственного здоровья!

– Что ты говоришь? – Испуганный голос матери дрожал, как натянутая струна.

Маша нажала на кнопку и как можно естественнее рассмеялась:

– Не парень (отпустила кнопку)! Огонь! Спалит (нажала кнопку) своей страстью!

– Доченька, где ты? – Мать говорила тихо, но Маша почувствовала ее внутреннюю истерику – и снова нажала на кнопку. – Не говори ему, что (отпустила кнопку) я в отеле «Граунд». Андрей поймет и (нажала кнопку) будет меня доставать своими советами (отпустила кнопку)! Пока, мамочка, позвони Андрею, хорошо? – и, не дожидаясь следующего вопроса, дала отбой. А потом медленно повернулась к убийце.

Ревенков стоял, чуть покачиваясь, в проходе, протягивая ей два бумажных стаканчика, захваченных из ванной.

– Маша, только не пугайся! Это отличный коктейль! – объявил он. – Осталась только одна бутылочка виски и кола. Практически классика!

Маша осторожно, как загипнотизированная, поднесла коктейль ко рту.

– Э, нет! – вновь погрозил ей пальцем Ревенков, но на этот раз она отвела взгляд. – Сначала тост! За что выпьем, Мария? За окончание долгого пути?

Маша заставила себя поднять на него глаза и столкнулась с холодным немигающим взглядом рептилии. Он продолжал растягивать губы в улыбке, но это была уже совсем иная улыбка. В ней не было притворства, но от этого она казалась еще более страшной.

– Вы себя выдали, Мария, – сказал он спокойно. – Слишком старательно не смотрели на мои руки. – Он протянул ей ладонь, и Маша уставилась на младенчески-розовые обожженные кончики пальцев. А Славик пошевелил ими и тихо рассмеялся.

А потом сделал шаг в ее сторону.

Андрей

Андрей проверил фамилию Ревенкова на самолетах, вылетающих в Лондон. Славик уже был там, рядом с ней. Он снова набрал Машу – и снова ее мобильник не отвечал. Андрей чертыхнулся: вечная история! Ну почему так сложно зарядить мобильник ночью?! Чтобы утром получить функционирующий весь день аппарат? Или еще классика в исполнении Марии Каравай – зарядить, но забыть дома. Как будто мировой прогресс, изобретающий все более многофункциональные устройства, обошел ее стороной, как будто… Он возмущался, но чувствовал, как под притворным раздражением поднимается страх. Где она? Как предупредить ее об опасности? Он уже поднял руку, чтобы позвонить Анютину, как затрезвонил, сотрясаясь мелкой вибродрожью, его собственный мобильник. И надеясь, что это Маша, он схватил трубку.

– Андрей? – услышал он женский голос и не сразу узнал его обладательницу. – Это мама Маши, Наталья Алексеевна.

А он даже не знал, что у ненавидевшей его Машиной матери есть его номер.

– С Машей беда, – сказала Наталья дрожащим голосом. – Я только что с ней разговаривала, и она… – Андрей с похолодевшим сердцем услышал, как Наталья зарыдала.

– Наталья Алексеевна, что случилось?

– Она сказала, что рядом убийца. Еще что-то про огонь, что он ее спалит.

– Где она?! – заорал Андрей.

– Отель «Граунд», – всхлипнула, задыхаясь от ужаса, Наталья. И еще что-то добавила, но Андрей уже не слышал. Он звонил по номеру Интерпола.

Маша

– Подождите! – Она подняла руку. – Кто такой Леонтьев?

– Вы и про это знаете? – Он с улыбкой покачал головой. – Очень дотошный официант. Друг детства. Мы с ним на даче… – он закатил глаза, – увлекались экспериментами и, кхм, фотографией. Видите ли, он меня узнал, когда обслуживал – я «исправил» себе нос, но полной коррекцией внешности не заморачивался: сменил прическу, перекрасил волосы, стал носить линзы вместо очков. Но Колька… Колька сказал, что «срисовал» меня по глазам. Проследил за мной до офиса Гребнева. Дальше не мог – вернулся на работу. Потом заявился к Гребневу. Стал задавать вопросы. Тот, понятное дело, сразу мне отзвонился. Пришлось убрать и антиквара, и этого дурака, который вздумал меня шантажировать. Я даже выплатил ему первый взнос, пока разведывал территорию: с кем живет и где. – Он поболтал в воздухе обожженной кистью. – А потом решил одним ударом убить двух зайцев, так сказать… Никто же не знал, какие я сделал пластические операции, правда?

Маша кивнула: правда. И подняла на него темные от испуга глаза:

– А ваш дом в Царском Селе? Откуда у вас такие деньги после побега из тюрьмы?

Ревенков хохотнул:

– Это было частью плана. Видите ли, моей целью было выйти именно на вас. Поэтому я снял особняк и обставил все таким образом, как будто только что сделал в нем ремонт. Ни Гребнев, давший мне «посмотреть в интерьере» люстру муранского стекла и какой-то гобелен, ни подруга вашей бабки, ни вы сами не вздумали проверять мое право на собственность, да и с чего бы? – Ревенков вздохнул. – Увы, я не мог бы позволить себе такую недвижимость. После тюрьмы деньги нашлись только на свежий диплом – на этот раз столичного университета, – и я продолжал трудиться скромным аудитором. На съем квартиры, хорошую одежду и еду хватало, но не более того. Поэтому мне и нужен был этот клад. И вы – ведь никто, кроме вас, действительно не докопался бы до сути… – Он одобрительно усмехнулся. – Вы, Маша, молодец! Ну что? Все? Больше нет вопросов?