На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного - Фридрих Горенштейн

Иван (берет ларец). Не красивей ларец лепоты твоей и доброты пресветлой. Сделаю тебя, Мария Нагая, царицей, а отца твоего, Федора Нагого, брата Афанасия, сокольничим. (Слышен звон.)

Федор. То, батюшка, в каменной часовне под святыми воротами часы бьют боевые, с указом звонят. Ай, хорошо, батюшка, звонят, ай, хорош звон! (Крестится.) Ай, хорош, до слез прошибает! (Плачет.) Хоть музыки радостны, они душу трепетну волнуют. Я, батюшка, шибко колоколы люблю! (Плачет.) Да про колоколы петь люблю. Споем, Иринушка, красна девица, про колоколы!

Ирина. То вечерний часослов.

Федор. Споем, а батюшка послушает.

Иван. И я с вами петь буду, люблю церковное пение. Я путь веду, а вы – верх и низ. (Поют.) И изошед благовестить в колоколы, в колоколы. Тоже звонит, во все колоколы. Три звона…

Федор. Хорошо как, батюшка! (Плачет и крестится.) Женишь меня, батюшка, так каждый день с Иринушкой будем долго молиться, простаивая обедню, а раз в неделю ездить на богомолье в ближние монастыри.

Иван. Сначала женю сына своего Федора на Ирине Годуновой, а в последствие брака приближу тебя ко мне, Борис Годунов, и утвердишь свое полученное боярство.

Годунов. Верой истинной тебе и роду твоему мы с сестрой служить будем!

Иван. Потом женюсь на выбранной из толпы девиц себе в жены Марии Федоровне Нагой. Так отпразднуем разом два брака.

Нагой. Долгих тебе лет, государь великий, и рождения младенца-сына, то укрепит династию!

Иван. Сына я Дмитрием назову, в память первенца, который вскоре по рождению утонул. Страшно то было дело, как потонул мой первенец. Няньку наследника, согласно церемонии, вели под руки двое знатных бояр, Шуйский да Салтыков. При путешествии сием из Кириллова монастыря царский мой струг пристал к берегу, и торжественная процессия ступила на сходни. Отчего-то сходни перевернулись, и все оказались в реке. Ребенка, выпавшего из рук няньки, тотчас достали из воды, но он был мертв, погиб старший из моих сыновей, Дмитрий, который ныне безгрешным ангелочком в небе. На земле же от Марии Нагой во плоти другого Дмитрия рожу. Но, чую, бес и от него недалеко будет, ибо, чую, извели умыслом первенца. И этого захотят извести.

Нагой. Уж побережем, государь, наследника – царевича Дмитрия.

Годунов. Как о наследнике – младенце от своего брака ты, Нагой, говоришь, ежели есть сыны – наследники от брака царя первого, от благоверной царицы Анастасии, Иван да Федор.

Нагой. Не про то ныне говорю, Годунов. Все то мне ведомо. Лишь Богу единому что сотворится ведомо. Про радость цареву говорю о предстоящем рождении сына – царевича Дмитрия.

Мария Нагая. Государь мой любимый, как шла я к заутрене, то слыхала птиц, зовом голубей. Два глаголили меж собой: буде у господина нашего радость. Жена его ему родит сына, и нарекут ему имя Дмитрий.

Иван. Радость велика – рождение царских детей. Ты, Иван-сын, родился после усопшего первенца Дмитрия, а через два года родилась дочь Евдокия. Ты, Иван-сын, выжил, а дочь моя Евдокия за грехи мои умерла на третьем году жизни. Также Федор-сын родился слабеньким, хилым, его болезнь и злобны недруги истощили благоверную царицу Анастасьюшку. Не дожив до тридцати лет, умерла она, мыслю, опоена ядом от изменников, таких как Курбский. На похоронах благоверной царицы, голубки моей, а матери вашей, собралось множество народу православного. Был же о ней плач немалый, ибо милостива и беззлобна во всем была. И я, царь, на похоронах ея рыдал, и от великого стеснения и от жалости сердца едва держался на ногах. Однак неделю спустя после смерти Анастасьюшки отец мой святой митрополит Макарий и епископы обратились ко мне, царю, с ходатайством. Просили, чтоб я, царь, отложил скорбь и для христианских надежд женился ранее, а себе нужду не наводил.

Царевич Иван. Батюшка, при дворе царском и митрополичьем нас, Романовых, не хотели, надеясь, что родня новой царицы вытеснит из дворца нас, Романовых. Тот твой брак, батюшка, был скоропалителен. Не добившись успеха в Польше и Швеции, твои царские советники привели тебе невесту из Кабарды. Не то ли делается: не хотят ли нас, Романовых, вытеснить Нагие?

Иван (сердито). Ты, Иван-сын, подобно грешникам библейским, взялся рассуждать про наготу отца своего. Ты, сын мой – семя мое, семени ли про плод говорить? Изменники, такие как Курбский, упрекают меня в блуде. Я отвечу им откровенно и просто: «Буде молвите, что я о том натерпелся и чистоты не сохранил, то скажу, ибо все есть человецы». То ответ, что умершей благоверной моей царице Анастасии я, царь, начал яр быть и прелюбодей. Так же ответ и ныне дам: «Ибо все есть человецы». Я объявляю о праздновании двух браков: сына Федора с Ириной Годуновой и меня с Марией Нагой.

Царевич Иван. Батюшка, не про людское известье, про отечество мыслю. Пока ты, батюшка, празднуешь разом два брака, Баторий берет у тебя город за городом. Как бы, батюшка, торжества по поводу свадеб не заменились скорбью и унижением, когда ты, царь, узнаешь, что делается с твоим войском!

Иван (сердито). О, Иван-сын, то недоброжелатели мои мысли тебе вложили. А им – тезка их, дьявол! (Сердито кричит.) Ненавистник рода христианского дьявол мысль злую вложил!

Царевич Иван (тоже сердито). Батюшка, военные поражения подорвали престиж династии. Перед лицом вражеского нашествия ты, царь, медлишь и колеблешься, не решаясь бросить на чашу весов все силы и средства России, чтоб добиться изгнания врага из пределов страны. Наоборот, завел переговоры с безбожниками, с английскими еретиками, с австрийскими католиками, готовясь бежать из страны в случае опасности!

Иван (сердито). То дьявольская клевета изменников!

Царевич Иван. Нет, батюшка, в думе о том к прискорбью стало известно. Ливонская война показала, что Россия не может выиграть войну за Балтику без морского флота. Меж тем ты велел строить вместо морского флота речной. В окрестностях Вологды большие верфи, на которых строят английские корабельные мастера. Спущенные на воду большие плоскодоны предназначены для перевозки царской казны к северным морским портам, где казна будет перегружена на английские суда. Такое, батюшка, скрыть невозможно! То стало известно при моем, наследника, дворе и в Боярской думе. Малодушие твое, царя, производит самое дурное впечатление в государстве.

Иван. То от братьев твоих идет двоюродных и троюродных Романовых. Романовы хотят свою династию сделать вместо династии Калиты. Уж после прежней ссоры с тобой, Иваном, я, царь, заявил в присутствии бояр, духовенства и иноземцев, что намерен лишить тебя, нерадивого сына, права на трон да сделать наследником принца датского Магнуса.

Царевич Иван. Принц Магнус ныне изменил да перебежал к Баторию.

Иван (сердито). Иного найду! Охотников сесть на царское место много, а тебя, нерадивого, и братьев твоих Романовых не допущу! Казню твоих братьев и приближенных, а трон отдам не тебе, а инородцу! Так сделаю! Тебя ж, наследника, учить палкой буду! (Сильно бьет царевича Ивана палкой.)

Царевич Федор (кричит). Пресвятая Троица, помилуй нас!

Иван. Ежели учу брата твоего, Федор-сын, чего креститься и плакать?

Федор. Батюшка, в нужник хочу, живот ухватило.

Иван. Годунов, отведи царевича в нужник, да постой в сенях со свечой.

Годунов. Исполню, государь! И Ирина со мной будет.

Иван. Ты, Годунов, блюди сестру свою любезнейшую, девицу Ирину, невесту сына моего Федора!

Годунов. Уж будем блюсти, государь милостивый!

Иван. И ты, Нагой, блюди Марию Нагую, любезнейшую царицу мою, чтоб ей порухи никакой не было. А кто невежда неискусство какое почнет ей показывать, смерти предать!

Нагой. Потщимся, государь! (Мария Нагая кланяется царю и уходит.)

Иван. Ты, Иван-сын, помысли про отцовское ученье.

Царевич Иван. Помыслю, государь-батюшка. Если судить меня хочешь, то суди. Чем надо мной куражиться, то лучше суди.

Иван. Глуп ты, Иван-сын! Сколько б тебя, дурного, ни учил палкой, я никогда не помышлял и не помышляю о суде над тобой.

Царевич Федор (царевичу Ивану). О чем с батюшкой дрались? Не сведаю о чем?

Царевич Иван. Хил ты, Федор, и слабоумен!

Царевич Федор. Пресвятая Троица, помилуй нас! (Крестится и уходит с Годуновым и Ириной.)

Бельский. Государь милостивый, послы твои, коих к Баторию послал, приехали. С ними приехал посол Батория Венцлав Лопатинский.

Иван. Быстрей хай идут! (Входят русские послы, с ними посол Батория Венцлав Лопатинский. Послы кланяются.) Что привезли мне? Скажи ты, Евграф Пушкин!