Перепутья - slip

было быть.

Но, как он ни искал, он не мог найти ничего, за что можно было бы зацепиться.

- Гай, погоди, - Кальпурния всматривалась в строчки текста, написанного неровным почерком Антистия, - Здесь написано, что у тела не было левого глаза. Я… - она сглотнула, - Я помню то же самое.

Она протянула письмо обратно и он, хотя бы ради приличия, перечитал те же самые строки.

- Это не мог быть ты. Никак. Исключено, - в ее голосе звучала такая уверенность, что соблазн ей поверить был невероятно велик.

Если бы только он не знал, что его собственный левый глаз был бионическим имплантом.

- Они просто решили тебе отомстить, - тем же твердым тоном продолжила Кальпурния, - Раз уж не получилось тебя убить, они решили хотя бы испортить тебе жизнь этими сомнениями напоследок.

Нет, Гай не стал бы разрушать эту иллюзию. Просто не мог разрушить эту иллюзию.

Слова застряли в горле – и даже если бы он захотел, он не смог бы их произнести.

Но он и не хотел.

Поднявшись с кресла, он заключил Кальпурнию в крепкие объятья.

Все его чувства кричали о том, что он жив. Ощущение тонкой ткани под пальцами, едва заметный, но приятный аромат какого-то парфюма, чужие руки, что легли на спину.

Мертвец не мог чувствовать. Не мог видеть. Думать. Осознавать.

Должно было существовать какое-то другое объяснение. Его просто не могло было быть.

Он опустил голову и уткнулся жене в плечо.

- Гай, все закончилось, - уверенно сказала она, трактовав его действия по-своему, - А это была просто дурная жестокая шутка.

Ему бы очень хотелось в это поверить. Но это было невозможно.

Реальность противоречила самой себе, и он не мог понять, то ли это он сошел с ума, то ли весь мир вокруг. То ли и то и другое.

А, может быть, ему просто нужен был его ноутбук – и отдающая безумием база данных Фонда в нем.

[1] Video – (дословно, лат.) вижу.

[2] Вообще, Кальпурния – третья жена Цезаря. Первая, Корнелия, умерла еще в 60ых, потом он недолгое время был женат на Помпее, с которой развелся после скандала, вспыхнувшего на празднике Bona Dea (очень вкратце – на него допускались только женщины, но каким-то образом, переодевшись в женское платье, проник Публий Клодий Пульхр. По слухам – он был любовником самой Помпеи, но там черт ногу сломит кто с кем спал, вот честно).

[3] Эпикурейская концепция физики. Очень распространена в I в. до н.э. Эпикурейцам была известна концепция атомов как элементарных частиц, их движений и взаимодействий в очень близком к более-менее современному виде, пусть и другими словами.

[4] Показания раба не считались показаниями, если были даны не под пытками. Когда это разборки внутри семьи, можно было съехать, но, когда это официальный суд – нет.

[5] Самая маленькая римская мера длины. 0.78 см.

[6] Марк Юний Брут, по неизвестной причине, в 59ом г. до н.э. был усыновлен своим дядей, и формально после усыновления стал Квинтом Сервилием Цепионом Брутом.

Исследователь (Марк Лепид младший III)

Расследование зашло в полный тупик, это нужно было просто признать. Младший сын Нонния Бальба, их последняя надежда, не знал ничего полезного. Несмотря на это, их разговор – длинный и бессмысленный, - растянулся на несколько часов, по прошествии которых Марк не только забыл, зачем пришел, но и только каким-то чудом мог вспомнить, как его зовут.

Выбранная им тактика изначально не имела никаких шансов на успех – чем больше Марк думал об этом, тем очевиднее это становилось. Прочесать лес целиком было физически невозможно, не силами пятерых детей, а взрослые делали вид, словно никакой проблемы и вовсе не существует. Они что-то знали, Марк видел это по их лицам, но делиться этой информацией не собирались, доводя его до белого каления.

С каждым днем Нонния все больше и больше изводила себя переживаниями – а мысли Марка становились все мрачнее и мрачнее.

Срок домашнего ареста друзей подходил к концу – а у него все еще не было ничего похожего не то, что на план – даже на толковую идею. Это раздражало даже больше, чем проклятая речь, которую он никак не мог сдать, за что его только что в очередной раз по полной программе отчитал Ификрат, еще сильнее испортив и без того паршивое настроение.

Сципион поймал Марка за руку на выходе из класса. Выглядел он настолько заговорщически, насколько заговорщически вообще мог выглядеть человек. В ответ на прямой вопрос, он только загадочно усмехнулся и, сказав: «Не здесь», увлек Марка за собой в боковой коридор.

- Ну?! – раздраженно переспросил Марк, когда они остановились.

Сципион оглянулся, как заправский разведчик, проверяя, нет ли вокруг кого, кто может их подслушать. Марк глухо и тихо зарычал. Терпение, и без того не бесконечное, уже было на исходе.

Лучше бы у Сципиона было что-то важное, иначе он за себя не ручается.

Убедившись, что здесь им ничего не грозит, Сципион перестал крутить башкой, и повернулся к нему. В его глазах читался триумф:

- Короче, Марк, я походу знаю, где именно потерялся Филон! – выпалил он. Желание поделиться явно распирало его не меньше, чем Марка – раздражение на весь мир, - Вчера к бате приходил Нонний Бальб. Я спрятался в саду и смог все подслушать!

Публий Корнелий Лентул Марцеллин[1] прибыл в город недавно, и сразу же присоединился к расследованию, которое вел, - а скорее делал вид, что вел, - Марк Нонний Бальб. Казалось бы, вот она, их крапленая кость, да вот только мать Сципиона сдала их ему с потрохами – и теперь он не сводил со Сципиона пристального взгляда ни на мгновение.

И все-таки в этот раз Сципион оказался хитрее.

- Ну! – раздражение вмиг сменилось любопытством, - Не тяни!

- Люди Бальба нашли в лесу руины зданий! – торжественно выпалил Сципион и тут же испуганно оглянулся. Получилось довольно громко, - Необычных зданий, - теперь он говорил даже слишком тихо и Марку пришлось наклониться к нему, чтобы все разобрать, - Не знаю подробностей, батя с Бальбом отошли слишком далеко, когда это обсуждали. Короче, звук идет из них! Их группа смогла сломать замок и попасть вовнутрь – и, насколько я услышал, выход оттуда они искали дней семь! Я тебе говорю, Филону больше негде быть!