Путешествие на Запад. Том 4 - У Чэн-энь

– Брат, а ты хоть успел поесть?

– Успел, но немного, – отвечал Сунь У-кун, – овощи пересолили, и мне они не понравились!

– Тьфу! – плюнул с досады Чжу Ба-цзе. – А я наелся бы досыта, не посмотрел бы, что солоно! А стало бы невмоготу от жажды, вернулся бы и попил воды.

– А ты разве хочешь есть? – вкрадчиво спросил Сунь У-кун.

– Еще бы! – ответил Чжу Ба-цзе. – Я порядком проголодался. Что, если я первым отправлюсь туда и поем немного?

– И не говори об этом, брат! – сказал Сунь У-кун. – Знаешь, что сказано в древних книгах: «Пока отец жив, сын не должен самовольничать». Кто же из нас осмелится опередить наставника?

– Если ты будешь молчать, – сказал Чжу Ба-цзе, – то я сейчас же отправлюсь.

– Я ничего не скажу, но посмотрим, как тебе это удастся, – задорно ответил Сунь У-кун.

Однако, когда разговор заходил о еде, Чжу Ба-цзе становился смекалистым. Подойдя к наставнику, он поклонился ему и сказал:

– Наставник, старший брат сказал мне, что жители селения, находящегося неподалеку отсюда, готовят еду для монахов. Но как быть с нашим конем? Не доставим ли мы лишние хлопоты этим добрым людям? Понадобится и сено и зерно! К счастью, ветер утих и туман рассеялся. Вы посидите здесь, а я тем временем принесу сочной травы, мы сперва покормим коня, а уж потом пойдем к добрым людям просить пропитание…

Танский монах очень обрадовался.

– Чудесно! – сказал он. – Что это ты вдруг стал таким заботливым и предупредительным? Ступай и живо возвращайся!

Посмеиваясь про себя, Дурень собрался в путь, но Сунь У-кун задержал его.

– Брат! Там кормят только благообразных монахов, а уродливым ничего не дают, – сказал он.

– В таком случае я сейчас преображусь, – ответил Чжу Ба-цзе.

– Вот это верно! – одобрил Сунь У-кун. – Так и сделай.

А наш Чжу Ба-цзе, как вам уже известно, владел секретом тридцати шести превращений. Войдя в горное ущелье, он прищелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и превратился в низкорослого тощего монаха. Держа в руках деревянную колотушку в форме рыбы, он стал стучать в нее, напевая в такт гнусавым голосом одно и то же: «О великий бодисатва!» – так как не знал наизусть ни одной сутры.

Тем временем чудовище вобрало в себя ветер и туман, приказало всем бесенятам расположиться кольцевым строем у большой дороги, притаиться и ждать путников. На свою беду Дурень вскоре оказался в этом кольце. Бесенята кинулись на него, окружили и давай хватать, кто за одежду, кто за пояс. Все столпились и сгрудились вокруг него и разом принялись действовать.

– Да перестаньте же вы хватать меня, – кричал Чжу Ба-цзе, не поняв, в чем дело, – не тащите! Я побываю у всех вас, зайду поесть в каждый дом.

– Что же это ты собираешься есть? – загалдели бесенята.

– Да ведь у вас здесь кормят монахов, вот я и пришел, – недоумевающе произнес Чжу Ба-цзе.

– Ах, вот в чем дело! – вскричали бесенята. – Ты решил, что тут кормят монахов! Тебе, видимо, неизвестно, что у нас как раз наоборот: едят монахов. Мы все – здешние горные духи-оборотни, охотимся только за вами, монахами, хватаем вас и тащим к себе, сажаем в клеть-парилку, варим на пару и поедаем. А ты вздумал у нас поживиться!

Услышав эти слова, Чжу Ба-цзе струхнул. «Экая обезьяна! – с досадой подумал он. – Опять провела меня! Наговорил, что здесь, мол, гостеприимные селения, где кормят монахов. Какое же это селение? И где тут трапеза? Оказывается, я попал к оборотням!». Раздраженный бесцеремонным обращением бесенят, Дурень сразу же принял свой первоначальный облик, вытащил из-за пояса грабли и начал колотить ими куда попало. Бесенята отпрянули от него и что было духу помчались к своему главарю.

– О великий князь! Беда пришла! – сообщили они.

– Какая еще беда? – удивился главный оборотень.

– На гору явился монах, аккуратненький такой, – начали рассказывать бесенята, – мы стали говорить, что схватим его, потащим домой, сварим на пару и целиком съедим, а если не целиком, то оставим на другой день, благо погода пасмурная, но этот монах, оказалось, умеет превращаться, чего мы никак не предполагали.

– В кого же он превратился? – спросил старый оборотень.

– В чудовище с длинным рылом и огромными ушами, а на хребте щетина! – затараторили бесенята. – Ничуть непохож на человека. Он схватил грабли и, вращая их колесом в воздухе, стал бить ими куда попало, бессовестный! Так напугал нас, что мы прибежали к тебе, великий князь, доложить об этом.

– Не бойтесь! – успокоил их оборотень. – Сейчас я сам выйду, погляжу на него!

Размахивая железным вальком, оборотень вышел к Чжу Ба-цзе и, приблизившись к нему, стал его разглядывать. Тот в самом деле был ужасно безобразен. Вот послушайте:

Нос тупой, в аршин длиною.Рыло – словно пест огромный.Как серебряные гвозди,Два больших клыка торчат.Уши хлопают, как крылья,Подымая ветер темный,Круглые глаза, моргая,Желтым пламенем горят.Он порос густой щетиной,На железный лес похожей.На затылке – стрел колючихВырос частокол большой.Под своей мохнатой шерстьюОн покрыт шершавой кожей,Он покрыт седой коростойИ коричневой паршой.Над косматой головоюВертит он двумя руками.Смертоносное оружье –Грабли с девятью зубцами.

Набравшись храбрости, оборотень дерзко окликнул Чжу Ба-цзе:

– Ты откуда явился и как называешься? Живо отвечай, если хочешь, чтобы я пощадил твою жизнь!

– Сынок мой, как же это ты не узнал меня, своего прародителя Чжу Ба-цзе! – ядовито проговорил он. – Ну-ка, подойди поближе да послушай, что я тебе скажу!

До ушей мой рот огромный,И клыки мои стальные.Дивной мощью наделен я.Я в щетине до колен.Юй-хуан – Владыка неба, –Дал мне титул воеводыИ правителем назначилМира вод – звезды Тянь-пэн.Под моим началом былоРовно восемьдесят тысячВоинов Реки Небесной,Каждый был могуч и смел.Я в небесных жил чертогах;То-то было мне раздолье:Что ни день, то пир горою!Вволю пил я, вволю ел.Но однажды вдруг напился,Опьянел, развеселилсяИ с придворного красоткойРазвлекался и шутил.Стал я удалью хвалиться,На «Ковше» и на «Быке» яДва дворца, сиявших в небе,В груды камня обратил!Блюдо полное сожрал яС чудотворными грибамиУ властительницы Неба,У царицы Сиванму.Юй-хуан мне в наказаньеВсыпал тысячу ударов.И швырнул меня на землю,Вниз, к несчастью моему!Строго-настрого велел он,Чтобы в этом низшем миреЯ душе моей заблудшейВсю заботу уделил.Я ж, когда сюда спустился,В полузверя превратилсяИ, конечно, Юй-хуанаНаставления забыл.И задумал я жениться.Захотел я взять невестуИз далекого селенья,Но печален мой удел:Сунь У-кун со мной столкнулся,Посохом он замахнулсяС золотыми ободками, –И меня он одолел.А теперь я преклонилсяПред паломником шраманом.[35]Я теперь коня седлаю.Я ношу тяжелый груз.Все долги прошедших жизнейНынче должен искупить я:За возврат в обитель небаЯ в смирении борюсь.Чжу Тянь-пэн я прежде звался –«Воин на ногах железных».Чжу Ба-цзе, монах-служительВ постриженье я зовусь.

– Значит, ты состоишь в учениках у Танского монаха, – заорал оборотень, выслушав Чжу Ба-цзе. – Я слыхал, что у твоего наставника очень вкусное мясо, и давно собирался схватить его с тобою вместе, но ты сам явился! Неужто я пощажу тебя? Стой! Ни с места. Видишь, какой у меня валек!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});