Конвейер смерти - Николай Прокудин

Завели! Прошло пять минут, не тронулись. Вернувшийся Золотарев вновь приказал не коптить и без толку не жечь солярку. Бугрим попытался доказать, что он получил другой приказ. Витька решил развлечься, проехать до Кабула за штурвалом механика. Его не устраивало, что приходится постоянно глушить и заводить машину. Сквозь шум мотора Золотарев услышал фразу с матами в свой адрес:

– С вами, долболобами, сам дураком станешь!

– Что ты сказал, прапорщик? – опешил подполковник.

– Ничего. Все в порядке. Мне надоело выполнять противоречивые распоряжения.

– Ну что ж, мы найдем вам замену. Дальше будешь служить где-нибудь командиром заставы в зеленке.

– Да хоть к черту на кулички, лишь бы подальше от вашего дурдома! – рявкнул Виктор и, натянув поглубже шлемофон на голову, скрылся в люке.

По возвращении в полк Золотарев порвал наградной Бугрима на орден и приказал искать мне нового «комсомольца».

– А чем плох Виктор?

– Я его сгною на выносном посту. Обнаглел до безобразия.

Позже Бугрим мне пояснил, отчего замполит полка так зол.

– Никифор, ты думаешь, Золотарев почему на меня волком глядит? Это не за то, что я его послал подальше, а за то, что требую отдать мои часы!

– Какие часы? – удивился я.

– А такие. Трофейные! Перед рейдом, когда я проверял порядок в казармах, в три часа ночи зашел к минометчикам. Туда заселили проштрафившихся дембелей с дорожных батальонов. Собрали всех оболтусов, которых должны были в последнюю очередь на увольнение в запас отправить. Они развели в казарме такой бардак! Я вошел, принюхался: стоит устойчивый запах наркоты. Чарз (наркотик) курят, практически не скрываясь! Собрался я было устроить им подъем и заняться воспитанием, но запнулся об грязный ботинок, брошенный на центральном проходе. Поддал его ногой, чобот ударился о стену, а плохо запаянный каблук взял да и отвалился. Что-то звякнуло, чуть блеснув в полутьме. Я заинтересовался. Наклоняюсь, а из подошвы торчат часы «Orient», которые стоят не менее трехсот чеков. Больше моей получки за месяц! Гляжу, а вдоль стены еще пятьдесят бахил. Чувствую, буду с богатой добычей. Взял у дневального штык-нож, расстелил портянку и начал ковырять каблуки. Из каждого выпадали то «Seiko», то «Rikoh», то «Orient». Я ощутил себя Рокфеллером! Набралось штук двадцать. Интуиция мне подсказывает: «Хватит, Витя, угомонись, забирай часики и иди спать!» А жадность не отпускает. Продолжаю конфискацию. В это время дверь в казарму тихонько отворилась, и вошел Золотарев. От принятого на грудь спиртного прямо светится. Пахнет от него, как от винной бочки. Уставился своими поросячьими глазками на горку из часов и засиял еще больше: «Бугрим! Славно поработал! Можешь быть свободен! Я сам составлю протокол изъятия». Я прямо остолбенел от его наглости. Он портянку свернул и направился с добычей на выход. Во мне ярость закипела. Вот это хамство! Злость меня прямо распирает. Я взбеленился. Хватаю его за руку, а он икнул и спокойненько так говорит: «Товарищ прапорщик. Я же сказал: свободен! И забудь об часах!»

Хотел я съездить по его наглой роже, да тут в дверях появилась фигура второго собутыльника. Особиста! Я разом сдулся, гонор умерил и уже не дергался. Золотарев показал добычу особисту, они радостно засмеялись и вышли. Сволочи! Мне сантехник-спекулянт на следующий день доверительно рассказал, что обменял этим алкашам одни «Seiko» на пять бутылок водки. Целую неделю к нему являлся по ночам посыльный с часами. Мужик днем не успевал свои запасы пополнять для них. А теперь Золотарев, помня сквозь хмель, что я на него бросился с кулаками, вымещает зло.

– Не переживай, Виктор, мы найдем способ его обойти. Когда Золотарев опять уйдет в запой, я подпишу наградной у Муссолини. Он ведь тоже замполит полка.

* * *

– Комиссар! Хочешь рецепт вечной молодости? Ты его должен запомнить. Раз собираешься прожить до девяноста семи лет. Не интересно ведь последние лет сорок влачить жалкое существование дряхлым старикашкой? – с усмешкой спросил комбат.

– Хочу рецепт! Кто ж не хочет. А какой?

– Я рассказываю один раз, а ты слушай внимательно и запоминай.

– Весь внимание. Одно сплошное большое ухо.

– Первое: никогда не кури! Второе: больше движения. Легкие занятия физкультурой, плавание, ходьба! Третье: много любви. Желательно каждый день. И лучше, чтобы бабы и водка были раздельно. Не совмещай. Четвертое: оптимизм. Будь веселей!

– Г-м-м. Тетки и водка раздельно? Не курить? Это ваш собственный рецепт, вычитанный или украденный? – Я с сомнением оглядел испещренное глубокими морщинами лицо комбата. – А вы не соответствуете своим тридцати пяти годам. Я бы еще лет пятнадцать добавил! – усмехнулся я. – Василий Иванович! Рецепты вечной молодости раздаете, а почему сами не пользуетесь?

– Человек – существо слабое. Я слаб и легко поддаюсь соблазнам. Главное, никак не могу баб и водку не совмещать. Ужасно люблю и то и другое. Много и одновременно. А еще моя пагубная зависимость от никотина. Двести раз бросал, максимум выдерживал неделю. Не получается.

– Сочувствую.

– Вот-вот, учись на опыте других и не повторяй чужих ошибок. Тогда и проживешь до глубокой старости бодрым и здоровым.

Глава 15. Круговорот воды в природе

Очередная операция была назначена на начало марта в Черных горах. Будь они неладны! В этом горном массиве полтора года назад мы потеряли несколько вертолетов. Погибло много пехотинцев и десантников. Сутки батальоны безуспешно штурмовали мощный укрепрайон. Эх, черт! Неприятные воспоминания.

Полк опять возглавлял выздоровевший Ошуев. С ума сойти! Никак не уймется человек. Другой бы до замены в госпитале валялся и косил от боевых. А этот сразу в полк и за работу. И не просто идет в рейд, на броне покомандовать, а в горы!

Колонна техники остановилась в трех километрах от горной гряды на дороге, а роты отправились ускоренным маршем на задачу. Первый же уступ был резко вертикальным, градусов восемьдесят. Он представлял собой нерукотворную стену с узкой тропкой. Гора круто вздымалась метров на триста. Как туда занести пулеметы и минометы? Тропинка лишь слегка обозначалась следами козьих копыт. Во многих местах путь обрывался, и двигаться нужно было, подталкивая, придерживая и вытягивая товарища.

Подполковник Ошуев скомандовал: «Привал!» Артиллерия и авиация, не экономя боезапасов, стреляли по горам и ущельям, которые предстояло захватить. Конечно, очень громко сказано – захватить. Полк должен постараться закрепиться и осмотреть местность, затем прочесать окрестности, найти оружие и, уходя, заминировать, что возможно.

Начальник штаба уточнил еще раз задачи подразделениям полка и в конце концов распорядился:

– Оставить молодежь, что пришла в феврале из Союза. Кроме того, не брать тех, кто себя плохо чувствует и не может забраться на стену. Вернуть их назад на броню.

Молодежь собрали в общую группу возле старого карагача. Солдаты постарше потоптались, поругались меж собой. Чем меньше останется в строю, тем больше трудностей во время перехода к задачам. Мины, ленты к пулеметам нести-то придется все равно. Тяжелое вооружение не оставишь, его нужно как-то выносить. Главная проблема: мины и ленты, которые несли остающиеся. Груз бойцов разделили между офицерами и прапорщиками. Я, тяжело вздохнув, подвесил к своему мешку ленту «Утеса». Проклятый личный пример! Замкомбата, а нагрузился, словно рядовой солдат.

– Разведка, вперед! Пехота, не задерживаться, помогать друг другу! Вперед! Быстрее, вперед! – выкрикивал резкие команды Герой, а мы, как муравьи, поползли по скале.

Ну для чего природа сотворила такую преграду? Зачем она тут? А ведь есть возможность миновать этот пик, если пройти дальше по ущелью. Там подъем станет более пологим. Но кто-то прочертил на карте черту, нанес пунктиром маршруты движения и ждет доклада о прибытии в заданный район. Как говорится, я прокукарекал, а там хоть не рассветай! Того бы умника да сюда бы приволочь, и большой мешок на спину, килограммов тридцать, пусть погуляет с грузом, стратег штабной!

Батальон возглавлял Петя Метлюк. Подорожник неделю лежал в медсанбате. Перед выходом объявился, но остался на броне, сославшись на плохое самочувствие. Сказал: мол, у меня полный комплект заместителей, справятся. Я в этот раз пошел со второй ротой. Шкурдюк в отпуске, я вновь за себя и за товарища. И Мелещенко перед выходом официально уведомил меня, что он уходит на повышение, становится начальником клуба. Хватит, находился, навоевался! Ну что ж, расти, Коля-Миколай, становись капитаном.

Острогин передвигался во главе колонны, а я, хоть и замкомбата, вновь полз в хвосте и помогал умирающей пехоте. Бойцы хрипели, кряхтели, скрипели зубами, портили воздух, но ползли, шаг за шагом, выше и выше. Конечно, тяжело. Такая экскурсия в горы – садистская пытка. Людей крайне мало. Каждый несет за себя и оставшегося внизу молодого парня. Внезапно карабкавшийся чуть впереди солдат пошатнулся и упал навзничь на камни. ПК слетел с плеча и грохнулся о скалу.