Падение Башен - Сэмюель Дилэни

Ответ пришел как фейерверк, как музыка, как волны пульсирующей пены: Эркор сказал:

— Потому что они не знали, что с этим делать: идея войны была посажена в мозг прежнего короля, но семена ее были во всех мозгах Торомона. Единственный человек, противостоящий королю даже после того, как план пошел в ход, был первый министр Черджил, и его убили. Стражи чувствовали, что они не могут ни помочь, ни воспрепятствовать вам в ваших усилиях, потому что они не понимали этого. Правительство просило их помочь в стирании знания из мозга тех, кто был официально связан с проектом, а поскольку этот проект решал экономические проблемы, стражи согласились, они не могли отказать...

Джон и Петра стояли рядом с Эркором.

— Теперь наши усилия понятны, — сказал Джон.

— Мы намеревались спасти страну, — сказала Петра.

— И спасти свободу каждого человека в ней, — сказал Джон. — Свободу от таких давящих снов.

— Что же мы должны сделать? — спросила коллективная ментальность стражей-телепатов.

— Вы должны войти в каждый мозг в Тороне и высвободить знание о войне, вы должны на миг связать один мозг с другим, чтобы они познали себя и друг друга, будь то в королевском дворце, или в гробах-камерах Тилфара, или в каменных руинах за ним. Сделайте это, и вы послужите племени обезьян, людей и стражей, которое называется человечеством.

— Некоторые мозги, может быть, не готовы.

— Все равно, давайте.

Пришла волна согласия.

И доктор в Медицинском Центре уронил термометр на стол, и, когда ртуть рассыпалась шариками по белому пластику, осознал, что его злость на старшую сестру, которая вечно ставила подставку не там, где надо, скрывала его знание о войне.

Вал Поник, выпивающий в баре Адского Котла, провел пальцами по мокрому краю стакана на грязной стойке и понял, что огорчение по поводу его изгнания из университета за «неприличное поведение» подхлестывает его к приличной речи.

Советнику Рилуму вспомнилось событие тридцатилетней давности — пожар на швейной фабрике, где он был помощником управляющего, и понял свою ярость по поводу слабых действий пожарной команды.

Советник Тилла сжала старыми пальцами складку своего платья, когда вспомнила катастрофу на Острове Летос, где убили ее отца, которому она, еще девочка, пришла помочь собрать коллекцию окаменелостей, и поняла, что детский страх скрыл взрослое знание о войне.

Капитан Сартос стоял на мостике грузового судна, щурился от яркого света и вспоминал человека, который встал за столом в офисе пароходной кампании и поклялся: «Пока я жив, вы никогда не ступите на другой корабль!» И вдруг понял свой страх перед этим давно умершим человеком.

Женщина по имени Марла нырнула с прибрежной скалы, вырвала из глубины раковину и снова поплыла к поверхности. Через минуту она уже сидела на камне и вставляла нож между створками. Щелчок — и язык плоти, без жемчужины, мокро блестел в синем вечере. И она вспомнила другую, большую раковину, в которой лежал большой молочного цвета шар, он тогда выпал из ее пальцев, прокатился по камню и с легким всплеском упал в зеленую воду, а у Марлы скрутило живот от злости и разочарования.

Лесной страж остановился возле дерева, прижал ладонь к грубой коре и вспомнил, как семь лет назад его и еще двоих послали привести девушку, которую надо было отметить как телепатку, и как она боролась с ними молча и с остервенением и как на миг в нем возникла злоба, связанная с еще одним рубцом, сделанным ее ногтями.

Заключенная вышла из шахтного подъемника следом за надзирателем: он повернулся и пошел в заросли папоротника, и она вспомнила, как ее старший брат уходил от нее по темному коридору, а она скорчилась в углу и плакала. И сейчас она вдруг поняла эти слезы.

Советник Сорвин твердо прижал пятки к ножкам кресла в зале Совета, переводил взгляд с одного лица на другое и думал: «Суровые и непонимающие, вроде лица моего дяди в тот день, когда он вызвал меня из моей комнаты и перед всей семьей обвинил в краже вина из кладовой. Хотя, я ничего подобного не делал, я онемел от страха и был наказан: целую неделю вся семья полностью игнорировала меня, и я даже ел в одиночку.» И понял, почему он тогда промолчал.

В другом конце Торомона офицер, набирающий рекрутов, вдруг поднял перо от бумаги, и в то же самое время сидящий напротив него молодой неандерталец, собиравшийся подписать заявление, поднял голову. Оба посмотрели друг на друга, каждый осознал собственное знание войны.

В дворцовом саду, среди клоунов и акробатов, Алтер сидела на земле у мраморной урны: перебирала свое ожерелье и думала: «Ох, он пытался увидеть что-то от меня в этом ужасном сне, мечтал вернуться в реальность. Он не знал... он не знал...»

— Каким образом ты узнала? — спросил Джон.

Кли провела рукой по полированной крышке стола и посмотрела на членов Совета.

— Я работала на компьютере. Я знала из рапортов, что изменение транзитной ленты не могло произойти так быстро. Была мелкая ошибка в расчете из-за типографской опечатки, и это сделало весь процесс недействующим, но никто этого не заметил, кроме меня. Я знала, каково экономическое положение в Торомоне, и знала, что оно связано с большими излишествами и малой мобильностью, и это должно было означать войну. На множество вещей это был единственный ответ. Было решено, что война станет такой реальностью во всех мозгах, что никто не станет спрашивать. Правительство не поняло, что эта реальность должна подтверждаться для опрашивающих и что эта фантазия, которая идет вперед без противоречий, не имея чем доказать себя перед точной логикой. Идея задавать вопросы была почти невозможной, но только почти.

Рольф Катам встал.

— У меня еще один вопрос, доктор Кошер. Каким образом солдаты умирали?

— Вы знаете игру слумат, которая недавно стала так популярна? У компьютера есть селектор, работающий по тому же принципу, только с более широкой матрицей, и отбирающий по случайному выбору тех солдат, которые должны быть убиты. Когда выбор сделан, контролируемое внушение приводит сон в такую ситуацию, которая допускает смерть. Затем в камеру, где лежит солдат, пускают ток, тело его сгорает, и камера готова для нового одурманенного, который подготовлен для борьбы с врагом за барьером.

— Планирование тут не понадобилось, — продолжала Кли. — Исследовали и открыли. Просто дать людям затеряться в тумане их собственной поврежденной психики, и они сотворят такого врага, скрытого за их ужасом, какого не мог бы придумать для них ни один психиатр. Они были сведены на нет ужасом, но были способны думать о грани существования, после шестинедельного обучения никакие вопросы задаваться не могли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});