Синто. Героев нет - Пушкарева Любовь Михайловна

— Пять синто — на старт!

— Пошли. У вас 90 секунд до восстановления щитов.

— Генераторы пока не включать.

— «Дельфинам» — на маневровых отползать от зон обстрела.

О Судьба, убереги наших, если колебания «свирели» отразятся… от чего? Чего-нибудь… Это оружие никогда не было популярным из-за его непредсказуемости, а сорок лет назад последнее было демонтировано и якобы уничтожено. Угу… И всей информации о нем — направленные колебания приводящие к взрывам генераторов, могут отражаться создавая непредвиденные и неконтролируемые зоны поражения. Все.

Синтские истребители опять, будто в имитаторе, четко четырьмя ракетами потушили танкер, и один еще, выбрав слабину в щите, с близи запустил в подраненную яхту, та потухла совсем.

— Что-то идет…

— Синто! Глуши!

Все как один выключили двигатели, по инерции продолжая возвращаться к нам; волна, ощущаемая позвоночником, прошла через нас и докатилась до фронта, окатив сначала наших, потом пиратов. Защитное поле задрожало, двое синто тут же выпустили ракеты, один успел, попал в лайфстаф коммуникации, ракета второго отклонилась защитой и врезалась в осколки.

Четыре танкера и подраненная яхта принялись удирать, яхта рванула во всю доступную мощь, танкеры со своими габаритами и массой быстро разогнаться не могли.

— Все синто — на старт.

— Пошли.

Цели — танкеры. Все-таки три танкера оказались почти безоружными, лазерные пушки были хороши против пассажирских яхт, а не тяжелых истребителей, четвертый огрызался, но его достали «дельфины», прицельно влетев в пост.

«Рыбаки» тем временем не нуждались в приказах и уже не скрываясь ползали между потухшими кораблями, собирая всех — и живых, и мертвых.

Мы тоже запустили двигатели, наша цель — станция. Послала короткий отчет на Синто, запросила информацию по «свирели». Бой занял один час двенадцать минут — и миг, и вечность.

Мы подождали «рыбаков», послав вперед инертный транспортник с остатками «дельфинов». Синтский корабль-матка тем временем принял на борт все пятнадцать истребителей. На месте боя остался наш корабль с пушкой — прикрывать спину, так сказать. Через час мы приняли на борт «рыбаков» и разогнались как следует; увы, мы и так дали пиратам время подготовиться к встрече.

В бою участвовало двести шестьдесят «дельфинов». Улов «рыбаков» — сто сорок восемь живых и шестьдесят девять мертвых, из живых девять в плохом состоянии, восемнадцать остались без рук. Многие капсулы были пробиты, но пилотов от смерти спасали легкие скафандры, кто-то не успел надеть тяжелые перчатки и остался без кистей, а кто-то не захлопнул забрало шлема, тем уже ничто не могло помочь.

Пока мы шли к пиратской станции, я помогала разместить выживших и раненных пилотов, организовывала взрезку заклинившей капсулы с живым пацаном. Язык не поворачивается назвать мужчинами этих семнадцатилетних мальчишек, пьяных оттого, что победили и остались в живых. Конечно, все бы и без меня прекрасно справились, но тот, кто шел на смерть и вернулся, заслуживает хотя бы того, чтобы командир похлопал его по плечу и поблагодарил за сделанное.

— Леди, пустите нас еще раз, — обратился ко мне курсант — нет, уже солдат, его друзья стояли за ним и готовы были повторить его слова.

— Солдат, у вас контракт на год, и хоть я умоляю Судьбу, чтобы это было первое и последнее сражение, я не уверена, что она меня услышит. Не спешите…

— Честь и верность, — он в поклоне уронил голову на грудь.

— Почет и слава, — отозвалась я. — Спасибо, солдаты, я горжусь вами.

В медотсеке мальчишка неверящим взглядом уставился на культи, я помнила его, он вечно заваливал вопросами, стараясь все понять досконально. Рядом сидели такие же товарищи по несчастью.

— Дегано, что на этот раз вы пытаетесь понять? — негромко спросила я.

Он вздрогнул и поднял на меня глаза.

— Я пытаюсь понять, как буду жить дальше… без рук.

— Отставить панику, — строго сказала я.

— Солдаты, никто, НИКТО не останется безруким калекой, биологические или биомеханические руки — будут! Слово Викен-Синоби, — я обвела всех, встретившись с каждым глазами. Атмосфера обреченности ушла, уступив место надежде.

— И чем киснуть и в потолок смотреть, лучше подумайте, чего хотите: продолжать служить или стать фермерами, спокойно наблюдая за сменой сезонов и волнуясь лишь о том, чтобы ливни не побили цвет в саду.

Такая простая уловка подействовала, они оживились и заспорили о том, что такое ливень, нашелся кто-то утверждавший, что это насекомые такие, но его в несколько голосов убедили, что ливень — это дождь, вода с неба. А я стояла и подсчитывала, во сколько примерно обойдутся новые кисти и как уломать лордов-безопасников на финансирование лечения; когда нашла аргументы, то повеселела.

Надо было поблагодарить и экипажи «рыбаков», они справились с поставленной задачей, хоть они синто, и иного от них не ждали, но тем не менее. Когда я их нашла, то среди наших пилотов и инженеров увидала Илис. Поначалу я подумала, что у меня галлюцинация от скрытого стресса, но галлюцинация, увидев меня, переменилась в лице, улыбка сползла, и она затравленно огляделась.

— Кто мне объяснит, что здесь делает гражданка Тропеза, бывший военный летчик? — я очень постаралась, чтобы тон был деловым.

— Я, — вынырнул Шур-Бельфлер, я уставилась на него. «Все чудесатее и чудесатее», как говорила героиня одного психоделического рассказа.

— Госпожа Скинис работала на отлове капсул, и нам очень пригодились ее знания и умения.

— Я так понимаю, она здесь по вашей инициативе, и вы несете за нее полную ответственность? — уточнила я.

— Да.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете… и чем рискуете. — Шур-Бельфлер молча кивнул. Илис все это время смотрела в сторону, делая вид, что разговор не о ней.

— Господа, спасибо за отличную работу, — сказала я с легким поклоном; мне ответили такими же поклонами.

Я шла обратно в командную, пытаясь себя убедить, что не могу контролировать все, что могу ошибаться, и в людях в том числе, что если я сейчас прикажу посадить Илис под арест, этого никто не одобрит, и так далее и тому подобное. Кончилось это тем, что я разозлилась на себя — о бое за станцию надо думать, а не об иностранке.

Станция тем временем была уже видна в голокубе, подозрительно беззащитная.

— Волна! — раздался заполошный крик.

— Глушить генераторы! — скомандовала я, у кого там нервы такие слабые? Успели, трухнуло, но механики доложили, что генераторы в норме. Когда мы запустились вновь, я подошла к источнику крика — двум молодым инженерам и нависла над ними.

— Виноват, леди главнокомандующая, — отозвался один.

— Впредь контролируйте эмоции.

— Слушаюсь!

Чем дольше я глядела на станцию, тем сильнее меня одолевало чувство, что нас заманивают в ловушку. На станции не проявился ни один энергетический узел, а они должны быть. Хоть один генератор для света, вентиляции и обогрева должен же быть, если предположить, что генераторы погрузчиков заглушены…

— Всем остановиться, — скомандовала я. Пока не разберусь, что меня гложет, я туда не сунусь. — Выслать все виды сканеров.

Пока сканеры долетели до станции, прошло около получаса, они принялись кружить вокруг нее, собирая информацию, — ничего.

— Леди, позвольте напомнить вам, что мы теряем время, — это Ташин-Джонс набрался наглости меня поторопить.

— Да, мы теряем время, потому что я не хочу потерять наши жизни. Объясните мне, Ташин-Джонс, почему мы не видим ни одного генератора?

— Потому что они все заглушены.

— И на станции нет людей? Им не нужно жизнеобеспечение?

Ташин-Джонс задумался.

— Одно из двух: либо она пуста, как мелкий астероид, либо генераторы работают в режиме зарядки… — задумчиво сказала я.

— Вы думаете, у них есть дезинтегратор? — удивился мой собеседник.

— Ну, нашлась же у них «свирель», — огрызнулась я.

— «Свирель» не такое редкое оружие, как дезинтегратор, их всего меньше сотни во вселенной, и хозяева каждого известны… — осторожно заметил Ташин-Джонс.