Избалованные смертью - Нора Робертс

— Может быть.

— Простые линии, лаконичный дизайн, насыщенный синий цвет, кельтский рисунок пуговиц бросается в глаза… Кстати, такой же, как на вашем кольце. Шикарно выглядит. И сидит идеально.

Ева с удивлением оглядела свой жакет. Она-то считала, что это просто темно-синий жакет.

— Леонардо — одна из причин моего приезда в город. Он моделирует для меня платье.

— Понятно. Хотите что-нибудь выпить?

Улыбка Патриции, и без того обворожительная, стала ослепительной.

— А это не смертельно?

— Вода.

Патриция со смехом кивнула:

— Ну, значит, вода.

Ева подошла к автомату, мысленно заклиная его быть послушным. Она ввела свой код, заказала две бутылки воды, и, к ее изумлению, машина беспрекословно выдала две бутылки воды.

Когда Ева вернулась к столу и села, Патриция протянула руку за бутылкой.

— Пока мы не начали, позвольте мне сказать: я в курсе кое-чего из того, что вам сегодня рассказала Фелисити, но всего я не знаю. Мы с ней дружим, мы любим друг друга, но как-то так получается, что мы все время теряем друг друга из виду, наши пути расходятся. Мне очень жаль, что я была к ней не внимательна, когда она связалась с Винни. Мне надо было бы ее опекать. Мы обе были молоды, но она всегда была мягче меня, добрее, чувствительнее, ранимее. Наверно, я поэтому и пришла. В каком-то смысле чувствую себя в ответе за то, что с ней случилось. За то, как он с ней обошелся.

— Она это пережила, — заметила Ева.

Патриция опять улыбнулась:

— Она мягче и добрее, но в чем-то сильнее меня. Женщина, на которой он в конце концов женился, не была ни мягкой, ни доброй, но и с ней у него ничего не вышло. Зато она вышла из этого брака гораздо богаче, чем была раньше. А может, и стала жестче.

— Вы знакомы с Аннэли Бэббингтон?

— Знакома, хотя мы не слишком близки. Какое-то время я встречалась с ее вторым мужем. — И опять Патриция ослепила Еву улыбкой. — Мы игривые разноцветные рыбки в маленьком кровосмесительном пруду. Судя по тому, что Фелисити мне рассказала, я сразу поняла, что рано или поздно вы захотите побеседовать с Ли. Наверно, придется позже, потому что она сейчас отдыхает и ее не будет в Нью-Йорке еще недели две. Но я вам уже сейчас могу сказать: в нашем пруду ни для кого не секрет, что Ли и Винни, мягко говоря, не пылают страстью друг к другу.

— Как насчет вас и Сильвестра Мориарти? — спросила Ева.

— Ни малейшей искры.

— Может, расскажете мне об этом? О нем?

— Слай… — Патриция вздохнула и отхлебнула воды. — Женщина своего первого не забывает… я имею в виду мужа. Вы своего первого даже не сменили.

— И не собираюсь.

— Все мы так думаем… поначалу. Я была от него без ума. Может, я вообще слегка свихнулась, но я была молода и богата, я считала себя неуязвимой. А он был такой интересный, такой надменный, весь лощеный, светский и немного опасный. Меня это привлекало — то, что крылось под внешним лоском.

— Опасный? В каком смысле?

— Все происходило моментально — азартно, жестко, агрессивно. Ну, еще бы! Иначе и быть не могло, мы же не хотели быть как все, а стоило нам притормозить, и стали бы как все. Нет, этого мы не могли допустить. Мы слишком много пили, мы испробовали все модные наркотики, занимались сексом всюду, где можно и нельзя. — Патриция склонила голову набок и лукаво взглянула не Еву: — Ваша мама говорила вам в детстве: «Если твои друзья прыгнут с утеса, ты тоже прыгнешь?» Это такое общее место родительских поучений.

Перед глазами у Евы мгновенной вспышкой пронеслось воспоминание: лицо матери, глаза, полные ненависти к ребенку, которого она произвела на свет.

— Нет.

— А у нас это был постоянный припев. Но в том-то и дело, что нам хотелось первыми прыгнуть с утеса. Если на что-то появлялась мода, мы ее немедленно вводили. Если возникали неприятности, значит, это мы их провоцировали. Один бог знает, сколько денег потратили наши родители, чтобы уберечь нас от тюрьмы.

— В вашем досье нет арестов.

— Подмазывали кого надо. — Патриция выразительно пошевелила пальцами. — Это тоже постоянный припев, понятный на всех языках. Мы были избалованными, совершенно отвязанными сопляками. А потом я окончательно слетела с утеса. Влюбилась. Мне казалось, что и он питает ко мне какие-то чувства, что это любовь. Возможно, так оно и было… поначалу. Это была странная любовь, но… какое-то время она продолжалась. А потом он познакомился с Винни, и, хотя я далеко не сразу это поняла, его Слай полюбил больше, чем меня. Без романтики и секса, — уточнила она. — Слай любит женщин. Но я поняла одну вещь. Мы уже были женаты, и мне уже было ясно, что нашему браку пришел конец, когда я это поняла. А поняла я вот что: они — не две стороны одной медали. Они — одна сторона. И на другой стороне им, по большому счету, никто не нужен.

— Он когда-нибудь причинял вам физическую боль?

— Нет, ни разу. Мне кажется, у него были другие женщины, им он причинял боль, но мне — никогда. Я была его женой, как ни странно, он этим гордился… какое-то время. И все же, пока мы были еще женаты, где-то год спустя после того, как Винни и Фелисити разорвали помолвку и Винни уже вовсю крутил романы с другими женщинами, Слай спросил меня, не соглашусь ли я на эксперимент с третьим партнером.

Патриция помолчала, отпила воды и кинула изучающий взгляд на Еву.

— Фелисити мне говорила, что вы снисходительны и не склонны осуждать ближних.

— У меня нет ни причин, ни поводов осуждать вас, миссис Делотер.

— Сделайте мне одолжение, тем более с учетом темы разговора. Зовите меня Пат. — Патриция поставила бутылку на стол и умолкла надолго. Вокруг них журчали разговоры, люди входили и выходили. — Мне нелегко об этом вспоминать. Боже, я и вправду была без ума от Слая. Мне казалось, в нем есть все, что мне нужно. Волнующий, дерзкий, красивый. И в те времена я была молода, я была готова испробовать все, что угодно. Только поначалу я решила, что он имеет в виду Винни, а вот к этому я не была готова.

— Почему?

Патриция наклонилась вперед над столом:

— Я поняла, что Слай — это все, что мне нужно. Было в нем что-то грозившее мне гибелью или проклятием. Я пришла к этому слишком поздно. Но Винни? Когда Фелисити разорвала помолвку, он… Светский, лощеный, но чувствовалось, что под этим лоском скрывается чудовище. Было что-то в его глазах, в его голосе, в жестах… Оторопь наводило. Честное слово, я просто не знаю, как это вам объяснить, но хотя я была молода и готова к приключениям, я не была готова разделить с ним постель. И я дала это понять Слаю — решительно и недвусмысленно.

— И как он это воспринял?

— Две недели он со мной вообще не разговаривал. По правде говоря, уехал без меня на несколько дней, проводил время… черт, я уже не помню где. Да это и не важно. Когда он вернулся и мы помирились, он мне сказал, что рассердился, потому что его взбесило мое отношение. Я-де оскорбила его лучшего друга и установила ограничения в наших отношениях. — Патриция усмехнулась. — Я не изменила мнения насчет этих ограничений, но с облегчением вздохнула, когда он сказал, что вовсе не это имел в виду. Он не хотел приглашать в нашу постель другого мужчину, даже своего ближайшего друга, он хотел пригласить другую женщину. И я подумала, что это может быть забавно, а насчет Винни я и впрямь перегнула палку. И я решила: черт возьми, почему бы и нет?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});