Все, что дозволено небесами - Татьяна Олеговна Воронцова

начатый в кафе разговор. – Ты не передумал?

– Нет. В смысле, да. Можешь.

Глядя на воду, она слегка передернула плечами, как если бы замерзла, но это было трудно заподозрить, кожаная куртка и плотные синие джинсы годились и для более прохладных вечеров.

– Даже не верится, что завтра утром катер увезет меня на материк и больше никогда, никогда, никогда… – Еще одно нервное движение, усталая улыбка, похожая на извинение. – Надеюсь, со временем я привыкну к этой мысли.

– Мы никогда не знаем, чем обернется наше «никогда», – философски заметил Герман.

– Думаешь, мы еще сможем увидеться в кабинете следователя? Насколько я понимаю, расследование еще не закончено.

– Не закончено.

– Аверкиев не поделился с тобой своими открытиями?

– Он дуется, – фыркнул Герман. – Ведь мы переиграли его с картой памяти. Но все идет к тому, что твоего дядюшку объявят главой преступной группировки, состоящей из самых нелепых персонажей, каких только можно вообразить.

– Хреново. Значит, нас еще будут трясти?

– Наверняка.

– Не боишься оказаться на скамье подсудимых?

Герман слегка нахмурился.

– С чего бы?

– Ну, вдруг я изменю показания.

Нескрываемая насмешка в ее голосе заставила Германа внимательно посмотреть ей в лицо.

– И что это тебе даст? – спросил он спокойно.

– Хм. Не знаю. Не думала об этом.

– Ну так самое время подумать.

Медленно Дина повернулась и, продолжая насмешливо улыбаться, сделала шаг вперед. Стоя почти вплотную друг к другу, они могли вдыхать друг друга, как животные.

– А если я скажу, что не изменю своих показаний только в обмен на ночь любви с тобой, что ты мне ответишь? – спросила Дина с гортанным смешком.

Она была очень красива сейчас, на фоне циклопических стен кремля. Взглянув на возвышающуюся за ее спиной Архангельскую башню, на небо, которое из голубого постепенно становилось фиолетовым, Герман вспомнил на миг тьму подземного святилища, прорезанную белым светом фонарей… гибкое гладкое девичье тело, склоненное над открытым саркофагом, головокружительный прогиб поясницы, манящую выпуклость обращенных к нему и колышащихся по его напором ягодиц… запах сексуального возбуждения, запах страсти. Дина, судя по ее затуманившемуся взгляду, вспомнила то же самое.

Пойти с ней в номер и повторить? Но он даже не шелохнулся. Потому что знал: повторение невозможно. Она была права, предполагая, что в святилище имел место не любовный акт, а некий ритуал. Теперь же ритуальная составляющая отсутствовала, и секс не принес бы того наслаждения, которое испытали они в тот первый и единственный раз.

– Отвечу, что ты вольна поступать как тебе заблагорассудится.

– Смело!

Дина окинула его одобрительным взглядом.

Он пожал плечами.

– Знаешь, я вовсе не хорошая девочка. Я способна на подлость.

– Да кто угодно способен на подлость. Нашла чем удивить.

– Ладно, – помолчав, сказала Дина. Таким тоном, каким подводят черту. – У меня есть к тебе просьба.

– Еще одна?

– Последняя. Ее ты сможешь выполнить, если захочешь.

Герман ощутил прилив благородства.

– Ну, говори.

– Я бы попросила тебя стать моим ангелом-хранителем… – Дина прикусила губу, чтобы не рассмеяться, но все-таки рассмеялась. Сейчас она была как две капли воды похожа на Домино Харви в исполнении Киры Найтли. – Но ангел из тебя, как из меня святая София. Поэтому прошу, стань моим демоном-хранителем. Такие бывают? Если нет, то стань, пожалуйста, первым.

На мгновение он опешил. Но быстро пришел в себя и расхохотался тоже.

– Прекрасная идея!

– Думаешь, у тебя получится?

– Не знаю, – ответил он, давясь от смеха. – Я никогда не делал ничего подобного.

– Но ты готов попробовать?

– Почему бы нет?

– Отлично!

Подавшись к нему, Дина чмокнула его в щеку.

– Кстати, все забываю спросить. Куда подевалась монета?

– Какая монета?

– Которую ты вынесла из святилища.

– Думаю, она лежит сейчас на дне колодца среди останков моего дяди.

– Так она была при нем, когда…

– Да. Он носил ее в кармане.

– В таком случае произошло то, что должно было произойти.

– На что ты намекаешь? Впрочем, нет. Не говори. Я не хочу этого знать. Скажи лучше, как дела у профессора Ледогорова? Он продвинулся в расшифровке древних текстов?

– Продвинулся, но пока не поделился обретенными знаниями ни со мной, ни с остальным миром. Как только поделится, я тебе сообщу.

– Как?

– Ты же дала мне свою визитку, помнишь? Там есть электронный адрес.

– Точно, – просияла Дина. – Мы же сможем переписываться! Я как-то упустила этот момент.

– Не только этот.

– Да, я бываю ужасно рассеянной.

Болтая, они дошли до электростанции и повернули назад.

– Не провожай меня, – сказала Дина, внезапно становясь серьезной. – Давай попрощаемся прямо здесь.

Они стояли посреди грунтовой дороги, справа и слева темнели деревья, верхушки которых уже серебрились под светом первых одиноких звезд. Воздух посвежел, в нем были отчетливо слышны ароматы хвои и клевера.

– Я не умею, – покаянно промолвил Герман. – Если ты умеешь, начинай.

– Ты что, ни разу не видел, как люди прощаются? Хотя бы в кино.

– Я не смотрю кино.

– А книги читаешь?

– Иногда. Только там никто не прощается. Там рассказывают мифы разных народов, показывают памятники архитектуры и все такое.

Дина осуждающе покачала головой.

– Ты удручающе не романтичен. Ну хорошо… – Она выпрямила спину, приподняла подбородок и бойко затараторила, как юный пионер на линейке: – Дорогой Герман, желаю тебе успехов в работе, счастья в личной жизни и всего самого наилучшего.

– Твое прощание больше похоже на поздравление, – заметил Герман.

– Действительно. Значит, я тоже не умею прощаться. Попробуем обойтись без слов?

– Угу. – Закурив первую за весь вечер сигарету, он двинулся по дороге в обратную сторону. – Дойдем до Белой башни, пожмем друг другу руки и разойдемся. Я пойду на север, а ты – на юг.

Так они и сделали. И это оказалось не так уж трудно.

Герман знал, что не забудет дерзкую девчонку, похожую на Киру Найтли. Нет, скучать и тем более страдать – об этом не могло быть и речи. Но она оставила на нем след, оставила метку. Кое-что новенькое с ее подачи он о себе узнал.

Сидя под кремлевской стеной – там же, где сидели после выхода из подземелья Герман и Дина, – они передают друг другу наполовину выкуренную сигарету и лениво наблюдают за гуляющими туристами.

– Так вы с ним помирились или нет? – спрашивает Нора, провожая глазами восхитительную пару, молодого рыжеволосого мужчину с прической «ирокез» и девушку с локонами до середины спины, выкрашенными в цвет фуксии. – С Аркадием.

– Мы с ним не ссорились, – невнятно отзывается Герман, прикладываясь к сигарете. – Это штатный режим.

– А с Александром?

– Он уже нашел нам новую забаву.

– Да? – Нора заинтересованно поворачивает голову. – Что на этот раз?

Герман передает ей сигарету.

– Таинственные