Все, что дозволено небесами - Татьяна Олеговна Воронцова

святилище, почему Герман не разрешил его родственнице фотографировать… черт, ну и духота. Герман предложил ему поискать вход самостоятельно. Литвак навел на него пистолет. В эту минуту из колодца донесся звук, похожий на свист. Мы уже слышали его раньше, тоже сильно испугались, Герман тогда сказал, что движение воздуха в тоннелях лабиринта и различных пустотах время от времени дает такой эффект, и Сергей Ледогоров позже с ним согласился. Услышав этот звук, Литвак обернулся, покачнулся… ну и, поскольку стоял на самом краю колодца, свалился вниз.

– От страха, что ли? – недоверчиво спросил Фадеев.

– Может, голова закружилась. Откуда мне знать?

– Литвак стоял на краю колодца? – уточнил Александр.

– Да. И целился в Германа.

– Где стоял Герман? На каком расстоянии от Литвака?

– На большом.

– А точнее?

– Ох, – вздохнула Нора, – у меня беда с глазомером. К тому же здесь очень душно и…

– Дина Борисовна, – повернулся Александр к фотохудожнице. – Ваш дядя угрожал Герману оружием?

– Можно просто Дина, – хмуро отозвалась та. – Да, угрожал.

Убитой горем она не выглядела, даже расстроенной не выглядела, и Александра это слегка настораживало. Напряжение чувствовалось, да. Но было не похоже, что смерть дядюшки тому причиной. Слишком часто взоры ее устремлялись на склоненный профиль сидящего ближе всех к двери Германа.

– В какой момент?

– Да почти все время. Иногда отвлекался, но ненадолго. Он боялся Германа.

– Боялся? – приподнял брови Александр. – Чего же он боялся?

Дина глубоко вздохнула, как человек, не сомневающийся в том, что его слова будут приняты за бред сумасшедшего, и нехотя произнесла:

– Порчи. Сглаза. Ну что там делают черные маги…

Тут все, как по команде, уставились на Германа.

Медленно он поднял голову, и Нора содрогнулась, увидев его изможденное лицо с каплями пота на висках. Только сейчас она в полной мере осознала, скольких нервов и сил стоила ему вся эта история с Литваком. Но он сделал все, что хотел. Не дал Литваку войти в святая святых (сам не дал или не дали через него – отдельный интересный вопрос) и вывел глупую девчонку из лабиринта живой и невредимой. И вот теперь ей предстоит рассказать следователю, возможно, не только этому, как было дело. Теперь благополучие Германа в значительной степени зависит от ее показаний.

– Он считал Германа черным магом? – сохраняя восхитительную серьезность, продолжал Александр. – На основании чего?

– Он встречался с людьми, знакомыми с Германом. Не знаю точно, с кем. Могу назвать только Самвела Варданяна.

– Как давно они были знакомы? Ваш дядя и Самвел Варданян.

– Я могу ошибаться, но у меня сложилось впечатление, что давно. Дядя говорил о нем как о сыне своего старого друга.

– Вот как? – Александр сделал пометку в блокноте. – А имя этого старого друга вы не запомнили?

– Не уверена, что я его слышала.

– Вы знали о том, что ваш дядя вооружен, когда отправились вместе с ним в подземелье?

Ни на кого не глядя, она покачала головой.

– Нет.

– Вы знали о том, что пистолет у него в принципе имеется?

– Нет.

– Когда вы впервые увидели этот пистолет?

– Там, внизу. Как только он рассказал мне о своих планах, я предупредила, что Герман, даже если придет, не факт, что согласится быть нашим проводником к тому залу, из которого, как считал дядя, можно попасть в сокровищницу. Думаю, он и сам это знал, иначе не привез бы с собой из Москвы пистолет. И потом, когда мы уже сидели и ждали Германа, он показал мне этот пистолет и сказал, что сумеет укротить строптивца.

И опять все дружно посмотрели на сидящего без движения Германа.

Неторопливо он привстал, передвинул свой стул так, чтобы можно было наблюдать за лицом Дины, и снова сел, положив ногу на ногу. Все, кроме Фадеева, знали, что он интуитивно различает правду и ложь. Для этого ему не требовалось, глядя на лжеца, считывать «язык тела», расшифровывать невербальные сигналы, своими действиями он просто давал понять остальным, что их водят за нос.

Норе стало любопытно, выразит ли Александр недовольство такой перестановкой.

Не выразил. Вместо этого задал следующий вопрос:

– То есть, когда вы отправляли Герману сообщение с просьбой о помощи, вы были еще не в курсе, каким образом ваш дядя планирует его укрощать?

Облизнув губы, Дина кивнула.

– Я была не в курсе.

Очередная ложь. Нора поняла это, увидев скептически изогнутые уголки рта Германа.

– Вы написали, что дядя заставил вас идти в подземный комплекс.

– Да.

– Он в самом деле заставил вас или это была такая маленькая хитрость с вашей стороны?

Дина ответила не сразу.

– Ну… нельзя сказать, что от него поступали прямые угрозы. Но когда мы заговорили о предстоящей выставке моих работ в Москве, он проронил как бы между прочим, что при желании может здорово подпортить мою профессиональную репутацию, но такого желания у него пока нет. Я немного напряглась и, решив превратить все в шутку, сказала со смехом: «Если оно у тебя вдруг появится, мяукни». После этого он предложил мне подумать над текстом сообщения для Германа. Такого сообщения, на которое он не смог бы не откликнуться.

– Вы обсудили с ним текст сообщения?

– Нет. Он сказал, что полностью доверяет мне в этом вопросе.

Красивая девушка. Об этом же, наверное, думал и Александр. По тому, как он переводил взгляд с нее на Германа и обратно, Нора догадалась, что он невольно рассматривает их как пару. Хотя, возможно, это были ее ревнивые галлюцинации.

– Так где стоял Герман в тот момент, когда ваш дядя упал в колодец?

Дверь открылась, в кабинет проскользнула Марго. Села на свое место и прошептала в ответ на вопросительный взгляд Александра:

– Аркадий Петрович сейчас подойдет.

На ее руке красовалась и благоухала аптекой свежая повязка.

– Он стоял… – начала Дина.

И запнулась. На ее скулах выступил легкий румянец.

– Не волнуйтесь так, – подбодрил ее Александр.

Нора вдруг осознала, что эта хитрая крошка может брякнуть сейчас «он стоял совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки» – и ей поверят охотнее, чем любому из них четверых. И даже охотнее, чем им всем, вместе взятым. Потому что они все заодно, в этом никто не сомневается.

Дверь открылась, в кабинет вошел Аркадий. Воздух к тому времени уже вибрировал от нарастающего напряжения. Ощутив кожей эту вибрацию, Аркадий молча прошел к столу, сел, быстро взглянул на Александра («что я пропустил?…») и, не дождавшись разъяснений, повернулся к Герману.

– Терпение, док, – бесстрастно проговорил тот. – Кажется, сейчас последует судьбоносное признание.

Он думал о том же, о чем и Нора.

– Ты обманул меня. – Дина подалась