Аэций. Клятва Аттилы (СИ) - Тавжар Алекс

Когда-то Петроний Максимус хотел подчинить императора своему влиянию, ведь тот был мальчишкой. Однако как он ни сыпал подарками, самым влиятельным человеком в Равенне оставался Констанций Феликс.

Причина — в консульской должности, думал Петроний Максимус, но, получив её, понял, что дело в другом. Констанцию Феликсу, как и назначенному после него Аэцию, подчинялась армия. Увидев свою ошибку, Петроний Максимус несколько лет изучал военное дело, чтобы достойно возглавить римское войско. Но если император против его назначения, так почему бы не сесть на место самого императора?

В разговоре с начальником стражи Петроний Максимус недвусмысленно намекнул, что император не остановится на одном убийстве. Вместе с магистром армии пострадают и те, кого он назначил на должности. Себя же Петроний Максимус выставил другом убитого, осведомленным о связях начальника стражи с Аэцием, о которых ни император, ни евнух Ираклий, скорее всего, не знали, иначе не поручили бы завершить убийство.

С их стороны это был опрометчивый поступок.

Разговаривая с Петронием Максимусом, начальник стражи только и ждал, что его уличат в обмане, ведь вместо того, чтобы умертвить Аэция, он его спас. Тело в мешке принимали за труп, и никто не заметил подвоха. Доставили его без огласки, но не к болоту, а на виллу начальника стражи. Раненый выглядел так, словно был без сознания. Доверив его Оптиле и Траустиле, начальник стражи вернулся в казарму. Внезапный визит Петрония Максимуса напугал его вероятным разоблачением, однако, слово за слово, и обоим стало понятно, что хотят одного и того же — воздать императору за беззаконие, которое тот совершил.

— В эти дни мы должны быть особенно бдительны, — с откровенным намеком разглагольствовал Петроний Максимус. — Среди верных друзей Аэция, безусловно, найдутся те, кто решит низложить императора.

— Да, вы правы, — в том же духе ответил начальник стражи. — Теперь найдутся. Но для них будет важно узнать, что Империя не останется без достойного управления.

— Ах, об этом, я думаю, беспокоиться им не стоит. Уверен, они обратят свои взоры на кого-то из бывших консулов. Это было бы самым разумным в их положении.

— И вы думаете, такой человек согласится?

— О, разумеется, если ему принесут золотой венец императора.

Петроний Максимус без сомнения намекал на себя. Начальник стражи ответил молчаливым кивком. Он услышал достаточно, чтобы принять решение.

Март 455 г. Галлия

Авит находился в казарме, когда ему передали предписание императора с приказом немедленно явиться в Рим для подтверждения своих полномочий перед Сенатом. В этом не было ничего необычного. Авит исполнял обязанности магистра армии, возложенные на него самим Аэцием на время своего отсутствия. Необычной была подпись. Император Флавий Петроний Максимус.

— Кто привез это послание? Где посыльный? — вскричал Авит.

— На конюшне, — ответили ему.

— Задержите его! Быстрее… Нет, погодите. Я сам.

*

Возле конюшни сновали наемники, конюхи и прочий казарменный люд. И только один человек оставался недвижен. Он стоял у столба коновязи, закутанный в складки дорожного одеяния. Узкие прорези шлема не позволяли увидеть лицо, но что-то знакомое было в осанке и небрежно расслабленной позе. Авиту почудилось даже, что это Аэций, но такого быть не могло, ведь магистра убили в Равенне. Император выставил его саркофаг на всеобщее обозрение и обвинил в покушении на власть. Не мог же мертвый воскреснуть. Разве что в саркофаге не было тела…

— Посыльный — вон он. У коновязи, — сказали Авиту.

Незнакомец тоже услышал и в точности как это делал Аэций приветственно сжал кулак.

Помедлив немного, Авит качнул ему головой, иди, мол, за мной, и пошел обратно в казарму.

*

— Так тебя не убили?

— Смотря с какой стороны поглядеть.

Освободившись от шлема, Аэций вздохнул свободнее. Выглядел он уставшим. Светлая борода и отросшие в беспорядке волосы превратили его в старика, которого трудно было узнать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Императору не хватило сноровки, чтобы меня убить, — произнес он с усмешкой. — Основной удар приняла на себя поддевка, но крови было довольно много. Особенно на клинке. В окружении императора оказалось несколько верных людей. Мне сделали знак притвориться мертвым, и с тех пор я мертв. Для Сената, для армии. Для Империи… В награду за службу меня объявили врагом. Да ты, наверное, слышал.

— Слышал, — с горечью подтвердил Авит, — и, поверь, не могу уложить у себя в голове.

— Понимаю, — сказал Аэций. — Я сам не могу уложить. Все это время боролся с внешним врагом, тогда как враг находился под боком. Убивал, скрываясь под маской, разрушал Империю изнутри. А я был его опорой. Служил ему, помогал усидеть на троне, переносил на него достоинства матери, отчего-то решив, что ум, благородство и справедливое отношение к людям, перейдут к нему по наследству. Поддерживал, защищал, оправдывал за ошибки вместо того, чтобы обвинить… Простить себе этого не могу.

— Так ты… пришел от Петрония Максимуса? Я видел в послании его подпись. Хочешь расчистить ему императорский трон?

— Петроний Максимус сам это сделает. И если раньше я бы ему помешал, то теперь не буду. Аэция больше нет, он убит. Спасти императора некому, его судьба решится на Марсовом поле. Знаешь, он думает подтянуться в стрельбе из лука, чтобы лично возглавить римскую армию. Смех, да и только. Посмотрим, найдется хоть кто-то, кто захочет за него вступиться.

— По-твоему, Петроний Максимус будет лучше? Как по мне — что тот, что другой…

— Вот поэтому я и приехал. После свержения императора — Петрония Максимуса назовут узурпатором. Он запятнает себя убийством, римский народ не захочет его признать, и тогда императором станешь ты.

Авит с изумлением поглядел на Аэция.

— Я?

Аэций кивнул.

— Наступает смутное время. Империя нуждается в сильной руке. Став императором, Петроний Максимус назначит тебя магистром армии. Присягни ему и поезжай к торингам под предлогом переговоров. В это же время в Риме начнутся волнения. Тебе не следует в них участвовать. Как только Петроний Максимус будет свергнут, король торингов провозгласит тебя императором. Об этом же будет объявлено в Галлии. А когда признает Сенат, отправишься в Рим и сядешь на трон.

— Ты должен поехать со мной. Один я не справлюсь, — с волнением произнес Авит.

— Справишься, — ответил Аэций. — У воина нет иного пути. Поклянись, что будешь служить не войне, а миру.

Авит упал перед ним на колено.

— Даю тебе слово.

— Сдержи его и отныне ни перед кем не вставай на колени. — Аэций сжал Авиту плечо и заставил подняться. — У меня будет просьба. Только одна.

— Конечно. Я исполню все, что ты скажешь, — с готовностью ответил Авит.

— Распусти гарнизон у норков. Пусть они сами управляют своей землей.

— Ты уверен, что им не нужна защита?

— Они защитятся сами. В эту зиму я был там, лечился от ран. У них хорошие лекари. И надежное войско.

— Что ж, тогда возражений нет. Препятствий чинить не буду, — твердо проговорил Авит.

— Отвечаешь как император. А говорил, не справишься, — улыбнулся Аэций. — Прощай, мне надо спешить.

— Останься хотя бы на несколько дней. У тебя нездоровый вид.

— Главное, чтобы лошадь была здорова. Поеду… Да, я тебе не сказал. У меня теперь новое имя. Аэцием меня не зови.

— Какое имя?

Аэций не стал отвечать. Он решил уехать на Волху, доживать свои дни возле сына, который в ней похоронен, и не хотел, чтобы кто-то об этом узнал.

*

16 марта 455 года во время учений на Марсовом поле император Флавий Плакид Валентиниан и евнух Ираклий были убиты.

Произошло это на глазах у многих свидетелей, и никто не вступился. Оптила убил удивленно взглянувшего на него Валентиниана. Траустила — молившего о пощаде Ираклия.

Петроний Максимус, как и было сговорено, получил венец императора. Стер с него липкую кровь и попытался надеть, но венец оказался слегка тесноват. Пришлось привязать его к голове, но тот все равно едва не слетел.