Наследница клана Лунных - Юлия Викторовна Меллер

подозрительным.

— Что вы тут делаете? — хрипло спросил он.

— Нас господин Леснов послал помогать вам.

— Я никого не просил в помощь! С чего бы Лесному проявлять щедрость? Соглядатайствовать пришли?

Маха замотала головой, а Анха опустила взгляд. Она редко когда поддавалась любопытству и смотрела ауру посторонних людей, считая это вторжением в личное пространство, но сейчас было не до церемоний. Так вот, аура этого человека заставляла пятиться от него, испытывая брезгливость.

Будь у Анхи голос, она подняла бы тревогу и предостерегла бы людей от заражённого скверной мужчины, но голос не прорезался, и чем дольше девушка смотрела на энергию псевдо лекаря, тем яснее понимала, что окружающего этого человека грязь не имеет отношения к скверне.

Он таков сам по себе, и тем ужаснее было понимать, что к нему на заклание отдавали раненных. Чудо, что из его рук хоть кто-то выбирался живым, потому как Анха ясно видела темный, уродливо перекрученный слой ауры с узловатыми выступами, отвечающий за коммуникацию с другими людьми. И ещё она видела, что этот слой прочно связан с центром удовольствия, который пульсирует ядовито яркими цветами. Такое княжна видела впервые, и выводы напрашивались такими: лекарь наслаждается чужой болью.

— А впрочем, — он внимательно окинул Маху с Анхой плотоядным взглядом, — оставайтесь. Пусть все видят, что я прилагаю все усилия в лечении гарнизона, а то болтают всякое… — он пристально посмотрел на Маху и с особым интересом принялся разглядывать так и не поднимающую голову Анху.

— Ты странная, — указал он на неё пальцем, — посмотри на меня!

Маха толкнула подопечную локтем, и княжне пришлось поднять глаза на лекаря.

— Хм, у тебя яркие глаза… из одарённых? — приподняв в удивлении брови, предположил мужчина. Он знал, что преступивших закон одарённых скармливали пограничным камням, но не ссылали в даль дальнюю на поселение, как обычных людей

— Уже нет, господин, — поспешно ответила за неё Маха.

— Уже нет?

Маха приподняла платок, закрывающий лоб Анхи и показала выжженную печать. Лицо лекаря загорелось интересом, и он широко улыбнулся.

— Обречённая на смерть в муках, — сладко протянул он, и теперь уже даже Маха заподозрила, что плотоядный взгляд относится не к женским прелестям, а к чему-то другому, более страшному.

— А такая невинная на вид, — лекарь подошёл к Анхе и обхватил длинными пальцами её подбородок. Сильно сжал, продавливая до кости, и благожелательно смотрел, как исказилось лицо девушки от боли. — Не стонешь.

— Она… она немая, — ничего не понимающая Маха почувствовала страх.

— Как изысканно, — неожиданно произнёс мужчина, — страдать и не мочь выразить свою боль. Как жаль, что нынешние аристократы стали забывать о старых методах карания своих врагов. Тебе, малышка, повезло. До того, как ты умрёшь, познаешь чистую и неотвратимую боль.

Анха убеждала себя, что каким бы ни был лекарь на территории замка, он для них относительно безопасен, потому что поддайся он своим пагубным наклонностям и с ним быстро расправятся ; но этот человек внушал ужас. И хотя после своего высказывания он светло улыбнулся, а Маха облегчённо выдохнула, как будто избавилась от глупого наваждения, Анха только больше насторожилась. Теперь она видела, что лекарь умело владеет собою.

— Ладно, помощницы мне пригодятся, — чуть помолчав, решил наконец-таки мужчина. — Садитесь вон в тот угол, берите из мешка цветы, отрывайте тычинки и складывайте их сюда, — он подал большое плоское блюдо. — За неаккуратность накажу.

— А пустые цветы куда класть, господин..? — демонстрируя полную покорность, спросила Маха.

— Обращайтесь ко мне: господин Жадковский. Сейчас принесу чан. Сидите тихо, чтобы я вас не слышал.

Маха активно закивала, а Анха не могла отойти от знакомства со здешним доктором садистом.

Они устроились в углу прямо на полу и заглянули в мешок.

— Чего-то я не знаю таких цветов, — с удивлением протянула женщина.

Анха нахмурилась и посмотрела на сбор магическим зрением. Это были цветы с хищного растения, обладающего зачатками разума. Наследие скверны. Ей приходилось видеть их в лавке городского знахаря. Отвар измененных цветков принимали те, кому по жизни не хватало храбрости, но это если соблюдать дозировку, иначе можно было из «мышки» превратиться «во льва». А вот тычинки являлись концентратом магии разумного цветка и воздействовали на психику человека жёстче, губительнее, наделяя его не столько храбростью, сколько вводя в состояние агрессии, ярости, боевого безумия.

Княжна начала перебирать цветы, показывая Махе, что не стоит сейчас болтовнёй сердить лекаря и оказалась права. Он вернулся и, тихо стоя с чаном в руках, наблюдал за ними. Потом молча поставил чан и ушёл в конец вытянутого помещения, где у него были стол, скамьи и ширма. Там он занялся своими делами, но продолжал приглядывать за своими работницами.

Через час Маха с Анхой закончили отрывать тычинки и потирали пальцы, пытаясь избавиться от липкого налёта. У обоих кружилась голова и ужасно хотелось выйти на воздух, размяться, но им казалось, что это из-за напряжения в позе.

— Идите, вы сегодня мне больше не нужны, — неожиданно велел лекарь.

Обрадованные подруги с удовольствием выбежали во двор и наткнулись на отдыхающих активисток.

— Какие люди! — издевательски протянула одна из них. — Явились, чистоплюйки!

Не успела она ещё что-то сказать, как Маха зарычала, подбежала к ней и, резко дёрнув за волосы, стала таскать её за них. Все подскочили и бросились с кулаками на обычно тихую Маху, но тут с полубезумным радостным мычанием бросилась вперёд Анха. Она никого не хватала за волосы, но решительно изображала кулачного бойца, у которого целей — куда ни плюнь — попадёшь!

Маха от восторга хохотнула и принялась так же размахивать кулаками и ногами. Никто не ожидал такого отпора и бесшабашного веселья от двух самых безобидных персон. Женщины с визгом попятились, но Анха с Махой их не отпускали.

— Дурные! Отвязные! — кричали на них женщины, убегая со двора, и только когда никого не осталось, наступила тишина.

В дверях толпились кухонные работники и со смешанными чувствами таращились на них.

Анху бросило в пот, и она жестами попросила у них воды. Никто не посмел указать ей на колодец. Попив, она стала лить воду на руки и брезгливо морщась, оттирать цветочную липкость.

— Это они у лекаря отравились, — догадался кто-то, и во взглядах появилось сочувствие. — Дайте им больше воды!

Анху осенило, что что-то не