Племя - Павел Сергеевич Бутяев

с Розой направился домой.

— Знаешь, что мне кажется? — начал Шон, когда они с Розой проходили по совершенно пустой, погруженной в ночною темноту улице. Роза повернула к нему голову и вопросительно сдвинула тонкие брови. — Мне кажется, что я подхватил какую-то заразу от собак.

— Когда мы были возле школы?

— Да, и это тоже. Но до этого я тоже встречался с этими псами. Я не знаю, что за болезнь они переносили, которая так долго не проявлялась. И от них ли она вообще?

— Если бы у нас было достаточно антибиотиков, ты бы вылечился гораздо быстрее, — Роза ненадолго замолчала. — А ведь они есть.

— На что ты намекаешь?

— В больнице же есть антибиотики. Их не так много, но они есть, и тебе хватит.

— Нет, Роза! — воскликнул Шон. — Даже не вздумай красть их!

— Почему нет?

— Потому что здесь болен не только я. Ты представляешь, сколько людей умрет без них?

— Шон! У большинства из них — простуда, у других — обычные вирусы, которые лечатся чаем и теплой одеждой. А у тебя какая-то непонятная и неизвестная болезнь, от которой, возможно, даже нет лекарства. Кто умрет без антибиотиков? Алкаши и наркоманы, которые убили свой организм настолько, что он не может справиться с банальной простудой. Ты думаешь, они достойнее тебя?

— Вот именно! Я, в отличие от них, не убил свой организм, и он вполне может справиться с болезнями сам. Мне не хочется думать о том, что кто-то лишится жизни из-за меня, обменяет свое существование на мое.

— А как же я?

— Что? Но… ты же не больна.

— Я могу лишиться жизни, не умерев. Ты знаешь, о чем я говорю.

— Знаю, — мрачно проговорил Шон, практически прошептал, — и от этого мне еще тяжелее.

Зайдя в квартиру, Родригес скинул с себя всю верхнюю одежду и зашел в ванну. Он твердо оперся руками на раковину и долго рассматривал свое отражение в мутном зеркале. Вглядывался в свои глаза, покрасневшие, залитые кровью, такие усталые, больные. Шон смотрел на свою кожу, на покрасневшие от холода щеки, на которых образовались несколько прыщавых бугорков. Родригес широко открыл рот, пытаясь определить цвет языка. Он делал все, чтобы заметить хоть какие-то следы болезни, но каждая частичка его тела была такой же, практически ничего не изменилось в нем, разве что немного огрубевший вид говорил о том, в какое время живет Шон.

Он набрал в ладони немного холодной воды из стоящего возле раковины ведра, умылся и вновь осмотрел себя. Он не спускал глаз с лица, пока по нему скользили капельки воды, он словно пытался поймать тот еле заметный след, который промелькнет перед его глазами лишь на мгновение. Но Родригес видел только свое унылое лицо, которое, к тому же, погружалось в сон вслед за всем остальным телом.

Шон добрался до кровати, но перед тем, как грохнуться на нее, он подошел к окну, полностью развесил его и, уже по привычке, стал смотреть на небо, на звезды, на их бесконечность. В голове закружились в торопливом танце самые разные мысли: о болезни, о мутациях, о Розе, о Кирилле, о парламенте, о споре, о горькости жизни, о муках смерти. С трудом он смог отпустить все эти размышления, оставить их на потом. Заснуть сегодня Шону удалось с неестественной ему легкостью. Он даже обрадовался, когда почувствовал сладкие прикосновения снов.

Как только дверь в гараж открылась, в ноздри ударил мерзкий запах, чем-то напоминающий тухлятину и хлорку. Шон подложил небольшой кирпич под дверь, чтобы хоть немного свежего воздуха проникало в помещение. Такие неприятные ароматы вскружили голову Розы, потому девушка решила немного постоять снаружи. Родригес подошел к лежащему в клетке мутанту. Одно из сильнейших существ, настоящий ужас и кошмар, застывший в человекоподобном теле, это по-настоящему величественное животное — оно сейчас лежит прямо перед Шоном, оно находится в его власти. Мысли об этом заставили Родригеса почувствовать себя столь важным и необходимым человеком, совсем отбросив любые предположения о том, что где-то в тысячах километров отсюда есть такой же “Шон”, пытающийся изо всех сил сделать то, что, по его мнению, не сумеет никто.

Родригес, все еще касаясь кончиками пальцев острого ножа с длинным лезвием, оказался так близко перед мутантом, как никогда раньше. Ему выпала возможность внимательно осмотреть его, каждый сантиметр гнилого, жилистого тела — все, что только потребуется. Рука, с непривычки, подрагивала. Шон дотронулся до кожи существа. Оно оказалось достаточно влажным, в некоторых местах очень даже эластичным, подобно сочному куску сырого мяса. Глаза у этого мутанта, довольно большие, оказались двумя залитыми светло-серым цветом шариками, с таким крохотным, еле заметным зрачком.

Приоткрыв рот существа, Родригес сразу же онемел. Первые секунды он пытался всмотреться в увиденное, развидеть то, что ему показалось. Жало, самое слабое место этого непобедимого воина, которое только вчера было уничтожено в бою, заживало прямо у него на глазах. Тугие связки, темно-красные мышцы разрастались очень плавно, точно натягивающиеся струны.

Если эта, казалось бы, смертельная рана, заживает, значит все убитые в прошлом Драугры, сейчас вновь ходят по земле, убивают и наедаются досыта своими жертвами. Выходит, что они бессмертны…

Шон не мог оторвать глаз от этого зрелища, но, в то же время, ему хотелось убежать, ведь страх быть схваченным этим зверем нарастал вместе с каждой зажившей клеткой зверя. Родригес был так увлечен этим, что не заметил Розу, которая уже несколько секунд стоит рядом с ним и не понимает, что вызвало у Шона такое недоумение.

— Все в порядке? — спросила она, наклонившись.

Родригес не мог ответить. Он не знал, что ответить. С кем все в порядке? С ним? Нет, с ним все плохо, и сама Роза эта знает. С человечеством? С ним тоже все плохо. Оно ведет войну с расой бессмертных, могучих существ. С мутантом? А вот с ним все, действительно, в порядке.

— Ты только посмотри, — после продолжительного молчания сказал Шон, предлагая Розе взглянуть на жало.

— Оно… заживает?

— Похоже, что да. К тому же, оно еще и двигается.

— Что это значит? Они, что…

— Да, они неуязвимы. Нам их не победить. Никогда.

Усевшись за стол немного поодаль от остальных рабочих в столовой, Кирилл принялся за маленькую порцию обеда. Помещение вновь кипело азаратом, пьянкой и криками. Рассматривая плескавшуюся в кружке прохладную воду, Кирилл все не переставал думать о прошедшем вечере. Он все еще видел перед глазами озверевших существ, валяющегося без сознания Шона и Розу, которая в последнее время казалась ему сумасшедшей. Она всюду следовала