Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

скромно. Негде стало проводить время по вечерам. После отъезда Пантелеймонова Эльза еще не нашла себе поклонника. Опускаться до нижних чинов ей не хотелось, а завести знакомство с другим офицером было не легко. Чтобы чем-то заполнить свою жизнь, Эльза возобновила переписку с Волдисом Гандрисом. Штурман, одетый в форму с блестящими нашивками на рукавах и с позолоченными дубовыми листьями на фуражке, выглядел ничуть не хуже армейских офицеров. Но он был далеко отсюда, за лесами и морями, а Эльза Зитар не принадлежала к числу женщин, которым нравится роль Сольвейг[34].

3

У корчмаря Мартына дела шли блестяще. Он расширил свое торговое предприятие, взял новый патент и рядом с корчмой открыл лавку колониальных товаров. Пивоваренное производство оказалось настолько доходным, что капитал Мартына рос не по дням, а по часам, и человек с коммерческим направлением ума мог уже подумывать о том, чтобы поместить сбережения в новые выгодные предприятия. Еще с прошлой зимы в округе стали ощущать нехватку керосина и сахара, и чем ближе к Риге, тем эта нехватка чувствовалась сильнее. Мартын купил вторую лошадь, нанял работника и каждую неделю отправлялся за керосином на север Видземе. Там его еще можно было добывать целыми бочками. Эти поездки приносили хороший доход. Здесь, у себя, Мартын назначал любую цену, и у людей не было выхода: в керосине нуждались все.

Но Мартын не успокоился на этом, его энергия требовала разносторонней деятельности. Он начал скупать у солдат казенное имущество: одежду, обувь, белье. За смехотворную цену ему приносили сапоги военного образца, ватные брюки, гимнастерки, овчинные полушубки. Следовало только вытравить клеймо полка — и товар готов для продажи на рынке. Часть Мартын продавал во время поездок за керосином, часть раскупали жители побережья, но главным образом он поставлял товар знакомым старьевщикам в Ригу.

Когда в имении обосновалась интендантская служба дивизии, Мартын познакомился с каптенармусами, и ему уже не приходилось покупать одежду поштучно. Казенное имущество возами проходило через руки корчмаря, от спекулятивных операций он еще больше округлился и заменил старую мебель новой. Но ему все было мало. Чем больше увеличивался капитал, тем сильнее разгорался аппетит. Должно было произойти нечто, что дало бы возможность развернуться таланту Мартына.

И это нечто произошло. Оно пришло с громом пушек, заревом пожаров над курземской равниной; пришло со стонами, слезами и разорением изгнанного из родных мест народа. Июль 1915 года предоставил Мартыну Зитару такие широкие возможности наживы, о каких он и мечтать не смел. Курземе зашевелилась. Словно большое половодье, хлынули по всем дорогам и полям потоки беженцев. От земгальских равнин, от берегов Абавы и Венты началось новое великое переселение народов[35]. К востоку и северу, к даугавским переправам двинулись необозримые вереницы подвод и пешеходов. У переправ в ожидании очереди выросли громадные таборы. Рев скота, ржанье лошадей, лязг оружия и людское горе слились в общий стон, отозвавшийся во всей Видземе. Он донесся через Ригу до северной части Латвии и коснулся слуха Мартына Зитара. И этот мрачный сигнал пробудил новые надежды в душе предприимчивого дельца.

Он немедленно запряг лошадей, набил кошелек бумажными деньгами и, забрав с собой работника, поспешил в Ригу, навстречу караванам беженцев. Днем и ночью непрерывный грохот сотрясал мосты через Даугаву, по которым, словно по громадным артериям, на мирные поля Видземе изливались потоки крови тяжело раненной Курземе. Среди беженцев было много беспомощных: дети, старики, одинокие женщины, оставшиеся без мужей, растерянные, впавшие в отчаяние люди не знали, куда деваться и что делать со скотом и вещами.

Мартын Зитар и толпы ему подобных хорошо поживились в эти дни. Он скупал налево и направо все, что только имело какую-нибудь ценность и что можно было впоследствии выгодно продать: коров, овец, лошадей, одежду, телеги. Платил столько, сколько считал нужным, не был навязчив и умел выбирать из огромного количества предлагаемого товара лишь самое нужное и выгодное. И бедные беженцы были ему еще благодарны за то, что он освободил их от заботы о кормлении скота и даже дал немного денег.

Это была захватывающая игра. Мартын Зитар пустил в оборот весь капитал. Уехав на паре лошадей, он вернулся домой с целым обозом. Вместе с обозом прибыло стадо истощенных коров, сопровождаемое тремя погонщиками, и восемь лошадей, привязанных попарно к подводам. Скупленное имущество сложили в сарай, а для скота Мартын арендовал у соседа часть луга под пастбище и устроил загон.

Заморенные лошади беженцев после месячного отдыха на хорошем корму быстро окрепли, и шерсть их залоснилась. Некоторых лошадей удалось продать в кавалерию, других за хорошую цену купили соседи. Откормив коров, Мартын Зитар тех, что были помолочнее, продал местным хозяевам, остальных — военному ведомству на мясо. За короткое время Мартын в несколько раз приумножил свое состояние. Как и положено состоятельному человеку, он стал подумывать о каком-либо солидном приобретении. В расчете на будущее он купил парусник шурина Зиемелиса — Зиемелис, дойдя до крайней нужды, сам предложил ему. Правда, в настоящий момент на паруснике ничего не заработаешь, но Мартын учитывал, что после войны, когда возобновится торговля, а флот будет разорен, приобретенный парусник принесет ему бешеный доход.

Успехи брата не остались не замеченными Андреем. Но у него на это был свой взгляд. Как-то раз, когда Мартын за кружкой пива начал рассказывать о своих спекуляциях, капитан осадил его:

— Ты, конечно, волен поступать как знаешь, но это некрасиво.

— В нынешние времена на красоте далеко не уедешь, — огрызнулся Мартын. — Если не я, найдутся десятки других, которые станут этим заниматься, и ничего от этого не изменится. Торговля есть торговля.

— Спекуляция — это не торговля, а… — Андрей не закончил фразу, чтобы не поссориться с братом, который, с тех пор как сделался зажиточным, возомнил о себе: сознание могущества меняет характер человека.

Какое дело Мартыну до «красоты» и до мнения других, когда жизнь хороша как никогда? Анна чувствовала себя госпожой в корчме, у нее теперь была прислуга, продавщица в лавке и работник, и для Миците летом наняли гувернантку.

Беженцы, из Курземе появились и на побережье. В Зитарах тоже приютилась семья беженцев: мать, сын и дочь. Альвина поначалу не очень охотно соглашалась пустить в дом чужих людей, но Карл, который по окончании реального училища приехал к родителям, уговорил ее. Беженцы прибыли откуда-то из средней части Курземе, из окрестностей Талсы: отец у них умер, один сын призван в армию, второй — ровесник Карла Зитара. Им отвели одну комнату в верхнем этаже и разрешили