Три гинеи - Вирджиния Вулф

пишет: «Временами я бываю полезной, но и только, — очень полезной несколько месяцев назад, навещая подругу, когда она попросила меня подняться в спальню и посмотреть ее новую шляпку — ошеломительное предложение, учитывая, что я знаю ее мнение о моем в подобных вопросах». «В письме, — говорит мистер Гвинн, — нет окончания этой авантюры с незваным женихом, но я уверен, что она сняла его с крыши и получила огромное удовольствие от такого приключения».

{118} Согласно Антигоне, есть два вида законов, писаные и неписаные, и миссис Драммонд[559] утверждает, что для улучшения первого иногда требуется его нарушить. Однако многочисленные и разнообразные действия дочерей образованных мужчин в XIX веке явно не были направлены исключительно на нарушение законов. Напротив, это были попытки экспериментально выяснить, каковы неписаные, негласные законы, призванные регулировать определенные инстинкты, страсти, умственные и физические желания. То, что такие законы существуют и соблюдаются цивилизованными людьми, довольно общепризнанно, но некоторые начинают соглашаться, что они не были установлены ни Богом, которого в настоящее время считают концепцией патриархального происхождения, актуальной лишь для некоторых рас и на определенных этапах развития, ни природой, которая, как теперь известно, сильно варьируется в своих повелениях и в значительной степени находится под контролем, а должны быть открыты последующими поколениями, в основном усилиями их собственного разума и воображения. Однако, поскольку разум и воображение в какой-то степени являются производными наших тел, а существует два их вида, мужское и женское, и за последние несколько лет было доказано, что эти тела принципиально различаются, ясно, что законы, которые они воспринимают и уважают, должно быть и интерпретируются по-разному. Так, профессор Джулиан Хаксли[560] говорит: «…с момента оплодотворения мужчина и женщины отличаются друг от друга каждой клеткой, благодаря набору хромосом, которые, хоть и не весь мир еще знает, являются носителями наследственности и, согласно работам последнего десятилетия, определяют наши характера и качества». Таким образом, несмотря на то, что «надстройка интеллектуальной и бытовой жизни потенциально одинакова для всех» и что «в недавнем докладе Министерства образования о создании комитета по дифференциации учебных программ для мальчиков и девочек в средних школах (Лондон, 1923 г.) установлено, что интеллектуальные различия между полами гораздо меньше, нежели принято считать» (Джулиан Хаксли, «Научно-популярные очерки», с. 62–63), ясно, что два пола различаются и всегда будут различаться. Если бы каждый пол мог не только установить подходящие для него законы и уважать правила другого, но также делиться результатами открытий, оба они смогли бы разносторонне развиваться и совершенствоваться, не отказываясь от своих особых характеристик. Тогда концепция, согласно которой один пол должен «доминировать» над другим, стала бы не только устаревшей, но и настолько отвратительной, что в случае необходимости доминирующей власти для решения практических вопросов отвратительную работу по принуждению и доминированию делегировали бы низшему и тайному обществу, подобно тому, как порка и казнь преступников в наши дни осуществляется замаскированными существами в глубокой темноте и неизвестности. Этого и следует ожидать.

{119} Из некролога Г. У. Грина[561], члена Магдален-колледжа[562] Оксфорда, фамильярно прозванного «Груггер[563]», от 6 февраля, 1933 г.

{120} «В 1847 году квартальный суд[564] (больницы Мидлсекса[565]) решил отделить несколько кроватей для лежачих больных в соответствии с правилами, которые запрещали женщине быть акушеркой. Недопуск женщин остается традиционным подходом. В 1861 году мисс Гарретт[566], впоследствии доктор Гарретт Андерсон, получила разрешение посещать занятия… ей также позволили присутствовать на обходе с ординаторами, но студенты возмутились, и руководство больницы уступило. Правление отклонило ее предложение выделить стипендию для студенток» (опубликовано в «Times» от 17 мая, 1935 г.).

{121} «В современном мире существует огромное количество подтвержденных научных фактов… но как только вмешивается какая-либо сильная страсть, дабы исказить суждение эксперта, он становится ненадежным, каким бы оборудованием он при этом ни обладал» (Бертран Рассел, «Научное мировоззрение», с. 17).

{122} Один из рекордсменов, однако, привел причину установления рекордов, вызывающую уважение: «Кроме того, я был убежден, что время от времени женщины должны делать для себя то, что уже сделали мужчины, а иногда и то, чего они еще не добились, тем самым утверждая себя как личность и, возможно, вдохновляя других женщин к большей независимости мысли и действий… Их неудача должна быть вызовом для других» (Амелия Эрхарт[567], «Последний полет», с. 21, 65).

{123} «Фактически этот процесс (роды) выводит женщину из строя лишь на очень малую долю времени, даже имея шестерых детей, она находится на обязательном больничном лишь в течении 12 месяцев своей жизни» (Рэй Стрэйчи, «Карьера и перспективы женщин», с. 47–48). Однако в настоящее время она занята гораздо дольше. Было выдвинуто смелое предположение о том, что хлопоты материнства не являются исключительно женским делом, а могут быть разделены обоими родителями для достижения общего блага.

{124} Природе мужественности и женственности часто дают определение как итальянские, так и немецкие диктаторы. Оба они постоянно настаивают на том, что борьба есть сущность мужчины и основа мужественности. Гитлер, например, проводит различие между «пацифистами и мужчинами». Оба диктатора постоянно настаивают на том, что назначение женщины — залечивать раны бойцов. Тем не менее, происходит очень сильное движение в сторону освобождения мужчины от «естественного и вечного закона», согласно которому он от природы является бойцом; посмотрите на рост пацифизма среди мужчин сегодня. Сравните заявление лорда Ньюбворфа о том, что «если однажды будет достигнут мир, то флот и армия прекратят свое существование, а мужские качества, воспитанные войной, станут не нужны», со следующим заявлением, сделанным несколько месяцев назад, одного молодого человека из той же социальной касты: «… неправильно говорить, что каждый мальчик в глубине души жаждет войны. Лишь другие люди учат нас этому, давая играть с мечами и оружием, солдатиками и военной формой» (принц Хуберт Левенштайн[568], «Завоевания прошлого», с. 215). Вполне возможно, что фашистские государства, раскрывая молодому поколению по крайней мере необходимость эмансипации от старой концепции мужественности, делают для мужчин то, что Крымская[569] и Европейская[570] войны сделали для их сестер. Профессор Хаксли, однако, предупреждает нас, что «любое значительное изменение наследственной конституции — это дело тысячелетий, а не десятилетий». С другой стороны, поскольку наука также уверяет нас, что жизнь на земле существует «тысячелетия, а не десятилетия», возможно, стоит попытаться внести некоторые изменения в наследственную конституцию.

{125} Кольридж[571], однако, достаточно точно выражает взгляды и цели аутсайдеров в следующем отрывке: «Человек должен