Троцкий. Книга 1 - Дмитрий Волкогонов

Троцкий, вошедший в состав первого Советского правительства, даже через несколько дней после назначения не мог еще освоиться в здании бывшего МИДа — его заедали текущие дела Петроградского Совета и Военно-революционного комитета. Однако, когда 29 октября он выступал с заключительным словом на заседании Петросовета, ему посыпались вопросы:

— Что Троцкий сделал за истекшие три дня в качестве народного комиссара иностранных дел?

— Как подвигается дело о мире?

— Когда будут опубликованы тайные договоры? Троцкий понял: пост народного комиссара по иностранным делам требует конкретной работы и самое главное — перенесения в практическую плоскость вопроса о мире. Но тогда, 29 октября, он смог лишь сказать:

— Работа в прошедшие три дня свелась лишь к полуторачасовому пребыванию в министерстве. Я считал нужным попрощаться со старыми служащими. К исследованию тайных договоров приступить еще не успел…

А было так. Когда впервые Троцкий приехал в старое министерство иностранных дел, то встретивший его там князь Татищев сказал, что никого на работе нет. Однако, рассказывал Троцкий, когда я потребовал собрать всех, оказалось, что здесь множество народу. В нескольких словах объяснил чиновникам новые задачи и заявил: "Кто желает добросовестно служить — останется на месте". Нового наркома угрюмо выслушали, но ни ключей, ни дел не передали. Назавтра Троцкий послал туда матроса Маркина, который не задумываясь, для острастки других, арестовал князя Татищева, барона Таубе, и дело пошло… Появились ключи, выложили папки с документами. Маркин нашел каких-то молодых специалистов, кажется, Поливанова и Залкинда, которые стали разбирать секретные бумаги и готовить тайные договора для публикации. Но лишь с назначением в состав Наркоминдела Чичерина приступили к подбору новых сотрудников и началась работа, как тогда говорили, по-пролетарски…

Думаю, любопытный эскиз портрета Троцкого — народного комиссара иностранных дел — сделал Владимир Борисович Лопухин, камергер, действительный статский советник, директор Департамента общих дел российского МИДа. В своих воспоминаниях он так описывает Троцкого, прибывшего в министерство:

"…Отворяется дверь. Входит человек небольшого роста, сухощавый, чернявый, некрасивый… Желтовая кожа лица. Клювообразный нос над жидкими усиками с опущенными книзу концами. Небольшие, пронзительные черные (!? — Д.В.) глаза. Давно не стриженные, неопрятные, всклокоченные черные волосы. Широкие скулы, чрезмерно растягивающие тяжелый, низкий подбородок. Длинный, узкий обрез большого рта с тонкими губами. И — непостижимая странность! Чрезвычайно развитые лобные кости над висками, дающие иллюзию зачатков рогов. Эти рогоподобные выпуклости, большие уши и небольшая козлиная бородка придавали приближавшемуся ко мне человеку поразительное сходство с чертом, обличия, созданного народною фантазиею. Одет он был в потертый сюртучишко. Крахмальный воротничок, рубашка были сильно заношены… Штанишки мятые, сильно раздавшиеся у колен, рассыпавшиеся в концах мелкой бахромой"[108].

Директор царского департамента не пожалел красок, чтобы изобразить народного комиссара прямо-таки в карикатурном виде. Это и неудивительно. Ведь таких, как В.Б.Лопухин, Троцкий лишил будущего.

Едва стали обозначаться контуры октябрьской победы, как тут же выяснилось: проблема прекращения войны требует первостепенного, первоочередного решения. Большевики, беря власть, обещали народу землю, хлеб, мир. Землю начали раздавать. Она, земля, обещала дать хлеб. Ну а мир зависел не только от большевиков. Все смотрели на новое правительство: сможет ли оно выполнить свое обещание. А оно ежедневно заседало по многу часов. Ленин председательствовал на заседаниях, которые рассматривали множество дел. Вот лишь несколько вопросов, вынесенных на Совнарком в ноябре и декабре 1917 года.

1. Об освобождении генералов Марушевского и Маниковского на поруки.

2. О реквизиции золота и назначении премий за его обнаружение (вопрос вносят тт. Троцкий и Бонч-Бруевич).

3. Предложение Троцкого о необходимости следить за буржуазной печатью, за гнусными инсинуациями и клеветами на Советскую власть и опровержение их.

4. Обмен мнениями по поводу привлечения с.р. в министерства (так в тексте. — Д.В.).

5. О назначении т. Юлиана Лещиньского комиссаром по польским делам и Казимира Цеховского — его помощником.

6. Письмо священника Гапеина с предложением своих услуг Совету Народных Комиссаров в области отделения церкви от государства[109] и т. д.

Видимо, я утомил читателя, но на каждом заседании Совнаркома рассматривалось от 5 до 20 дел. Часто проходило не одно, а два заседания, продолжавшихся в общей сложности шесть — восемь часов. Фактически на ощупь отрабатывалась технология власти. Было много импровизации, субъективизма, случайного, мелкого. Некоторые вопросы рассматривались лишь для "истории", ибо практические следы их обнаружить трудно. В основном решались, конечно, крупные проблемы, которые закладывали фундамент новой, большевистской государственности. Особенно много было вопросов, связанных с продовольствием, транспортом, топливом. Быстро пришел черед рассмотрения и международных дел. Народ требовал возвращения солдат с войны. Надежда, что немцы немедленно заключат мир без аннексий и контрибуций, не оправдалась. Лишь спустя месяц они выразили согласие на переговоры.

На заседании Совета Народных Комиссаров 27 ноября 1917 года, под председательством Ленина и при участии Троцкого, Глебова, Сталина, Елизарова, Петровского, Эссена, Дзержинского, Козьмина, Бухарина, Урицкого, Шляпникова, Каменева, Боголепова, Шлихтера, Стучки, Аксельрода, Свердлова, Менжинского, Бонч-Бруевича, был рассмотрен вопрос "О составе мирной делегации для переговоров с Германией и перемирии. Об инструкции для ведения переговоров". На том же заседании постановили: "Назначить делегацию из трех членов: Иоффе, Каменева и Биценко. Инструкция о переговорах — на основе Декрета о мире"[110].

Ведомство Троцкого отправляло советскую делегацию в Брест-Литовск, где 2 декабря 1917 года было заключено соглашение о перемирии, а 9-го числа того же месяца начались мирные переговоры.

Троцкий ежедневно анализировал ситуацию и докладывал Ленину. Вначале все пошло как будто по плану. Представитель германо-австрийского блока Р.Кюльман заявил: Четверной союз согласен с предложением российской делегации заключить всеобщий мир без аннексий и контрибуций. Но для этого необходимо выполнить условие — с этим принципом должны согласиться страны Антанты. Троцкий вновь обратился к правительствам союзных стран с призывом присоединиться к советской формуле: мир без аннексий и контрибуций. Ответом было молчание. Впрочем, этого следовало ожидать. А между тем Советское правительство уже приступило к демобилизации русской армии.