Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

с лица Смородника упавшую прядь волос. Он широко улыбнулся и протянул:

– Ма-авна-а…

От его мягкого голоса по коже пробежали мурашки. Мавна невольно подумала, что, улыбайся он чаще, она бы считала его даже красивым.

Варде допил своё пиво, разделался с раками, убедился, что Мавна тоже сыта, и, отряхнув ладони, потянул Смородника за плечо, пытаясь оторвать от столешницы.

– Всё-всё. Вставай. Пошли. Сейчас руки помоем – и спать.

Мавна прыснула от смеха, но легонько толкнула Варде под руку, чтобы не слишком уж жестоко шутил.

– Что за дрянью вы тут поите, – возмущался Варде под смешки Гожо. – Помоги хоть.

Кое-как вдвоём подняв Смородника на ноги, они вывели его из кабака. Гожо вернулся обратно за стойку, но Смородник и сам вроде стоял, правда, пошатываясь.

До амбара они шли медленно, и Мавна представляла, что просто гуляет по красивому городу с двумя нравящимися ей мужчинами. Ну и что с того, что один из них болотник, а второй немного пьян? Она шла и думала: вот бы сюда ещё Илара, Купаву и маму с отцом – тогда и жизнь её стала бы совсем уж счастливой.

Смородник скинул с себя поддерживающую руку Варде, но шатался так сильно, что Мавне пришлось ненавязчиво взять его под локоть: если падать, то вместе. Вроде бы помогло, и идти он стал уже ровнее.

Мавне хотелось, чтобы они как можно дольше шли вот так: втроём, молча, по пустынной улице, глядя на звёзды и круглую луну. Чтобы ветер приятно шевелил её волосы, чтобы ладонь то и дело нащупывала то вернувшийся к ней ножик в сумке, то руку кого-то из парней. Чтобы всё навсегда осталось в этом мгновении: Раско вернулся и мирно спит в тёплой кровати под присмотром колдуньи Царжи, а тревога в груди Мавны, усмирённая, свернулась где-то глубоко внутри и почти не беспокоит.

Поэтому, когда впереди показался двор с амбаром, Мавна разочарованно вздохнула. Что ж. День выдался долгим и нервным. Задержав руку на шершавой оградке, она закрыла глаза и несколько раз глубоко втянула носом воздух, запоминая ощущения этого вечера.

Варде открыл дверь амбара и пропустил вперёд Смородника. Тот вошёл и с размаху упал в сено – так грузно, что Мавна испугалась, как бы ничего себе не сломал.

– Я схожу на реку, – обронил Варде, подойдя к Мавне. – Тебе воды согреть? Придётся костёр разводить, наша живая печь, увы, вышла из строя.

– Не надо. Я после тебя в речку окунусь.

Варде кивнул и ушёл со двора через заднюю калитку. Мавна устало зевнула, прикрыла за собой амбарную дверь и свернулась в сене – под боком у спящего Смородника, почти прижимаясь к нему спиной и ощущая его тепло. Ей стало так мягко, так спокойно и уютно, что сил встать уже не осталось, и сквозь дрёму она слышала, как чуть позже вернулся Варде, накрыл её чем-то, а потом тоже лёг в сено – гораздо ближе к ней, чем лежал в прошлый раз.

* * *

От Кленового Вала до Озёрья около дня пути напрямик по топям, в объезд дорог, если знать безопасный путь. Чародеи, конечно, знали – каждую кочку и каждое озерцо, знали, как пустить коней и каким шагом, чтобы нигде не увязнуть и не утонуть. Илару достался чародейский скакун из конюшен Неясыти, и конь лучше всадника понимал, куда ему можно ступить, но Илар всё же осторожничал и старался скакать шаг в шаг с конём Вайды.

Отряд опоясывали снопы искр, кольцом замыкающиеся вокруг всадников, но Бражник и Боярышник, ехавшие впереди, то и дело выпускали новые вспышки пламени, в которых нет-нет да слышались вскрики упырей.

Озёрье стояло на топких полях, как и большинство поселений в этом уделе, но дорога подходила к нему через мшистый ельник, густо пропахший грибами. Здесь царила тишь, от которой закладывало уши, и в тёплый пасмурный день туман так и оставался висеть среди деревьев, в ветвях, а макушки елей терялись в густой серой мгле.

Оттого Озёрье и показалось Илару жутким. Городские стены начинались за лесом, на небольшом холме, но из-за тумана их почти нельзя было рассмотреть: нечто необъятное и тёмное тянулось во все стороны, насколько хватало глаз. А выше сквозь туман пробивались алые огоньки: по одному или целыми россыпями, побольше и поменьше, кое-где – наверное, в башнях, так сразу и не разглядишь – взвивались высокими кострами.

Отряд остановился у границы ельника, закольцевав место стоянки огнями. Разбили два шатра, устроили лошадей. Илар видел, как впереди, на дороге и у городских стен, клубятся болотники – невнятные мглистые сгустки – и прохаживаются нежаки, мелькая тенями. Увидев чародейскую защиту вокруг стоянки, они стали шипеть и завывать, но ближе подходить побоялись.

– Так, может, и дорогу огнями оградим? Люди хоть доезжать до городов смогут.

Деряба из отряда Желны кружил у Боярышника, проверяющего костры, и пытался чем-то помочь. Илар заметил, что с отъездом Желны в столицу многие чародеи из её отряда слонялись неприкаянными сиротами – видать, уважение к командующей было таким сильным, что без неё даже взрослые и опытные чародеи растерялись, как птенцы без наседки.

Илар подошёл поближе – послушать ответ.

Боярышник молчал, пока вытягивал из своих пальцев огненные струи и обвязывал ими по кругу костры, чтобы образовать что-то вроде непрерывной огненной цепи. Деряба переминался с ноги на ногу и покашливал, привлекая к себе внимание. Наконец Боярышник дунул на руки, отпустив с ладоней последние искры, и повернулся к нему.

– Что, все дороги будем обвязывать вот так? И сколько чародеев на это понадобится? Всех двенадцати ратей не хватит.

– Ну а… если сейчас хотя бы вот этих тварей сжечь? Я могу помочь.

Деряба махнул в сторону стены, под которой кружили нежаки, не решаясь подходить ближе.

Боярышник почесал бороду, проследив белым взглядом за рукой Дерябы, и кивнул, заметив Илара.

– Эй, ты, деревенский. Что ответишь?

Илар смутился. Он не собирался встревать в разговор, надеялся незаметно послушать и пойти проведать Купаву, которая осталась с несколькими чародеями и чародейками готовить ужин на отряд.

Он задумался.

– Сжечь-то можно. Но сдаётся мне, нежаков в разы больше, чем нас, и придут ещё на подмогу. Если сейчас напролом к нам кинутся – кто знает, чьи силы верх возьмут.

Боярышник кивнул.

– Правильно говоришь. А ты, Деряба, подумай, пожалеет раздутое чародейское пламя городскую стену? Скажут нам спасибо, если стену вместе с дозорными сожжём?

– Не скажут, – пристыженно буркнул он.

– То-то и оно. Не спеши. Сейчас приценимся, посмотрим. Кого-то убьём, но с другими