Замуж — никогда - Винк Таня

— Она сказала, что вы с Аней расстались, как два гордых идиота, — прошипел Серж. — И что вы все еще любите друг друга…

Дима протестуя вскинул руку.

— Послушай, это мое дело и больше ничье! — почти крикнул он.

— Так тебе нравится быть несчастным? — не сдавался Серж.

— Я не несчастен, я… — Дима запнулся, помолчал и продолжил умиротворенным тоном: — Честное слово, Серж, у меня все хорошо.

Серж поднялся, взял стакан Димы и пошел к буфету. Снова плеснул туда коньяка и поставил стакан на столик. Дима осушил его в три глотка, уперся локтями в колени и сцепил пальцы рук. Несколько минут мужчины молчали. Серж потягивал напиток, наблюдая за Димой.

— Извини, что накричал на тебя, — бросил тот, не поворачивая головы.

— Ничего, я все понимаю.

Дима выпрямился:

— Тогда ты должен понять, что я сделал все, что в моих силах. Но Аня все равно ушла.

— А ты ее любишь?

Дима глубоко вздохнул:

— Это уже не важно.

— Неправда. Нет ничего важнее любви.

— Ничего важнее любви… — медленно повторил Дима. — Думаешь, я этого не знаю, не понимаю? Я все понимаю: без любви жизнь теряет смысл… Все теряет смысл.

Он судорожно сглотнул и прищурился, глядя на Сержа.

— Вот… — Француз развел руки в стороны, глядя на собеседника. — В твоих глазах все написано… Ты любишь Аню. Это хорошо.

Раздался сигнал селекторной связи, и Серж подошел к столу.

— Нет, я никого не принимаю, — сказал он, снимая галстук, — завтра… Да, с девяти часов. И не беспокой нас. И еще… — Он повернулся к Диме. — А давай закажем пиццу?!

— Давай.

— Закажи нам пиццу. Без всяких беконов. Настоящую.

Их больше не беспокоили, а если бы кто-нибудь заглянул, то увидел бы очень интересную картину: без пиджаков, без галстуков, с закатанными рукавами, Дима и Серж бродили по кабинету, садились на диван, снова бродили, провозглашали тосты и увлеченно говорили о вещах, очень далеких от нанотехнологий. Иногда мужчины замолкали, становились грустными, иногда смеялись до колик в животе, иногда спорили, а иногда садились рядом, плечом к плечу…

— Вот я не представляю себе жизни без Надин. — Серж опрокидывал в рот очередную порцию спиртного.

— А я не представляю себе жизни без Ани. — Дима переходил на родной язык, но каким-то магическим образом Серж его понимал.

— Тогда поехали…

— Куда?

— К Ане.

— Нет…

— Значит, завтра… Мне все равно, какие у тебя тараканы в голове… Я правильно говорю по-русски? Тараканы…

— Да, правильно… — Дима налил себе полный стакан. — Тебе добавить?

— Да. И побольше.

Дима наполнил его стакан до краев. Они чокнулись, стаканы глухо звякнули. На губах у Димы застыла пьяная улыбка.

— Знаешь, когда я вижу похожую на нее девушку, меня в дрожь бросает. И еще голос… Один раз я услышал в самолете похожий голос, так чуть сознание не потерял… Слушай, Серж… я, кажется, пьян до чертиков…

На светофоре Надя посмотрела на себя в зеркало заднего вида и скривилась — всего неделю у мамы, а щеки скоро лопнут. Ох и мама! Целый год Надя упрашивала ее сделать загранпаспорт и приехать к ним хоть на недельку — потом вернулись бы вместе, но так ее и не уломала.

— Да ты шо, доню?! Я боюсь этих самолетов как огня. Неужто нет поезда, а? Ты бы поездом ехала, так удобней.

Ну, что тут скажешь? Что самолетом удобней? Так маме этого не докажешь.

— А ты оставишь мне Петеньку? — «пробует кладочку» мама умильным голосом.

— Он не Петя, он Пьер.

— Для меня он Петенька, а ты называй как хочешь моего внучка! И-и-эх! — взвизгнула мама и залилась звонким смехом, таким вот образом проявив шальную радость. — Срочно вези его ко мне, а то помру от нетерпения. Его тут уже все село ждет!

Это была чистая правда — встречали Надю почти всем селом, все-таки из заграницы приехала, и не из какой-нибудь банановой, а из культурной.

Неделю Надя отсыпалась, отъедалась салом и холодцом, а теплым и солнечным осенним утром покормила Пьера, села в машину троюродного брата и рванула в Харьков без остановок — надо было вернуться обратно до следующего кормления, но на всякий случай она сцедила грудное молоко в бутылочку. Через пятьдесят минут Надя входила в стеклянные двери магазина.

— Добрый день! — К ней подбежала длинноногая девушка, сбоку приближалась еще одна. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Да, — ответила Надя, и обе девушки обратились в слух.

— Скажите, пожалуйста, у вас работает бухгалтером Анна, худенькая такая, блондинка с длинными волосами?

Предупредительность с лиц девушек мигом испарилась, уступив место откровенной скуке:

— Да, у нас есть Анна-бухгалтер. Но туда пройти нельзя.

— Тогда позовите ее, пожалуйста. Скажите, приехала Надя из Франции.

Обе девушки-продавщицы окинули ее вопросительными взглядами — раз из Франции, то почему не в брендовых шмотках, на которые у них глаз наметан? Продавщицы переглянулись, и одна из них, та, что помоложе, ушла.

— Может, выберете себе что-нибудь? — слащавым голоском предложила оставшаяся девушка, но у Нади настроение было не то.

— Спасибо, в другой раз.

И тут справа послышались быстрые шаги и с возгласом «Надя? Ты!» к ней приблизилась Анна.

— Ты отлично выглядишь! — Аня улыбалась.

— А ты нет, — сухо ответила Надя.

Аня бросила на нее удивленный взгляд и, растянув рот в подобии улыбки, спросила:

— Как ты меня нашла?

— Очень просто, — сдержанно ответила Надя. — Ты что, забыла? Я тут сумку покупала.

Аня прижала руку ко лбу:

— Да-да! Ну как, не порвалась еще наша сумка?

Она опять улыбнулась.

— Нет, не порвалась, — ответила Надя и внимательно посмотрела на Аню. — Ты можешь выйти на полчаса?

— На полчаса? — Аня теребила пуговицу на кофточке. Вид у нее был удивленный и растерянный. — Да, конечно, подожди меня здесь.

— Хорошо, — кивнула Надя.

На ватных ногах Аня добрела до туалета и посмотрелась в зеркало. Надя приехала сюда не просто так… Ноги у Ани подкосились, и она вцепилась руками в раковину. Наверное, Дима женится. Или уже женился. Аня подставила ладони под струю холодной воды, намочила лицо и, глядя в зеркало, медленно закрыла кран. «А что ты хотела? — спросила она у своего отражения. — Думала, он будет верен вашей любви до гробовой доски? Нет, не будет. А вот ты будешь хранить верность… не любви, которую сама растоптала и размазала, нет, а своему кокону, медленно высасывающему твои силы. Посмотри на себя! Посмотри! На кого ты похожа? На ту, кем ты себя возомнила, — на несчастную жертву давно исчезнувшего прошлого!»

Дверь туалета распахнулась, и вошла продавщица с первого этажа.

— Добрый день. — Она окинула Аню изучающим взглядом.

— Добрый. — Аня промокнула лицо бумажным полотенцем и вышла в коридор.

Надя ждала ее у входа.

— Куда пойдем? — спросила Аня, поднимая воротник плаща — сильный ветер гонял по тротуару опавшие листья. — Может, в кафе? Тут за углом есть одно вполне приличное.

Надя застегнула молнию на куртке до подбородка:

— В кафе мне не хочется. — Она стрельнула в Аню взглядом. — У меня к тебе разговор. Там моя машина. Посидим пять минут, и я поеду. Мне сына нужно кормить.

— Сына? — Аня расплылась в улыбке.

— Да, его зовут Петя, Пьер. Ему три с половиной месяца.

— Три с половиной месяца? Боже, какое счастье! Ты здесь рожала?

— Нет, конечно, Серж был категорически против.

— Так ты что, приехала в такую даль с грудным малышом? — удивилась Аня.

— Ой, только не надо! — скривилась Надя. — Ты прямо как моя мама. Да у нас во Франции с грудничками на острова летают! Идем.

Они сели в машину. Надя включила обогрев и повернулась к Ане, устроившейся на переднем сиденье:

— Расскажи, что у тебя хорошего?

— Хорошего? — Аня удивленно вскинула брови.

— Да, хорошего.

— Хм… — Аня прокашлялась. — Да все у меня хорошо.