Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

Через час вадсомад снялся с места и покинул такое неудачное место стоянки.

Окраина Сухих болот, в пяти часах пути от городка Замарухели, Марчелика, 23 октября 1935 года М.Х.

Степпелю повезло в этот день столько раз, что он уже устал подмечать своё везение. Первый раз ему повезло тогда, когда пролетевшая через его старого приятеля Эдди картечина пробила Степпелю грудь, попала в ребро, но на большее её не хватило. Кожу прорвало, конечно, но это мелочи: Эдди-то вообще прошило насквозь. Да и другим повезло не больше. В результате Степпель оказался на земле, под трупами бывших соратников, залитый своей и чужой кровью.

И в этом ему снова повезло! Потому что по причине ранения и придавленности к земле в последующей перестрелке он участия не принимал. А когда всё закончилось, Степпель притворился мёртвым. Даже дышал медленно и тихо, чтобы не двигалась грудь. И ему снова повезло – его обман так и не раскусили. Конечно, у него изъяли деньги, оружие и обручальное кольцо, но жизнь-то дороже. А Степпель понимал, что с жизнью ему придётся расстаться ровно в тот момент, когда касадоры обнаружат, что он жив.

Вместе с другими трупами Степпеля оттащили к берегу островка, откуда и сбросили в омут. И тут ему снова повезло. Сначала в том, что Степпеля сбрасывали предпоследним, затем в том, что касадоры сразу ушли – а потом в том, что омут оказался не омутом, а просто илистой лужей. Встав во весь рост, бедный наёмник сумел высунуть из воды голову, чтобы дышать. А тростник скрыл его от страшных людей.

Вылезать Степпель не стал. Он не был трусом, но увидев, на кого полез метен Херреро, сразу понял, что эта история добром не кончится. Уж Степпель-то сразу опознал в отморозках касадоров с равнин. А эти ребята не шутят и в плен не сдаются. Во всяком случае, так считал сам Степпель. Поэтому он стоял под палящим солнцем и терпел. И даже когда караван касадоров снялся с места, он продолжил стоять и терпеть.

И только когда рыжие сумерки опустились на болота, Степпель решился покинуть грязевую лужу, прячась в густых тенях. Преодолевая сопротивление ила и грязи, он добрался до берега, рискуя потерять опору для ног при каждом маленьком шаге. Но и тут ему снова повезло. Хватаясь за пучки травы, Степпель вытянул себя из илистой воды и без сил упал на берегу.

Без сил – но живой! Это осознание погрузило Степпеля в такое счастье, что он начал беззвучно смеяться и плакать. Быть живым ему нравилось. Но то, что он жив, совершенно не нравилось другому человеку…

Этому другому человеку, который скрывался в густом кустарнике неподалёку, надо было выполнить одну очень важную просьбу. Он не очень хотел выполнять эту просьбу, но она была подкреплена приказом непосредственного начальника. А значит, отказаться он никак не мог. С весны этот человек приглядывал за небольшим вадсомадом молодых касадоров, бросив все остальные дела. И это уже начинало ему порядком надоедать…

Пока что молодые касадоры умудрялись не оставлять хвостов, а просто следить этому человеку было скучно. Его активная натура требовала действий, а не аккуратной слежки. И вот – наконец-то! – касадоры ошиблись: ну кто же оставляет в живых таких важных свидетелей? Наконец, этот человек мог сказать себе с чистой совестью, что не зря потратил все эти месяцы.

Он беззвучно выбрался из кустарника и подошёл к распластавшемуся на земле охотнику за головами, доставая револьвер. Степпель услышал щелчок курка и поднял лицо. В него целился ничем непримечательный мужчина в блёклой одежде и с очень нехорошим взглядом.

– Я всё скажу! – сразу выдал Степпель, которому очень нравилось жить. – И всё отдам, хотя у меня ничего нет!

Звук выстрела разорвал тишину ночи, и охотник за головами ткнулся лицом в землю. Жизнь Степпеля оборвалась вместе с полосой его фантастического везения.

– Так тебе как раз и не надо ничего никому рассказывать… – проговорил непримечательный мужчина, убирая револьвер в кобуру, обходя труп и хватая его за ноги, чтобы оттащить назад в болото, из которого он вылез. – Ну Святоша!.. Я тебе ещё припомню такой подгон!.. Полгода по всему западному побережью мотаться… Прикажи Сычу приглядеть за ними!.. Да я за всю жизнь столько не путешествовал!.. Тяжёлый, зараза!..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Наконец, тело почти без всплеска кануло в илистую лужу. Непримечательный мужчина, которого большинство товарищей, давно забыв его настоящее имя, называли Сычом, ещё какое-то время смотрел на успокаивающуюся гладь омута. А потом с чистой совестью отправился на восток, где оставил своего булла.

Он не спешил. Потому что слышал, куда собирался отправиться Дан. Конечно, ему не нравился маршрут, выбранный молодым касадором. Но приходилось ему бывать в местах и похуже. Когда Сыч говорил, что не путешествовал столько за всю свою жизнь, он безбожно врал. За полгода этот человек не исходил и тысячной части того пути, который преодолел за прошедшие годы.

Вадсомад Старган, Равнина Гетрокнет, места, в которые соваться не стоит. Марчелика, 6 ноября 1935 года М.Х.

Фургоны двигались в пылевом мареве вот уже третий день. Клипа – ветер, родившийся на северо-востоке – наконец, достиг южного побережья Марчелики и поднял тучи пыли везде, где только мог. Он яростно ревел, сотрясая тонкие дощатые стены, и это было страшно. К югу от Марчелики начинался сезон штормов, а над самим континентом скоро должен был пролиться ливень… Потом, когда ветер утихнет.

А пока в его сухих порывах заканчивался очередной сезон. И движение вадсомада замедлилось настолько, что он застрял посреди равнины Гетрокнет, не в силах двигаться дальше. Воллы выбивались из сил, фургоны грозили опрокинуться при каждом порыве ветра, и Дан отдал приказ искать место для стоянки.

Такое место нашлось между двух больших холмов, где из-под камней выбивался маленький ручеёк, стекая в широкое пересохшее русло реки. Вокруг живительной влаги жалась пара десятков кустов, росла мясистая трава – и даже возвышались два напла. К тому же, между холмов ветер задувал не так сильно.

В этот раз привал организовывали надолго. Фургоны снимали с колёс, чтобы придать им больше устойчивости и размещали прямо на земле, обкладывая мешками с камнями и песком. Костёр, очаг, навесы для еды и досуга делали прочными и устойчивыми, окапывая водоотводными канавами. Клипа, конечно, безжалостен и силён. Но ещё сильнее и безжалостнее Ноябрьский Потоп…

Иоганн и Мигель отправились на охоту, но вернулись к вечеру с пустыми руками. Впрочем, никто и не рассчитывал на то, что им будет сопутствовать удача. Во всём мире не так много глупцов, кто в такую погоду из норы нос высунет. Это люди, венец творения, на подобные мелочи внимания не обращают. Впрочем, даже по мнению святых отцов, сей факт не оправдывает человеческой глупости, а только её подчёркивает.

К вечеру на пустом месте между двух холмов выросло маленькое поселение. Четырнадцать домиков, обложенных камнями, а ещё несколько навесов, палатка купальни и вынесенное в сторону отхожее место – всё выглядело основательным и добротным. И только опытный взгляд мог определить, что дома – это обычные фургоны, готовые в любой момент вновь встать на колёса и отправиться в путь.

Именно так осваивалась людьми Марчелика. И именно так за один день появлялись посёлки в глубине континента. Человечеству требовалось пространство для жизни, и оно продвигалось вперёд, невзирая на жертвы и потери.

Дан оглядел получившийся лагерь и остался доволен. Здесь всё и все были на своих местах.

Мэнола учила Пеллу стрелять из револьвера, что Дан не одобрял – но вынужден был признать, что это умение может пригодиться в пути. Анна и Сельма готовили ужин, и его дурманящий запах достигал ноздрей молодого касадора, преодолевая даже порывы Клипы.

Мужчины под руководством старика Джона заканчивали организацию лагеря, косясь на выставленный Даном ящик с местным горлодёром. Одной из его не самых убийственных разновидностей.