Тридцать один - Роман Смеклоф

– Мастер Оливье. – подсказал Евлампий.

– Благодарю вас, господин голем. – вежливо кивнул Мровкуб. – Мастер Оливье! Тюрьма нашпигована заклятьями, как фаршированная утка яблоками. Сожалею, я не опознал в вас мага, поэтому не акцентировал внимание на защитных чарах. Каменная терраса защищена от колдовства узников. Любое чародейство нейтрализуется. Артефакты, как правило взрываются, уничтоженные обратной амплитудой заклинания, а на творившего ворожбу накладываются чары спокойствия и повиновения.

– Я использовал перстень связи, хотел отправить сигнал на корабль. – сонно проговорил дядя.

– Хорошая попытка, мастер Оливье. Вы все-таки не чародей. Поэтому, я не почувствовал в вас источника магии. Вы используете артефакты и магические вещи? – спросил архивариус.

– Не совсем.

Мровкуб пожал плечами.

– Мне не ловко пользоваться сложившейся ситуацией и допрашивать вашего друга. – признался он.

– А он будет об этом помнить? – уточнил я.

– Скорее всего, да. – неуверенно проговорил архивариус. – Признаться, я не полностью читаю, а тем более расшифровываю запутанную систему заклятий. Последовательность наложения и другие неизвестные факторы, сильно усложняют топологию магических процессов.

– Жаль. – вздохнул я, из всего сказанного, поняв только, что на дядино беспамятство рассчитывать не приходится.

– Ради благого дела можно пожертвовать принципами. – громко сказал Евлампий и продолжил допрос вместо архивариуса. – Мастер Оливье, что вы собирались делать?

– Установить связь с кораблем. – вяло повторил дядя.

– А дальше? – не унимался голем.

– У него обширные магические возможности. На небольшие расстояния он может создавать перемещательные порталы.

– Как любопытно. – продолжал допытываться Евлампий. – А что еще может ваш корабль, капитан?

– Очень многое. Круг чернокнижников вживил в мою шхуну душу гремлина. Поэтому, корабль практически живой и способен…

– Это отвратительно! – взвился голем. – Запирать душу живого существа в предмете, это преступление!

– Позвольте с вами не согласится! Все естествоиспытатели единогласно заявляют, что гремлины любят устраивать свои обиталища в технических изобретениях. – заметил архивариус. – Обычно, это предметы небольшого размера.

– Любят? – бушевал Евлампий. – У них что, спрашивали?

– Существует огромное количество трудов на тему одержимости предметов гремлинами. В Королевском университете исследований Черной империи проводили опыты с часами. Так экспериментаторы установили прямую связь между гремлином и захваченным предметом. Если часы уничтожали, живший в них гремлин, спустя несколько дней, умирал.

– Какое это имеет значение? – попытался я урезонить спорщиков.

– Что горит? – громко спросил Оливье и его голос больше не звучал растерянным.

– Это моя вина. – снова начал архивариус.

Дядя не дал ему закончить.

– Меня тоже начинает интересовать, как уничтожить голема! – закричал он.

Лицо Оливье покраснело от ярости.

– Будь уверен! – проревел он. – Мне это не составит труда! Меня ведь не интересует, останется ли в живых оборотень!

Я вздрогнул, но промолчал. Чтобы не происходило, я всегда оказываюсь крайним.

Дядя скрылся за стеной, а я приподнялся и бесшумно подобрался к архивариусу. Голем молчал. Угроза Оливье заставила его задуматься.

– Простите, – прошептал я, – вы пытались бежать?

Задумавшийся архивариус взглянул на меня так, словно первый раз увидел.

– Юноша, я правильно понимаю, что вы имеете ввиду побег с каменной террасы? Тогда, нет. Лично я не пытался, но наблюдал неоднократные попытки своих товарищей по несчастью. К моему величайшему разочарованию, все они закончились провалом.

Я вздохнул.

– Мне жаль, юноша. Я не могу вселять в вас обманчивую надежду на спасение.

– Но вы же сами говорили, что это прекрасное чувство! – возмутился я.

– Прекрасное, без сомнения. Жизнь, в отсутствии надежды, тягостна и невыносима, но бессмысленное упование на не исполнимое спасение, которому не суждено сбыться. Еще хуже! Я предполагаю, что способ покинуть нашу темницу есть, но я его не знаю и не могу им с вами поделиться.

– Грязные макаки! – взревел Оливье.

Я невольно оглянулся. Дядя стоял у стены и смотрел вверх.

В небе, на полоске светящейся воды, снизу выглядящей туманным малахитовым свечением, летучие обезьяны атаковали черную шхуну. Корабль защищался. Канаты душили нападавших и сбрасывали с палубы. Реи на мачтах крутились, словно деревянные руки, сбивая нападавших. С носа судна выстреливала лодка. Попадая в обезьян, она цепляла их снастями и утаскивала на корабль. С палубы бил фонтан воды, наверное, из бочки бесконечных запасов. Несмотря на то, что больше отпугивал, чем причинял реальный вред, он все же вносил свою лепту в оборону судна, не давая нападавшим построить боевой порядок.

– Никогда не видел ничего подобного! Корабль висит кверху дном в небесах и ведет бой с крылатыми созданиями. – вздохнул архивариус. – Как глуп я был, что потратил жизнь на хранение и классификацию древних знаний!

Несмотря на ухищрения черной шхуны, нападающие прибывали. Со стороны замка, к кораблю, нескончаемым потоком летели обезьяны.

Гремлин, управляющий кораблем, тоже понял, что сражение ему не выиграть. Черная шхуна, от кончиков мачт до ватерлинии, затряслась. Мелкая дрожь заволновала, наполняемые свежим ветром, паруса. Корабль закачался. Нападающие, чтобы избежать столкновения с мачтой, вынужденно отступили.

– Давай, давай! – крикнул дядя. – У тебя получится!

Один из бортов коснулся, невидимой снизу, воды. Шхуна преодолела преграду и перевернулась. Оставив для наблюдения свое дно.

– Поглотителя лысого они получат, а не мой корабль! – радостно провозгласил Оливье.

– Куда он поплывет? – спросил Евлампий.

– Куда надо. – огрызнулся дядя.

Некоторое время, с деланным равнодушием рассматривая нас, он спросил:

– Крысеныш, хочешь спастись или будешь до конца своих дней слушать этих самодовольных психов?

– Я бы попросил…– начал Евлампий.

– Хочу! – закричал я.

– Тогда подойди.

– Не соглашайся. – прошептал голем.

Я и сам понимал, что рассчитывать на дядино благородство не стоит. Однако, надежда на спасение перевешивала всю имевшуюся у меня осторожность. Даже если он задумал очередную подлость, лучше умереть быстро, чем мучиться от голода и бессонницы, как архивариус.

Я приблизился к стене за которой стоял Оливье.

– Ни чему тебя жизнь не учит! – гаркнул дядя и дал мне подзатыльник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});