В небе Молдавии - Григорий Речкалов

В один из таких дней, когда солнце устало клонилось к горизонту, Соколов и Назаров обнаружили в Бельцах около восьми десятков гитлеровских самолетов.

- Расположились, как у себя дома,- негодовали ребята. - Кучно стоят. Штурмануть бы их!

На нашем аэродроме враг. Мы отступаем. Конечно, это не просто отступление перед сильным, опытным в разбое противником. Разве мы слабые? Здесь что-то другое. Но что? Теперь, о чем бы ни заходил разговор, все сводилось к "почему". Голова раскалывалась от мыслей.

Всему этому надо было дать отстояться. И проще воспринимать все, как оно есть, без анализа.

- В конце концов, не наше дело копаться в просчетах начальства, заключил за ужином Константин Ивачев.- А вот ударить по гадам всем полком это дело!

- Полком, говоришь...- ухмыльнулся Солнцев. - А с кем сам полетишь?

Ивачев опустил голову. Вчера Кузя Селиверстов, друг и напарник Константина, покалечился сам, вдребезги разбил свой "миг". Я видел, как он врезался в солнцевскую "чайку", а потом в автостартер. Хорошо, что бомб:: не взорвались.

- Напарника я найду, - хмуро сказал Костя,- возьму хоть бы твоего Лукашевича. - Он глянул на Солнцева исподлобья.- Почему бы и тебе не слетать?

- У нас другое задание.

- Перестаньте спорить, - вмешался командир полка, - самолетов, если нужно, наберем. Только б разрешили.

И разрешили! На другой день шестерка смельчаков во главе с Соколовым взяла курс на Бельцы. Летели на большой высоте, в умытом, с редкими облаками небе. Выбрали вечернее время - удар будет внезапнее.

Фашисты не ждали налета. Они слишком верили в свою неуязвимость и продолжали подсаживать на забитый самолетами аэродром все новые и новые группы.

И надо же такому случиться: только Соколов со своими летчиками приготовились к удару, как с другой стороны, на полутора тысячах метров, из Румынии прилетело на ночевку шестнадцать "мессершмиттов".

Умение молниеносно принять единственно верное решение в сложной обстановке всегда отличало Анатолия Соколова. С высоты, сквозь строй вражеских истребителей, наши устремились в атаку. Не лететь же с бомбами обратно!

Соколов и Назаров спикировали первыми, Фигичев и Дьяченко - за ними. Грозный гул моторов смешался с треском пулеметных очередей и грохотом бомб. Последними проскочили мимо "мессеров" Ивачев и Лукашевич. Они хорошо видели, как бомбы, сброшенные товарищами с трехсотметровой высоты, лопались среди "юнкерсов" и "мессершмиттов". Стоянка окуталась дымом.

Ивачев не зря считался в полку мастером уничтожающих атак. Он уверенно направил самолет в самую гущу вражеских "юнкерсов", где копошились черные фигурки. Николай Лукашевич ни на метр не отставал от него. В тот момент, когда бомбы двумя каплями отделились от ведущего, Николай нажал кнопку сброса и почувствовал, как его "миг", освободившись от стокилограммового груза, слегка вздрогнул.

На земле, вместе с обломками "юнкерсов", вздыбилось четыре огненных взрыва. Их горячее дыхание упругой волной прокатилось по всей округе.

"Мессершмитты" метались над аэродромом, не понимая, откуда все это свалилось и почему на земле такая страшная кутерьма.

Когда собралась вся группа, недосчитались лейтенанта Назарова. Один из "мессеров", должно быть, подбил нашего "ястребка". А может, его зацепили осколки собственных бомб? Уж очень низко над землей летчики выходили из пикирования! Соколов оглянулся на затянутый дымом аэродром и далеко над холмами заметил одиночный истребитель. "Ранен", - тревожно подумал Соколов и хотел было повернуть к нему на помощь. Но не успел: самолет Назарова резко клюнул, высоко взметнулось пламя...

Дорого обошлась гитлеровцам гибель комсомольца Степана Назарова: четыре обугленных "юнкерса" и пять покореженных "мессеров" остались на вражеском аэродроме.

- ...И все-таки ударить надо всем полком, - уверяли Ивачев и Соколов, когда назавтра им было приказано произвести налет.

- Думаете, шестерка зенитки подавит? Она от вражеских истребителей не защитится.

Командир понимающе кивал головой, но поделать ничего не мог. Его можно было понять: самолетов маловато, а боевых задач - как на полнокровный полк.

- Надо свести все "миги" в одну эскадрилью, - настаивал Ивачев.

Соколов поддержал его. Майор Матвеев предложил:

- "Ишачков" и "чаек" осталось немного. Может, и их объединить под командованием Пал Палыча?

- Утро вечера мудренее, - подталкивая командиров к выходу, пробасил Виктор Петрович. - До завтра, товарищи. Мы с Никандрычем об этом подумаем.

- Пешком пройдемся или их подождем? - кивнул на дверь Ивачев. Смотри, ночь какая!

Ночь и в самом деле была великолепна. Небо и земля к чему-то прислушивались, величественные и недоступные. На необозримом пространстве сияли колдовские глаза звезд.

Соколов, занятый собою, шагал молча. Он думал о гибели своего заместителя. Вспомнил, как Степан беспомощно тянул к своим. Значит, был ранен? Но кем? Зенитки ведь молчали.

- Как думаешь, Костя, есть у фрицев на аэродроме зенитки?

- Когда там этого добра не хватало... Главное - застать их снова врасплох.

Анатолий тяжело вздохнул.

- Как, по-твоему, почему, когда Назарова подбили, он полетел не с нами, а на Ямполь?

- Самый короткий путь к своим, - подумав, ответил Ивачев.

- И я так думаю. Завтра об этом надо всем сказать. Мало ли что.

Глубокий овраг дышал прохладой. За оврагом чернело школьное здание. Вокруг было пусто. Пусто было и на душе.

У входа окликнул часовой и, узнав своих, отдал честь.

* * *

Все уже спали. Безмятежно похрапывал у стены Солнцев. Поверх одеяла, даже не сняв с себя одежду, сопел Барышников. Под Пушкаревым жалобно скрипели пружины.

Соколов тихо разделся, прилег. Но сон не шел. Анатолий мысленно перебирал в памяти всех, кого можно взять на задание, и с сожалением убеждался, что лететь-то по сути не с кем. От невеселых мыслей захотелось курить. Он потянулся за папиросой, но, взглянув на спящих, передумал. Вдоль стены, как немой укор живым, стояли пустые кровати - Хархалупа, Атрашкевича, Назарова. Анатолию стало не по себе.

Он долго всматривался в пугливо вздрагивающую на небе звездочку. Ждал чего-то, ждал трепетно и настойчиво. И вдруг звездочка сдвинулась с места, начала приближаться к окну, ее тусклый огонек становился все ярче... Пламя взрыва взметнулось над холмом.

Соколов вздрогнул, вытер взмокший лоб и выругался. Гибель Степана все еще тревожила душу, наполняла ее острой тоской.

- Что чертыхаешься? Не спится? - приподнялся с койки Ивачев. - Мне тоже. Знаешь, Селиверстыч, ударить бы по ним перед обедом. Фашисты пожрать любят, все к этому времени слетятся. А?

- Дело говоришь, - согласился Соколов. - И меньше всего будут ждать нас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});