В небе Молдавии - Григорий Речкалов

К гитлеровцам можно было подступиться, только подавив огонь зениток. Кондратюк уже прижался к земле и устремился на голову колонны, отвлекая на себя часть огня. Если смотреть со стороны, это красиво. Три серебристые "чайки" с распластанными крыльями, точно по снегу, стремительно, наперегонки, неслись с вершины горы вниз па желто-зеленым склонам, оставляя за собой облачка снежной пыли - зенитные разрывы.

Мое звено, чуть не по вершинам деревьев, с огромной скоростью приближалось к центру колонны, правее Кондратюка. Зенитки, направленные прямо на нас, ежесекундно извергали смерть. Только бы выдержать, не свернуть от этого роя звездочек, летящих в лицо.

Когда человек идет в атаку под ураганным огнем, время не поддается счету. Его бывает бесконечно много и безумно мало. Мало, вероятно, потому, что любой из тысячи нацеленных в меня снарядов мог стать единственным. А много - оттого, что пока преодолеешь опасное пространство и не схватишься врукопашную, может не хватить сил. Надо было собрать всю волю, чтобы не грохнуться наземь, не задохнуться в беге к этому рубежу, с которого можно нокаутировать врага. Сворачивать в сторону нельзя! Я видел уже батарею в прицеле. В то время, как мозг холодно твердил: "держись твердо, за тобой идут другие", руки автоматически делали свое, а глаза фиксировали их привычные движения на сетке прицела. Вот теперь перекрестие должно подскочить выше... Так! А сейчас с плоскостей сорвутся ракеты. Есть! Почему они так свистят? Теперь вывод, самолет круто задерется вверх... Хорошо. Наконец-то...

Я перевел дыхание и оглянулся на ведомых: Иван Зибин, как привязанный, Сдобников выскочил вперед. Покачал ему крыльями: "перейди вправо". Внизу расплылось черное облако. Огромное скопище машин, танков, людей замешкалось в нерешительности, дорога стала вдруг тесной, и эта масса из плоти и металла разлетелась в разные стороны, круша все, что попадалось на пути.

Кондратюк с хлопцами прибавили жару. Теперь несколько факелов запылало и в голове колонны. Зенитки еще огрызались, но теперь уже Крейнин продолжал их обрабатывать.

Во второй атаке я обнаружил исчезновение реактивных снарядов. Глянул на указатель сброса и не поверил своим глазам: указатель показывал сброс всей серии - восьми снарядов, что категорически запрещалось инструкцией. Быстро перевел взгляд на крылья: обшивка вздулась!

"Что ж, последние, никем не рекомендованные испытания стрельб закончены, - подумал я. - Как же меня угораздило? А жаль, целей много".

После четвертой атаки замолчали и пулеметы. В это время Кондратюк замахал крыльями: конец штурмовки, сбор группы.

Я напоследок глянул в лощину. Черный дым заполнил ее до краев. Что-то рвалось, что-то горело. Ребята поработали неплохо. Эта страшная колонна на какое-то время задержана. Изнемогающие войска могут немного передохнуть, собраться с силами. Взглянул на своих товарищей, и в груди екнуло: недоставало самолетов Гичевского и Комарова. На немой вопрос Зибину: "Не сбиты ли?" Иван знаками показал: "Не знаю".

...Гичевский и Комаров уже ждали нас на стоянке. Паше перебили управление мотором и воздушную систему. Он едва дотянул до аэродрома и с трудом выпустил шасси. Борис же, как он сам объяснил нам, прикрывал Гичевского. Это звучало правдоподобно, но в памяти всплыл разговор с Грачевым, и у меня чуть было не зародилось сомнение. Я тут же отбросил его, узнав, что это Комаров завалил "каракатицу".

Пятого июля румыны форсировали Прут северо-восточнее Хуши и начали наступление на Кишинев. Но мы все еще верили, что и в этот раз остановим врага. С каждым днем бои становились напряженнее. Стало уже привычным вылетать на задание по семь раз в день.

Однажды, во время короткой передышки между вылетами, ко мне подбежал Шульга.

- Слыхал новость? Валька Фигичев только что сел, завалил сразу двух "мессеров"!

О Валентине Фигичеве в эти дни в полку говорили много. Все восхищались его храбростью. За каких-нибудь два-три дня он и его закадычный дружок Леня Дьяченко сбили несколько самолетов. Теперь на счету Фигичева было уже пять стервятников.

- Вот это да! - восхищался Грачев. - Ну и Валька! Молодчина!

- Еще не все, - подмигнул интригующе Шульга. -Услышишь, не так занукаешь.

- Быстрее же, не тяни...

- Сегодня утром над Бендерским мостом был страшнейший бой. Фрицы еле ноги унесли. А Морозов таранил "мессера" в лобовой. Оба самолета в щепки. Не верите?

- Что с Морозовым? - спросил я.

- В том-то и штука: оба живы. Спаслись на парашютах. Спускались рядышком, почти вместе, и такую дуэль на пистолетах затеяли, умора.

- Брось загибать! - одернул его Грачев.

- Ты слушай, не перебивай. На пистолетах у них ничего не вышло - ни тот, ни другой стрелять, видно, не умели. Тогда они решили на кулачный бой перейти. Немец был здоровенный. Не подоспей наши вовремя, еще неизвестно, чем могло это для Морозова кончиться.

К вечеру мы узнали подробности боя над Бендерами. Схватка длилась почти полчаса. Против восемнадцати "юнкерсов" и двадцати девяти "мессершмиттов" поднялось всего одиннадцать истребителей. Остальные самолеты орловского полка к тому времени только что вернулись из боя, и их не успели заправить бензином.

Фашистов не спасли ни облачность, за которой они прятались, ни почти пятикратное численное превосходство, ни даже "удачное" время налета.

Ведомые майором Орловым, летчики бесстрашно ворвались в строй гитлеровцев. Им удалось сбить три "юнкерса" и восемь "мессершмиттов". На Бендерский железнодорожный мост, соединяющий берега многоводного Днестра, не упала ни одна бомба. А стратегическое значение его было всем хорошо известно. Вывести мост из строя значило лишить наши войска военных грузов, в случае отступления же - оставить имущество врагу.

Дорого обошелся этот мост фашистам и на следующий день. На этот раз они бросили туда двенадцать "юнкерсов" и восемнадцать "мессершмиттов-109". Эту армаду атаковало... восемь самолетов из полка Орлова.

Приходилось только удивляться осведомленности фашистов: налет и на этот раз был совершен в тот момент, когда большая часть истребителей только что прилетела с задания и не успела еще заправиться горючим. Но фашисты не учли одного - наш полк. Дело было под вечер. Кое-кто из летчиков уже помышлял об ужине; Алексей Овсянников готовился отметить свою первую победу над "хейнкелем-126", и Кузьма Селиверстов набивался к нему в компанию, как вдруг командный пункт полка озарился фейерверком зеленых ракет. Немедленный взлет!

Угнаться на "чайке" за "мигами" и даже за "И-16" невозможно. На Тирасполь я прилетел к шапочному разбору. Небо было чистым и пустым. На земле догорали два "юнкерса" и четыре "мессершмитта". Белая длинная стрела показывала северо-западное направление,- туда переместился бой. Я взял курс по стреле, пролетел Оргеев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});