Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн

сжав губы. – Приятного вечера, Фэллон. – А потом Энтони бегом возвращается к друзьям.

Я хмуро смотрю ему вслед. Что он имел в виду, говоря о мундире? Неужели он думает, что я мечтаю выйти замуж за солдата? Потому что это не так. Я ни за кого не желаю выходить замуж.

Даже когда я думаю об этом, я чувствую вкус лжи, потому что есть мужчина, которому я бы сказала «да» не задумываясь, – Данте.

Я смотрю на палаточный лагерь. Я слышала, офицерские палатки прочнее и роскошнее, чем разноцветные дома на Тарелексо. Солдатам не разрешается приводить гражданских в свои казармы. Сибилла убеждена – они хотят скрыть от нас военные секреты, но она любит теории заговора почти так же сильно, как дразнить Феба за его мягкосердечность.

Когда я направляюсь обратно к таверне, слышу крики и улюлюканье и прирастаю башмаками к покрытой соляной коркой брусчатке. Бирюзовая змея выпрыгивает из канала и переворачивает ведро с рыбой. Мое сердце замирает, когда в вижу сполохи магии и блеск мечей. Неистовая толпа готова растерзать и сжечь чешуйчатого захватчика.

Я выдыхаю хриплое «нет», которое теряется в вечернем шуме, делаю два торопливых шага к пирсу и замираю. Приказ Нонны скрывать привязанность к животным давит на мои легкие так же сильно, как косточки в корсете.

Я прижимаю ладонь к груди, пытаясь сдержать учащенное сердцебиение, прежде чем оно привлечет чье-либо внимание. Покалывает затылок, сигнализируя о том, что я собрала вокруг себя зрителей. Надеюсь, их мало.

Я оборачиваюсь – на меня пристально смотрят Энтони и еще две женщины с сумками, полными овощей. С их губ слетает мое прозвище – Заклинательница змей. Я бы украсила этими словами свое тело, если бы не боялась из-за этого оказаться в их логове.

Интересно, о чем бы подумали люди, узнай они, что я нравлюсь не только змеям. Каждая кошка и ящерица в Люче знает, где я живу. Даже мыши, которых большинство фейри и людей выгоняют из дома метлами или магической воздушной волной. Я кормлю их крошками, глажу и прячу от Нонны.

Фейри почти не держат питомцев, а у людей часто бывают домашние животные. Вот почему я верю, что в Раксе не так уж плохо.

Всплеск заставляет меня повернуться обратно к каналу. Просто кто-то опорожнил ведро.

Я замечаю движение на ракоччинском берегу за военными казармами. Одинокая фигура стоит на черном песке, юбка трепещет вокруг ее ног. Она поднимает руку к своему тюрбану, как будто защищает от ветера. Несмотря на большое расстрояние, мне кажется, я могу разглядеть, как блестят ее глаза.

Целую минуту я пристально смотрю на нее, и она ни разу не моргает. Она слепая? Я слышала, что люди часто страдают от разных недугов, поскольку их тела более хрупкие, чем наши, но тем не менее это тревожит.

Бронвен наблюдает.

Мамин шепот касается моих ушей, как будто она стоит рядом. Я подпрыгиваю и оглядываюсь через плечо. В надвигающихся сумерках рядом никого.

Когда я снова смотрю на другой берег, женщины уже нет.

Глава 3

Я наполняю кувшин игристым вином фейри до краев для командора Дардженто – я ненавижу его так же сильно, как стирку.

Вру. Я ненавижу его гораздо сильнее.

– Я могу отнести ему заказ после того, как проверю, свободна ли комната, – говорит Джиана, старшая сестра Сибиллы, и ставит блюдо на деревянную стойку.

У Джианы, как и у Сибиллы, очень светлые, серебристые глаза, которые кажутся еще светлее на фоне ее темно-коричневой кожи. Между сестрами разница в шесть десятилетий, но родители общие – редкость для Люче, где верность необязательна. Особенно учитывая, что чистокровные живут шесть-семь столетий, а полукровки – половину этого срока. Если бы я прожила так долго, я бы, наверное, устала от своего партнера.

Я смотрю в сторону круглого стола, за которым сидит командор.

– Я способна пересилить отвращение и поставить кувшин на стол, а не пролить содержимое на колени.

Сибилла выносит из кухни большую кастрюлю, от которой идет пар с ароматом тимьяна.

– Чьи колени ты хочешь облить вином? – спрашивает она и добавляет со смешком: – Представь, как бы ты разбогатела, если бы брала с него медяк каждый раз, когда он прикасается к тебе.

– Он все еще так делает? – спрашивает Джиана и пристально смотрит, как командор Дардженто, Катон и с ними еще трое высокопоставленных чиновников уничтожают кабанятину.

Я хватаю кувшин за ручку:

– Если бы я начала взимать плату с постоянных посетителей за то, что они прикасаются ко мне, я бы купила особняк в Тарекуори.

Сибилла хихикает, а Джиана нет. Она все еще сердито смотрит на командора, который вытирает жир с острого подбородка.

– Все в порядке, Джиа.

– Ничего не в порядке, – качает она головой и переводит взгляд на меня. – Caldrone[14], как я ненавижу это место.

– Нет, ты просто ненавидишь его посетителей, – говорит Сибилла и уходит.

Джиана вытирает тарелку.

– Наши посетители – животные.

– Животные добры, – говорю я. Она смотрит на меня снизу вверх, и мне хочется ущипнуть себя. Хотя Джиана никогда не осуждала меня, считается, что полукровки любят своих животных только зажаренными под ароматным соусом.

– Ты права. Наши посетители хуже.

– Не обобщай, Джиа. Среди нас есть замечательные экземпляры, – говорит Феб, светловолосый фейри, и ставит локти на стойку.

– Не видела тебя всю неделю, Фебс, – улыбаюсь я. Он мне симпатичен.

Он сцепляет пальцы вместе и кладет их на затылок, потягивается. Наверное, только что проснулся. Мой друг – ночной житель.

– Семейные делишки, – говорит он.

Я хмурюсь, потому что Феб ненавидит свою семью. Он переехал из Тарекуори в Тарелексо, как только мы закончили школу.

– Какие делишки?

– Флавия только что обручилась.

– Твоя сестра обручилась? С кем?

– С чистокровным.

– Которым из них? – Не то чтобы я знала всех в Люче, но остроухие люди составляют двадцать процентов нашего населения, и после учебы в единственной школе в Тарекуори я так или иначе слышала о большинстве семей.

– Викторий Сурро. – Феб произносит это имя с таким отвращением, что я не могу удержаться от улыбки.

Несмотря на то что сам Феб остроухий, он ведет себя так, будто уши у него круглые. Иногда я боюсь, что своим поведением он заработает железную расправу, которой подверглась моя мать, но, несмотря на всю свою наглость, Феб чист сердцем и духом.

Я киваю в потолок:

– Твой будущий зять в настоящее время занимает комнату прямо над нами.

Феб следит