Раздвоение. Учебник для начинающих пророков - Илья Уверский

за ним… У Вас ноги не болят?

Сталин: Болят, старость. Валя периодически растирает, но помогает мало.

Мессинг: Валя?

Сталин: А еще постоянно болит голова.

Мессинг: А сердце, душа, не болит?

Сталин: Ты что врач?

Мессинг: Я могу лечить головную боль, но не могу лечить душевную боль… Это выше моих сил. После моего шоу, ко мне целые очереди выстраиваются. Сотнями. Вот и сейчас, Ваша голова пройдет…

Сталин: Кашпировский что ли? Как это работает? Я думал, что моя голова скоро лопнет, как у Зевса во время рождения Афины. Знаешь, это очень странное состояние. И приходит совершенно внезапно. Какой-то сильный запах роз, ужасная боль, гул в голове и голос, как живой: «погибли». А кто погиб, где погиб, непонятно.

Мессинг: Это, наверное, из «Сияния».

Сталин: Какого «Сияния»?

Мессинг: Я прошу прощения, это такая книга. Там описаны те же симптомы. Все за него переживаете, за Варравана, сына?

Сталина: Я ведь все вижу. Эта стая волков сжимается вокруг меня. После моей смерти его порвут на части.

Мессинг: Если только Вы не опередите их, я угадал?

Сталин: Ты, пожалуй прав. Послушай, а почему после твоего сеанса черной магии люди к тебе толпами от головной боли выстраиваются? Что за ерунда? Почему у них голова болит?

Мессинг: Мне кажется, так устроен наш мир. Если есть шаг – должен быть след, если есть тьма – должен быть свет. Если есть дракон, есть и поцелуй дракона. Вы читали Достоевского?

– Нет.

– А Ворона смотрели?

– Читал. Картину не видел.

– Помните Есенина? Обрезать веревки может только тот, кто сам же и подвесил. А тот, кто может их обрезать, тот может и подвесить назад. Это называется гипноз. Мне кажется, когда-нибудь про это снимут целый фильм.

Сталин: Значит, ты можешь видеть будущее, Вельвеле?

Мессинг: Время гораздо сложнее наших представлений о нем. Ученым еще предстоит сделать множество открытий, касающихся времени. Я знаю, что будущее, прошлое и настоящее скручены в один клубок. Ничто не уходит бесследно. Человек существует вне времени. Время всего лишь условность не более того. Поэтому я никогда не говорю: «Прощайте». Я всегда говорю: «До свидания».

Сталин: Поясни.

Мессинг: Вы слышали про день сурка?

Сталин: Никогда не слышал. Вы большой поклонник Блока? Умрешь, начнешь опять сначала, и повторится все как встарь, аптека, улица, фонарь…

Мессинг: День сурка, это когда Вы попадаете во временную петлю, просыпаетесь и умираете в один и тот же день. Как безумное чаепитие в Алисе в стране чудес. Или как Иисус, когда Он встретил первых апостолов, а они спросили, где Ты живешь и откуда Ты знаешь, как нас зовут? Помните, было около 10 часов? Или Воланд на Патриарших.

Сталин: Кто, кто?

Мессинг: Представьте. Каждый день вы повторяете одно и тоже, как будто ходите кругами по Садовому кольцу. Вы уже заранее знаете каждое событие этого дня и даже можете шутить над людьми. Например, подойти к каким-нибудь бездельникам на скамейке в парке и сообщить им все, что вы о них знаете. Предложить им марку сигарет, которую они курят. А также пошутить над ними. К примеру, – а Вы в курсе, что Вам скоро отрежет голову, потому что Аннушка уже пролила масличко? Это довольно смешно, так как вас сразу начинают обвинять в шизофрении, первый из них сразу начинает бежать куда-то звонить, прямо навстречу своей гибели, а второй вскоре сходит с ума.

Сталин: Это действительно очень смешно. Продолжайте. Я так шучу по несколько раз в месяц, но никакого чуда в этом не вижу.

Мессинг: Ничего смешного, такие глюки иногда происходят. Дежавю. Обычно сопровождаются появлением черного кота. Вы случайно черного кота не видели?

Сталин: Нет, не видел.

Мессинг: Неважно. Мы все в этой временной петле. И выйти из нее невозможно, хотя есть один способ.

Сталин: Какой?

Мессинг: Нужно обмануть время. Нужно вспомнить, что было в предыдущий раз. Вспомнить все. И тогда вы проснетесь. Трамвай не сможет Вам навредить.

Сталин: Какой трамвай? Я спрашивал тебя о будущем.

Мессинг: Я пытаюсь Вам объяснить. Чтобы увидеть будущее, надо вспомнить прошлое. Я давно понял, что видения будущего, которые мне являются, как озарения, это просто воспоминания из прошлого, возникшие в результате какого-то сбоя в системе. Дежавю. Я видел битву под Сталинградом, я видел Парад Победы, но только потому, что все это уже было, было и было. Смерти нет. Помните «Темную башню»?

Сталин: Какую башню? Где ты этого начитался? Скажи, а что если кто-то типа тебя вспомнит все и изложит все это в книге? А потом передаст эту книгу в следующий цикл? Это возможно?

Мессинг: Именно это случилось в «Темной башне»…

Сталин: Мне кажется, тогда произойдет взрыв мирового сознания. А потом вспомнить все смогут десятки, затем сотни, а затем миллионы человек. Колесо времени остановится. Произойдет разоблачение черной магии и занавес падет. Полный апокалипсис. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Если бы такая книга была, ее нужно было бы сжечь. А автора расстрелять.

Мессинг: Но ведь такой книги нет.

Сталин: Я просто шучу, Вольф. Первый раз слышу подобную ерунду. Ты начитался старика Эйнштейна. Получается мы все рабы какой-то матрицы, винтики больших часов и лишены свободы воли. Причина и следствие. Но тогда мы не люди, а просто стадо баранов. Ведь человек без свободы воли, это не человек, это животное.

* * *

Третья и последняя встреча.

Сталин: Вольф, в прошлый раз ты ушел от ответа. Я просил тебя рассказать мне о будущем. Что будет с этой страной, куда мы идем?

Мессинг: Есть такой английский писатель Оруэлл, он уже все написал. Здесь нет никакого секрета. Но я могу рассказать Вам один сон.

Я видел, как по морю плыл огромный корабль, самый большой корабль в мире. Прямо как Титаник или Атлантида. Все знали, что этот корабль настолько надежен, что никогда не сможет затонуть. Вдруг неожиданно этот корабль на полном ходу налетел на айсберг и получил небольшую трещину в обшивке. Народ стал переживать. Берлиоз! Берлиоз? И пошли вскакивать, вскакивать из-за столов… Но их успокоили. Все нормально, небольшая трещина, сейчас залатаем. Все поверили, что это сущий пустяк и продолжили веселиться. Кто-то пошел спать. Кто-то пошел допивать коньячок. Кончилось все весьма печально. Хрусть, надвое. Напополам. Корабль полностью затонул. Спаслись далеко не все. Значительно меньше, чем могли бы спастись, если бы заранее понимали степень опасности. В ледяном мраке люди пытались спастись, хватались друг за друга, кричали, а затем затихали. Затем налетела ужасная