Город с названьем Ковров-Самолетов (сборник) - Наталья Арбузова

Тут откуда ни возьмись налетел южный ветер. Он решил мои сомненья – они летят через северный полюс в Америку, как Чкалов в 37-м году. И уж тут не то что один тюлень, а целые стада моржей, с ужасающего вида клыкастыми вожаками, прогуливаются по льдинам. Кой-где печально темнеют замерзшие тела отважных первопроходцев полюса, и души их провожают воздушный корабль, вращаясь в тонких сферах повыше его траектории. Наш герой не растерялся и передал им привет от своего нового знакомца Фритьофа Нансена. Их радостные ответы зашелестели о палубу звонкими кристаллами льда.

А мне той порой было поведано в шуме ветра, что за океаном (подразумевается в данном случае Ледовитый) начинается второе действие мистерии некалендарных проводов тысячелетья, завершаемого судами в Москве. Ныне отпущаеши. Времена меняются, не по календарю, но по сути. В Новом свете ждет Нестреляева встреча сразу с двумя народами – малым народом Брайтон Бич и великой нацией, родившейся в скандальном фильме Гриффита.

Господи, куда же этих двоих еще занесет? Не душа ли Джонатана Свифта вселилась в меня? Первые эскимосы уж замахали им руками из своих каяков с небольшого пространства прибрежной свободной ото льда воды. Должно быть, подробности их прибытия будут долго передаваться в местных сказаньях. И вот уж под ними шумят березы Канады – хоть похоже на Россию, только все же не Россия. Бывшие советские партийные евреи, коих в Соединенные Штаты не впустили, а впустили токмо в Канаду, приветствовали проплывающего над ними Агасфера довольно сдержанно. Вот еле выраженная граница и прохладный Вермонт – зима и лето, все как положено. Наших воздухоплавателей окликнули из тонких сфер – Агасфера и там уже томящийся Иосиф Бродский, а Нестреляева – залетный Владимир Набоков! Нестреляев удивился – не много ль ему чести. Но, видно, кто-то, координирующий оттуда успехи российской словесности, уже внес нашего С. С. в свою картотеку. С какой это радости? Вокруг него вновь стало собираться облаком неведомое предопределенье.

Теперь пора сознаваться, что Нестреляев писал. Писал всегда, сколько себя помнил. Поначалу, как водится, стихи, а прозу лишь с недавнего времени. В общем, в его роду все держали перо в руках, с переменным успехом. Но поскольку от рода как такового в России остался он один, вялотекущий процесс обострился. Призвание замкнулось на него, как на острие громоотвода.

На самом деле Нестреляев уж давно писал хорошо, но то ли об этом не догадывался, то ли забывал, почитая свое занятие приватным. Он не носился со своими талантами. Его чувство собственного достоинства давно было загнано в дальний угол. От каждого нового оскорбленья, нанесенного жизнью, он надолго переставал писать. Воскреснет или нет – никогда нельзя было знать заранее. Сил ему едва хватало на обыденную жизнь. Слишком природа натянулась, произведя его на свет. К тому же он был довольно замкнут и знал как следует только себя самого, что для писательского дела гибельно. И выйти к людям с чем-либо написанным для него с его комплексом неполноценности было нереально. А тут вдруг его поприветствовал такой не тароватый на общение дух. Это неспроста.

Конец ознакомительного фрагмента.