Полет сокола - Мазин Александр Владимирович

«Только давеча мечтала в походы ходить, – с досадой размышляла Ольга. – И вот теперь оказалась в плену и ничем себе помочь не могу! Радим меня спасти пытался, а теперь сам в путах на лодье сидит!»

Вода в омуте, под желтыми кувшинками, была черным-черна.

«Может, водяного позвать?» – подумала вдруг Ольга.

А он жертву попросит…

Попытка – не пытка! Девочка незаметно оторвала серебряную монету от ленты, вплетенной в косу, и бросила ее в омут.

– Выручай, батюшка-водяной, – зашептала она. – Избавь меня от разбойников, а взамен забери их всех себе в подводные чертоги, я тебе их дарю…

– Что ты делаешь, княжна? – раздался рядом строгий голос Дайны.

– Я? О судьбе своей гадаю, – не растерялась Ольга, перекидывая косу за спину. – Тут хорошее место… Тихое.

Дайна бросила на нее странный взгляд.

Ольга заметила: чудинка смутилась. Ну конечно! Она ведь знала, что княжна умеет читать руны. А кто знает руны – тому открыто тайное, тот силен и опасен…

Девочка правильно угадала, но не совсем – она не знала, что «тихое место» у чудинов и значит – священное, запретное… Там, где голоса людей умолкают, и раздается шепот нелюди и нежити…

– Не нужно бы здесь говорить с духами, – негромко произнесла Дайна. – Добрых тут не встретишь, а вот лауме – наверняка.

– Кто такие лауме?

– Водяные девы-утопленницы, – Дайна бросила взгляд на омут и на всякий случай отодвинулась от края воды подальше. – Видишь вот эту сосну, что нависла над берегом? Она растет тут не просто так. Наверняка здесь кто-то умер плохой смертью. Кто-то сильный. Может, дух его живет в этом дереве? То-то оно корнями к омуту тянется. А что там, под водой? Или – кто?

У Ольги мороз пробежал по спине. Заговорив о гадании, она хотела просто слегка попугать бывшую служанку, но тут ей самой стало страшно. Но страх только подстегнул княжну.

– Поздно… – торжественно произнесла она. – Я уже позвала его… Он уже сюда идет!

Рука Дайны метнулась к связке оберегов, что она носила на груди, губы ее зашевелились, то ли бормоча что-то, то ли напевая:

– Отец-дуб, мать-береза, бабушки-ивы, дедушки-сосны… Оставайтесь дома, закрывайте глаза, не смотрите на детей, ложитесь спать…

Разбойники-чудины у костра неодобрительно покосились на нее и отошли подальше, чтобы между женщиной и ними оказался костер. Глядя на них, так же поступили и кривичи. Во всех землях мужи опасаются темного женского колдовства.

Ольга не понимала, что бормочет Дайна, но ясно было – ничего хорошего. Неспроста ведь ей почудилось, что берег накрыла тень! И ветер холодный налетел с берега – как из-за Кромки[4]. И что это там, в воде? Зеленоватый свет поднимается из глубин. Словно водоросли колышутся, плывут по воде длинные желтые волосы. Бескровные лица лауме смотрят незрячими глазами, тянут из-под воды к живым призрачные руки…

Ольга трет глаза, а голова сама клонится к воде…

Внезапно раздался резкий птичий крик и в одно мгновение прогнал темные видения. Исчезли бледные тени под водой. Ольга вскинула голову – и увидела на ветке сокола. Небесный охотник глядел на нее, чуть наклонив голову, будто ждал.

Неужели это знак?

А может…

Если водяному ей помогать не с чего, то сокол – совсем другое дело. Это не простая птица. Сокол – знак рода Рюрикова, знак русов.

– Видишь меня, соколик? Видишь беду мою? – проговорила Ольга нараспев, будто наговор, вкладывая в голос силу-приказ. – Лети, соколик, на юг, к батюшке моему. Насвисти ему, что со мной сталося. Позови его, приведи его, пусть спасет меня от злой участи! Лети же!

И будто дождавшись последней фразы, сокол забил крыльями и быстрей стрелы взвился в небо.

На юг полетел, куда велено.

И так хорошо стало на душе у Ольги. И уже виделись ей батюшкины боевые лодьи. Узкие, стремительные, с зубастыми зверями, изогнувшими мощные шеи. Виделись знамена на высоких мачтах над вздутыми парусами: одно – с рукой, сжимающей меч – родовое знамя дедушки Трувора и его сына, князя плесковского Вардига, другое – с красным соколом великого киевского князя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И, спать ложась, закрыв глаза, видела Ольга соколиный острый силуэт, летящий по темному небу.

Весь следующий день Ольга то и дело поглядывала то в небо, то за корму. В небо: не летит ли в выси ее сокол? За корму: не показались ли там отцовы боевые лодьи?

Но не было ни лодий, ни сокола. Зато появились впереди дымы над лесом, а на озере – рыбачьи лодки. А затем, когда лодья обогнула длинный лесистый мыс, взгляду открылись прибрежное городище и причал с нешироким песчаным пляжем, на котором сохли сети.

На лодье спустили парус и на веслах пошли к берегу.

– Что за селение? – спросила девочка Дайну.

– Пивнево городище, – ответила та. – Пиво тут варят доброе, а так – просто небольшое торговое место.

О Пивневом городище княжна раньше не слыхала, но не сомневалась, что там слыхали о ее батюшке.

Она была уверена: стоит ей крикнуть, что она – дочь князя Вардига, похищенная разбойниками, и ее недругам не поздоровится. Даже если ее не освободят немедленно – всё же воинская ватажка у Нагибы крепкая, – то уж непременно дадут знать батюшке, что с дочерью сталось.

Осталось лишь выбрать миг да крикнуть во всю мочь.

Но все оказалось не так просто.

Глава 8. Пивнево городище

Пивнево городище было похоже на десятки других, поставленных вдоль длинного северного пути-норвея к южным землям.

Само селение – на возвышенности, чтоб не заливало в паводок, спрятано за высоким частоколом. Вокруг поля-огороды, но немного, потому что жило селение не с земли, а с озера. В основном – с купцов, что останавливались здесь на отдых. Понятно, что рыбу тоже ловили и охотились, но даже ячмень, из которого варили знаменитое пиво, так ценимое нурманами, да и не только нурманами, растили не здесь, а покупали в Новом Граде.

На берегу нынче было пустовато. Пара рыбачьих лодок да нурманский торговый корабль – кнорр – у одной из двух пристаней.

Из замысла Ольги – крикнуть, кто она есть, – ничего не вышло.

– Девку связать, рот заткнуть – и в ларь, – распорядился Нагиба, когда до пристани осталось саженей[5] сто.

Ольгу схватили…

Радим, хоть и со связанными руками, но кинулся на помощь, за что получил древком копья в живот и повалился на палубу, не в силах вдохнуть.

– За этим шустрым тоже присматривайте, – велел Нагиба. – Заорет – тресните по голове. Старшим в городище брат мой троюродный, но всё же побережемся.

– А ну-ка сел! – рявкнул Угрюм, ухватив Радима за волосы, перетащил на скамью. – Ёрш, глаз с него не спускай. Слыхал, что старший велел? Вякнет – огрей по макушке.

– А потом с ним чего? – поинтересовался Ёрш. – В озеро выкинуть?

– Вот еще! Раб денег стоит. За ноги до подворья дотащишь. Чай, недалеко, шкура о камни вся не сотрется!

И Угрюм захохотал над собственной шуткой.

На причале их встретили.

– Кучня! Брат дорогой!

– Нагиба, брат! – толстяк в желтой богато вышитой свите[6] попытался обнять купца. Но получилось неладно: животы мешали. – Чего к нам? Отдохнуть?

– Да, – согласился Нагиба. – А эти кто? – он кивнул в сторону кнорра.

– Нурманы из Бирки[7]. Домой идут. А с тобой кто? – спросил толстяк, понизив голос. – Рожи, я гляжу, чухонские.

– Эсты Арво-князя, – ответил Нагиба, тоже понизив голос, но Радим все равно его услышал.

Князь Арво… Знакомое вроде имя…

– Встанешь, где всегда, брат. Дом свободен.

– Ну да.

– Баню топить?

– Позже. Еды нам, тут и с собой. Пива… Бочонков пять. Тоже с собой возьмем.

– Пяти нет. Нурманы, – толстяк кивнул в сторону кнорра, – почитай, всё забрали. Пару найду. Из собственных запасов, наилучшее, только для тебя, брат!