Измена. Мой непрощённый (СИ) - Соль Мари

Я не заглядывал даже, старался не думать об этих деньгах. Я мог только гадать, что же было в контейнере? Том, который пропал! Фирма поставщика, который отправил нам оборудование, оказалась фиктивной. Договор, соответственно, тоже.

Разбирательство шло несколько лет. Факт хищения был обнаружен. Но виновников так и не нашли. Артур погиб от «сердечного приступа». А деньги остались.

Я не сказал никому! Даже другу. Даже Насте. Ни слова. Лишь сам, просыпаясь ночами в холодном поту, думал, что стал соучастником некой преступной афёры. Невольным свидетелем кражи.

До сих пор я не знаю, что было в том самом контейнере. До сих пор я не ведаю, как получилось, что деньги не стали искать…

Прошло много лет. И от самого «дна» я дополз до финальной ступени. Все претенденты остались внизу, а я занял место на пьедестале.

Помню, как Настя меня поздравляла.

— Мой директор, — смеялась она.

— Всего лишь директор ЗАО «Полиграф», — отвечал не без гордости.

В группе предприятий оно было самым маленьким. Но под моим персональным началом уже к завершению года представило рост по продажам. Меня допустили в совет. И теперь я сидел среди тех, кого раньше считал небожителями. И боялся, что мне здесь не место!

Каждый раз думал, сидя за общим столом, что меня вот-вот отлучат из «кормушки». Прожженные волки, они были созданы править. А я лишь случайно попал в эту стаю. Я не был одним из таких!

Но время летело, и я пообвыкся. Завёл секретаршу. Даже трахал её. Без особого кайфа, а просто «для галочки». Софа была соблазнительна, очень доступна, и буквально сама отсосала. Я даже её не просил! Правда, было подобное раз. После корпоратива.

Наутро я мучился жутким похмельем. А Настя за мной выносила заблёванный таз. Мне было стыдно и гадко! Впервые я испытал такое отвращение к самому себе. Словно это не я, а какой-то чужой человек. Словно этот костюм, кабинет и табличка «Директор, Самойлов Илья Давидович», вынуждала меня быть другим.

Я сменил секретаршу. И Софа «пошла по рукам»! А мне прислали дородную Нюру. Она отменно готовила кофе. Носила колготы, сквозь которые было не видно колен. И всегда проявляла живой интерес к моей «закадровой» жизни.

— Как ваша жена? Как детишки? — вопрошала она, убавляя температуру на моём кондиционере. Простыть, с её слов, был проще простого в жару.

— Отлично, Анюта, спасибо, — с благодарностью я улыбался. И когда Нюра звонила напомнить о том, что сегодня у нас годовщина, бросал ей:

— Купите цветы.

— Как обычно, семьдесят семь алых роз? — уточняла по внутренней связи.

Я отвечал утвердительно. А после, бросал:

— А записку я сам напишу, от руки.

Я никогда не гордился заслуженным местом. Хотя, оно было явно заслуженным! Даже сам генеральный сказал, что ЗАО «Полиграф» собирались закрыть. Удалить его за нерентабельность. Как удаляют аппендицит, когда тот проявляет себя. Но передумали. И всё благодаря моему руководству.

Я никогда не гордился собой. Я — никогда! Зато Настя… Она всякий раз с таким упоением гладила брюки, рубашки, собирала меня на работу с утра. Будто я — президент, не иначе.

И я думал, целуя её, уходя и садясь в свой новёхонький джип. Думал, что это не зря! Всё ради этого, ради нашей семьи. Ради Насти…

А теперь я сижу в этой тёмной коробке, за большим деревянным столом. Как когда-то Артур. И думаю. Вдруг я однажды умру от «сердечного приступа»? И деньги, которые мне так нежданно «упали», уже не найдут. Я достойно замёл все следы.

Глава 6. Настя

На мою идею познакомить с ним сына Витя ответил:

— Знакомь.

— Ну, не как с…, - я замялась, не зная, каким словом его обозвать.

Но он сам меня выручил:

— Понимаю, ни слова о нас?

По лицу он совсем не обиделся. Но по голосу…

— Вить, просто рано ещё, понимаешь? — я взяла его руку.

Большую и чуть потемневшую, от вечной возни под капотом. Он всё время надраивал их, свои руки! И касался меня уже чистыми.

— Я всё понимаю, Насть, — он поймал меня, сплёл наши пальцы, — Сам таким был, — прошептал мне на ушко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Каким? — уточнила с улыбкой.

Витя задумался, глядя поверх меня:

— Ну, молодым и горячим.

— А ты и сейчас такой, — ответила я и уткнулась в его пахнущий маслом рукав.

— А ты? — отодвинулся Витя, — Ты, думаешь, взрослая?

— Конечно! — хмыкнула я убеждённо.

— Нуу, — он задумался, — Если взрослость определяется наличием детей, тогда да.

Я усмехнулась. Ещё бы!

— А если наличием мозгов…, - продолжил загадочно Витя.

Я отстранилась:

— То что? Что ты хочешь сказать? Что у тебя их значительно больше?

Он приосанился. Мотнул головой:

— У меня и голова покрупнее.

Я, смеясь, потянулась к нему. Постучала по лбу кулачком:

— Тут кость! Как у горных козлов. Да и только!

— Это что за намёки? — обиделся он, — Называть меня парнокопытным не позволю! Хотя…

Он развернул меня задом, облокотил о капот своей Хонды. Которую, наконец, починил!

— Где тут у козочки вымя? — игриво куснув, он нащупал подол моей куртки.

— Прекрати! — заелозила я, распаляя его ещё больше.

Сиденье авто уже было изучено нами. И заниматься безудержным сексом в его тесных пределах удавалось с трудом. Как правило, Витя себя ограничивал только прелюдией. А самое «сладкое» предпочитал отложить на потом.

— В кроватке удобнее, — говорил он не раз. И я была с этим согласна!

Каморка его обрела новый вид. Он оборудовал спальное место. Кровать представляла трансформер. В обычное время он прятался в стену. А, когда приходил его час, Витя, как фокусник, дёргал за ручку. И дверца в стене превращалась… Превращалась в удобное ложе на пару персон.

— Мадемуазель, — приглашал он прилечь.

И я торопливо спешила к нему, принимая загадочный вид «мадемуазели»…

Вечером сын, после целого дня, проведённого с Витей, так и брызжет азартом:

— Он прошаренный! Клёвый чувак!

Я кладу ему мясо и рис:

— Подружились?

— Ага, — сын глотает, почти не жуя.

Он растёт на глазах. Подкачался слегка. Обзавёлся девчонкой. Таня зовут. Нормальное имя! И вкус у него, не в отца. Фотографию мне показал. Упросила! Милая девочка, ямочки на щеках. Взгляд смущённый, из косметики — только помада.

На вопрос: «Познакомишь?», — ответил:

— Да ну! Это так, не всерьёз.

Хотя тут же, его нездоровый румянец опроверг эту фразу. В этом возрасте всё «по-серьёзке»! Это потом начинаются деньги и быт. И вопросы: «А кто я тебе?».

— Он в машинах шарит, — делится сын, — В следующую субботу будем движок старой Мазды разбирать.

Я про себя улыбаюсь. Забавно! В субботу. Когда Самойлов придёт на «свидание» к дочери. Его сын будет делать шаги в направлении цели. Той самой, которую папа отверг! В компании мастера Вити. Который, по совместительству, любовник его бывшей жены. Случайность? Едва ли!

— Я очень рада, что всё получилось, — улыбаюсь, кладу себе меньшую порцию.

Диета превыше всего! И так по дороге домой из отдела купила себе шаурму. Только Машке ни слова! И не только из-за фигуры. Просто, с тех пор, как она распрощалась с Рубенчиком, не может смотреть на неё. Не то, что есть…

— А ты откуда его знаешь? — интересуется сын, между делом.

Я жую, и пытаюсь блюсти легкомыслие:

— Он машину мою ремонтировал. Я обронила, что сын хочет стать автослесарем. А он намекнул, что не прочь провести мастер-класс.

Дениска кивает. И я с облегчением думаю: «Фуф! Пронесло». Не говорить же ему, что мы спим?

— Спасибо, ма! Ты супер! — улыбается сын во весь рот, и суёт в него мясо.

В дверях появляется Динка. Принцесса, каких поискать! Недавно меня уболтала купить ей хайлайтер и фиксатор бровей. Я и сама, зафиксировав брови, удивилась тому, как красиво лежат. А доча сказала, что я всё неправильно делаю! И обещала накрасить меня, как-нибудь…

— Неужели? А я уж думала, вам ужин нести прямо в спальню, — произношу я с иронией.