ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2) - Пантелеймон Кулиш

что „еслибы надобно было выбрать подсудка, го пришлось бы выбирать монаха или

монахиню*'. Лучшие из католиков были такого мнения, что „безмерное расширение

церковных имуществ затрудняет согласие между сословиями светским и духовным,

помогает возрастанию еретичества, подкапывает рыцарство и грозит католической

церкви презрением, а отечеству руиною... Могут наступить такия времена* (говорили

многие), „когда шляхта де будет в состоянии и даже не захочет оборонять духовенство:

тогда еретики возьмут себе все*.

Но, впустивши козла в огород еще тогда, когда невежество мешало знать его

свойства, шляхта не знала теперь, как положить предел его вредоносности. В

облегчение „сословия рыцарского хотели стеснить церковную собственность разными

обязательствами. „Речь Посполитая* (твердили поумневшие вотще люди) „окружена со

всех сторон грозными неприятелями. Нет у неё других крепостей, кроме шляхетских

порогов. Шляхтич должен приготовлять сыновей

*') Взято с польского pan cala gкba (gкba—рот).

4

.

21

к воепной службе, покупать вооружение, держать на готове коня, отбывать военную

службу на собственном содержании, идти на посполистое рушение и поїти всегда

впутываться в долги, при этом оставлять хозяйство, во время похода нести

значительные траты, издерживаться па воспитание детей, давать приданое дочерям. На

его голове лежат пожертвования, монашеские ордена, записи костелам, содержание

каплиц и гробовищ, церковные расходы, десятина, литургийная плата (mcsziic),

зерновая десятина (maиdraty), выкуп пленников, сеймикованье, трибуиальные расходы,

военные смотры. Духовные же никаких издержек не несут, и потому обростают нерьем,

скопляют деньги и скупают шляхетские имения. Было бы справедливее, чтоб они от

своего достатка уделяли шляхте, а не от шляхты приобретали добра, которые должны

ненарушимо переходить из рыцарских рук в рыцарские, чтоб и Речь Посполитая, и

костелы оставались целыми... Республика—хозяйка у себя: может она воспретить

всензам и монахам приобретение шляхетских имуществъ".

Много было всяческих пререканий со стороны противников и защитников

духовенства. Защитники успокаивали шляхту законом 1607 года, но которому

духовным нельзя ни приобретать светских маетностей, ни держать их за собой

пожизненно. Противники отвечали,—что „этого закона невозыоашо привести в

исполнение но причине могущества духовенства, которое не признает его. Да его легко

и обойти, потому что, хотя бы закон и ангелы писали, а дьявол в в нем лазейку найдет.

Вот папа запретил монахам приобретать имущества, а монахи твердят, что под

предлогом милостыни (jaиmuїny) приобретать дозволено".

Дело кончилось тем, что на сейме 1635 года было запрещено всему духовенству

приобретать земские имущества. Но сеймовые постановления часто оставались в

Польше мертвою буквою. Духовные органы Сейма, епископы, отстаивали сильно свое

полное обладание жалким Шляхетским Народом, и только юридически не устояли

против соединенных усилий шляхты.

Король, будучи в согласии с антиклерикалами, настоял и на том, чтобы сейм, не

взирая на папу, подтвердил его примирение с малорусскими противниками унии.

В этом случае бессилие общественного мнения в Польше, колеблемого во все

стороны, выразилось тем, что маршалом Посольской Избы выбран был не кто другой,

как тот же, недавно всех огорчивший Оесолинский, и он-то, главным образом,

содействовалъ

22

сеймовому постановлению относительно юридического спасения шляхты от

старательности духовенства.

Но зато его великолепный проект о титулах, сопровождаемых ношением орденского

креста на золотой цепи, подложенной лентою,— проект, за который ухватился

Владислав для подкрепления своего ничтожного монархизма, сепмуюицаа шляхта

отвергла решительно, для сохранения своего гражданского равенства, надобно

помнить, только номинального.

С тем же упорством стояло законодательное собрание и против войны, которой

жаждал король, мечтая возвратить отчину предков своих, Шведское Королевство, н

достояние козакоииаиского оружия, престол наших Рюриковичей, занимаемый уже 2В

года Романовыми,—возвратить с тем, чтобы соединенные силы трех монархий

обратить против Турок, а в конце концов обессмертить себя завоеванием Гроба

Господня.

Добиваясь высшего и высшего положепия в государстве, Оссолинскин поддерживал

рыцарскую мечтательность короля, и в то же самое время комбинировал всевозможные

события в пользу всемирного владычества римского папы. В 1638 году оп был

наимеиоваииь коронным нодкаицдером, а в 1645-м.ъ—коронным великим канцлером.

Восходя со ступени на ступень, оп, подобно многим счастливцам того времени, веровал

в свою звезду, ворочал всем законодательным собранием, смотрел на него сверху вниз,

и дошел до того, что нроизносил перед соединенными Посольскою и Сенаторскою

Избами такия слова, которые, но выражению его биографа, были „дерзким

пренебрежением всего законодательного собрания*. Но этим-то и брал он у короля,

который постоянно боролся за монархические права свои с сеймовыми

представителями панской республики. В 1639 году, из-за его открытой наглости против

маршала Посольской Избы, государственный сейм был что называется сорван. Но

собственным словам Оссолпнского, он „карабкался выше и выше по скалам, и

преодолел самую фортуну*. Немудрено, что такой .фаталист политической интриги

был вдохновением рыцаря-короля, и держал его до конца под своим пагубным

влиянием.

Едва ли не самым лукавым, иначе—самым глубоким, дипломатическим замыслом

Оссолишекого было создание в Польше малорусского патриархата, напрасно

приписываемое Владиславу. Но пословице ex ungue leonem *), оно похоже больше на

изворотливаго

*) По когтям узнают льва.

*

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССП ОТ НОЛЪПШ.

выскочку-магната, нежели на простодушного война-короля. Еслиб удалось

Оссолпгискому облечь Петра Могилу патриаршим саном, то этим самым была бы

расторгнута историческая связь польской Руси с Востоком, следовательно и с Русыо

московскою, уния с западною церковью совершилась бы сама собою, и тогда бы

оправдалось таинственное обещание короля, что оп устроит новую унию, более

прочную п могущественную, нежели Брестская, которую нарушил он ради того же

Петра Могилы. Один папа, но не киевский митрополит, как у нас думают, был

препятствием к созданию малорусского патриархата, который разлучил бы навсегда две

русские народности, и сделал бы в истории римской церкви имена Оссолинского и

Петра Могилы одинаково великими. Для сохранения церковной традиции во всей

ненарушимости, святой отец неумышленно погубил Польшу и, на вечное горе своих

поклонников, спас от исчезновения в польском элементе Малороссию.

Кстати замечу здесь, что в Риме вовсе не понимали, как стоит у нас униатское дело.

Находя немыслимым утвердить малорусский патриархат, папа находил возможным для

Петра Могилы и его приятеля, Адама Киселя, среди тогдашнего смятения малорусских

умов, объявить себя католиками. Б 1643 году он звал своими письмами того и другого

на лоно римской церкви.

Да, король был воин, а не политик. Вопреки приемам Оссолинского, который, с

именем Господа Бога на устах в добрых и злых поступках, всегда действовал так, что и

козы были сыты, и сено цело, он прослыл в Риме „ главным опекуном еретиков и

схизматиковъ"; он поссорился из-за унии с папой Урбаном VIII, и вооружил его против

себя так, что святый отец велел иезуитам сделать королевского брата, Яна Казимира,

членом своего ордена, и собственноручно уведомил о том короля. Владислав был задет

этим за живое, и не мог удержаться от слез. Надоело ему наконец возиться с

церковными делами. Он предоставил поповское попам, и погрузился в комбинацию

борьбы с мусульманами во славу своего, можно сказать козацкого, имени.

С осени 1644 года на папском престоле, вместо Урбана VIII, сидел Иннокентий X,

отличавшийся дружелюбием к польскому воинственному королю. Под его ласковым

влиянием, у Владислава ожила с новою силою мысль об изгнании неприятелей Св.

Креста из Европы. Осуществлением этой мысли король, очевидно, наделся дать пной

оборот церковным делам в Польше. Притом же он имел в виду ниспровергнуть

империю Оттоманов чрез посредство

24

.

христианских подданных султана: мечта, сделавшаяся популярною и в козацкой