Шамбала. Священный путь воина - Чогьям Ринпоче

Это очень похоже на логику изначального добра. Когда мы говорим об изначальном добре – речь не идёт о том, чтобы быть преданными хорошему и отбросить плохое. Изначальное добро хорошо потому, что оно безусловно, фундаментально. Оно уже здесь – так же, как небо и земля уже здесь. Мы не отвергаем атмосферу. Мы не отвергаем солнце и луну, облака и небо. Мы принимаем их. Мы принимаем небо синим; принимаем окружающий ландшафт и море. Мы принимаем шоссе, здания, города. Изначальное добро настолько же основополагающе, настолько же необусловленно. Это не точка зрения за или против – точно так же, как солнечный свет не за и не против.

Естественный закон и порядок этого мира не за, не против. Изначально не существует ничего, что бы нам угрожало или поддерживало нашу точку зрения. Четыре времени года наступают независимо от чьих-либо требований или поданных голосов. Надежда и страх не в состоянии изменить чередование сезонов. Есть день, и есть ночь. Ночью темно, а днём светло, и для этого никому не нужно щёлкать выключателем. Существуют естественные закон и порядок, позволяющие нам жить; и это по сути своей хорошо – хорошо тем, что всё это здесь, это работает и это продуктивно.

Мы часто воспринимаем эти основополагающие закон и порядок во вселенной как нечто само собой разумеющееся, но нам не следует делать поспешных выводов. Мы должны ценить то, что имеем, то, без чего мы были бы в совершенно бедственном положении. Если бы у нас не было солнечного света, ничего бы не росло; мы не собирали бы урожай и не могли бы приготовить себе еду. Таким образом, изначальное добро такое доброе потому, что оно так элементарно, так фундаментально. Оно естественно, и оно действует. Оно добро именно поэтому, а не потому, что оно добро в противоположность злу.

Тот же принцип применим и к нашей человеческой натуре. У нас есть страсть, агрессивность, неведение. Это значит, что мы ищем общества друзей, держимся на расстоянии от врагов и время от времени бываем безразличными. Эти склонности не считаются недостатками. Они являют собой часть естественного изящества и естественного арсенала людей. Мы оснащены ногтями и зубами для того, чтобы отбиваться от нападений; мы оснащены ртом и гениталиями для взаимоотношений с другими людьми; нам повезло, что благодаря совершенным системам пищеварения и дыхания мы способны перерабатывать и выводить наружу то, что поглощаем. Человеческое существование – такая же естественная ситуация, как и мировой закон и порядок; оно действенно, и c ним можно работать. В сущности, оно замечательно, оно идеально.

У НАС ЕСТЬ СТРАСТЬ, АГРЕССИВНОСТЬ, НЕВЕДЕНИЕ. ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ ИЩЕМ ОБЩЕСТВА ДРУЗЕЙ, ДЕРЖИМСЯ НА РАССТОЯНИИ ОТ ВРАГОВ И ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ БЫВАЕМ БЕЗРАЗЛИЧНЫМИ. ЭТИ СКЛОННОСТИ НЕ СЧИТАЮТСЯ НЕДОСТАТКАМИ.

Кто-то мог бы сказать, что мир является творением божественного начала. Но Учения Шамбалы не занимаются божественными началами. Сущность пути воина – лично, сейчас работать со своими ситуациями, как они есть. С точки зрения Шамбалы, когда мы говорим, что люди изначально добры, мы имеем в виду то, что они обладают всеми необходимыми им способностями, поэтому им не нужно воевать со своим миром. Наша сущность хороша потому, что не является фундаментальным источником агрессии или жалоб. Мы не можем жаловаться на то, что у нас есть глаза, нос и рот; мы не можем перекроить собственную физиологическую систему и, раз уж на то пошло, не можем перекроить и состояние своего ума. Изначальное добро – вот что у нас есть, вот чем мы обеспечены. Это естественная ситуация, унаследованная нами по праву рождения и продолжающая существовать.

Мы должны почувствовать, что быть в этом мире – чудесно! Как это чудесно – видеть красное и жёлтое, синее и зелёное, фиолетовое и чёрное! Нам даны все эти цвета. Мы испытываем жар и холод, мы чувствуем сладкие и кислые вкусы. У нас есть все эти ощущения, мы заслуживаем их. Они хороши.

Поэтому первый шаг в постижении изначального добра – ценить то, что имеешь. Однако затем нужно смотреть дальше и как можно точнее на то, что мы такое, где находимся, кем являемся, когда существуем, каковы мы как человеческие существа, чтобы действительно вступить во владение своим изначальным добром. Правда, это не совсем владение – тем не менее мы заслуживаем его.

ИЗНАЧАЛЬНОЕ ДОБРО ОЧЕНЬ ТЕСНО СВЯЗАНО С ИДЕЕЙ БОДХИЧИТТЫ В БУДДИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ. «БОДХИ» ОЗНАЧАЕТ «ПРОБУЖДЁННЫЙ» ИЛИ «БОДРСТВУЮЩИЙ», А «ЧИТТА» – «УМ» ИЛИ «СЕРДЦЕ». ТАКИМ ОБРАЗОМ, СЛОВО «БОДХИЧИТТА» ОЗНАЧАЕТ «ПРОБУЖДЁННОЕ СЕРДЦЕ».

Изначальное добро очень тесно связано с идеей бодхичитты в буддийской традиции. «Бодхи» означает «пробуждённый» или «бодрствующий», а «читта» – «ум» или «сердце». Таким образом, слово «бодхичитта» означает «пробуждённое сердце». Такое пробуждённое сердце возникает из готовности встретиться лицом к лицу со своим состоянием ума. Это может показаться чересчур серьёзным требованием, но такова необходимость. Вам следует проверить себя и спросить, сколько раз вы пытались установить связь со своим сердцем – установить её по-настоящему, полностью? Как часто вы отворачивались, боясь, что узнаете о себе нечто ужасное? Как часто вы были готовы смотреть на своё лицо в зеркале без чувства неловкости? Сколько раз вы пытались заслониться, когда читали газету, сидели перед телевизором или просто «тупили»? Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов: как часто вы вообще находились в контакте с собой за всю свою жизнь?

Практика сидячей медитации, рассмотренная в предыдущей главе, позволяет заново открыть изначальное добро; более того, это способ пробудить своё подлинное сердце. Когда вы сидите в позе для медитации, вы и есть тот описанный ранее голый человек, что сидит между небом и землёй. Когда вы горбитесь, то пытаетесь спрятать своё сердце, сутулясь, защищаете его. Если же вы сидите в медитационной позе – выпрямившись, но расслабленно, – ваше сердце обнажено. Всё ваше существо на виду – прежде всего для вас самих, но также и для других. Сидя неподвижно и следя за тем, как дыхание выходит и растворяется, упражняясь в этом, вы устанавливаете связь со своим сердцем. Вы развиваете подлинную симпатию к себе, просто позволяя себе быть тем, кто вы есть.

Когда вы таким образом пробуждаете своё сердце, вы, к своему великому изумлению, находите это сердце пустым. Вы обнаруживаете, что смотрите в открытое пространство. Что вы? Кто вы? Где ваше сердце? Если вы по-настоящему посмотрите, то не найдёте ничего осязаемого, ничего прочного. То есть вы, конечно, можете найти что-то очень твёрдое – если вы злитесь на кого-то или если вы влюблены или желаете обладать. Но это не пробуждённое сердце. Если в поисках пробуждённого сердца вы просунете руку сквозь ребра, внутрь грудной клетки, и попытаетесь нащупать его, то не найдёте ничего, кроме чуткости. Вы ощутите щемящую боль и мягкость, и если откроете глаза на весь остальной мир, то почувствуете огромную печаль. Печаль подобного рода приходит не потому, что с вами плохо обошлись. Вам грустно не потому, что вас оскорбили, и не потому, что вы чувствуете себя жалким. Это необусловленная печаль. Она возникает из-за того, что ваше сердце полностью обнажено. Ни кожа, ни ткань не прикрывает его – это просто сырое мясо. Если на него сядет даже крошечный комар, вы будете задеты за живое. Ваше переживание обнажённое, нежное и такое личное.

ПОДЛИННОЕ СЕРДЦЕ ПЕЧАЛИ ПРИХОДИТ ИЗ ОЩУЩЕНИЯ, ЧТО ВАШЕ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЕ СЕРДЦЕ ПЕРЕПОЛНЕНО. ВАМ ХОТЕЛОСЬ БЫ ПРОЛИТЬ ЕГО КРОВЬ, ОТДАТЬ ЭТО СЕРДЦЕ ДРУГИМ. ДЛЯ ВОИНА ПЕРЕЖИВАНИЕ ПЕЧАЛЬНОГО И НЕЖНОГО СЕРДЦА – ЭТО ИМЕННО ТО, ЧТО ПОРОЖДАЕТ БЕССТРАШИЕ.

Подлинное сердце печали приходит из ощущения, что ваше несуществующее сердце переполнено. Вам хотелось бы пролить его кровь, отдать это сердце другим. Для воина переживание печального и нежного сердца – это именно то, что порождает бесстрашие. В общепринятом понимании быть бесстрашным значит не бояться или, если кто-то вас ударит, ударить в ответ. Однако мы не говорим о бесстрашии уровня уличной драки. Подлинное бесстрашие – результат чуткости. Оно приходит, когда вы позволяете миру легко прикоснуться к вашему сердцу, вашему обнажённому и прекрасному сердцу. Вы готовы раскрыться без сопротивления и робости и встретиться с миром лицом к лицу. Вы готовы разделить своё сердце с другими людьми.

Глава 4

Страх и бесстрашие

Признание существования страха – ещё не повод унывать или падать духом. Поскольку у нас есть этот страх, у нас потенциально есть и право на бесстрашие. Истинное бесстрашие – это не подавление страха, а выход за его пределы.

Для того чтобы переживать бесстрашие, необходимо переживать страх. Сущность трусости в отказе признать реальность страха. Страх может принимать разные формы. Логически мы знаем, что не можем жить вечно, знаем, что должны умереть, и поэтому боимся, страх смерти парализует нас. На другом уровне мы боимся, что не справляемся с требованиями мира. Этот страх выражается в виде чувства неполноценности. Мы чувствуем, что наша жизнь захлестывает нас, а столкновение с остальным миром представляется ещё более ошеломляющим. Кроме того, существуют внезапный страх или паника, которые возникают, когда в нашу жизнь неожиданно входят новые ситуации. Если нам кажется, что мы не в состоянии с ними справиться, мы подскакиваем или нас передёргивает. Иногда страх проявляется в форме беспокойства – мы рисуем на листочке какие-то каракули, барабаним пальцами или ёрзаем на стуле. Нам кажется, что надо всё время быть в движении, подобно мотору в заведённой машине. Поршни ходят вверх-вниз, вверх-вниз. Пока поршни движутся, мы чувствуем себя в безопасности. В противном случае мы боимся, что умрём на месте.