Тары-бары - Владимир Плешаков

Ужин

Стоило костру разгореться, и окружающий полумрак как будто стал еще темнее. А когда вода в котелке закипала, была уже настоящая ночь. Рыжий всыпал в котелок крупу и помешивал ее, я резал на маленькой доске овощи. Мы продолжали наш бесконечный спор. Сначала появились звуки – треск сучьев, невнятные голоса, чей-то хохот (наверное, близнецов), а затем к костру вышел учитель и с ним все наши. Андрей нес ворох сучьев, хотя дров у нас было достаточно.

Как раз вовремя, сказал Рыжий, уже почти готово.

Учитель первым уселся у костра и вытащил из мешка стопку мисок. Ребята разбирали миски и рассаживались по кругу. Учитель внимательно посмотрел на Рыжего и спросил:

О чем вы тут так оживленно спорили, когда мы подходили?

Рыжий замялся: Да так.. О грехе!

Петр всхохотнул баском, прыснули близнецы.

Ну вы нашли тему, засмеялся Андрей.

Тема как тема, сказал учитель, О каком-то конкретном грехе или вообще?

Я подошел к костру с большой миской с наломанным хлебом: Вообще и в частности…

Рыжий глянул в мою сторону и сказал: Вот он говорит, что обжорство не грех.

Чревоугодие, поправил учитель.

Ну, чревоугодие. Не важно. Ну, ест человек много, аппетит хороший, может себе позволить. Кому он вредит? Нет, если уж совсем много, то конечно, вредит своему здоровью, а так-то больше никому…

Забавно, что в это время все активно орудовали ложками – похлебка нам явно удалась.

А вы что думаете? спросил учитель парней.

Андрей облизал ложку: если вкусно, то что ж здесь плохого? Конечно, мог бы поделиться с кем-то, не все ж одному съедать…

Петр пробасил: Может, он и делится! Откуда ты знаешь? Мы ж не про жадность говорим, а про обжорство.

Учитель снова поправил: Про чревоугодие.

Чревоугодие, согласился Петр, какая разница!

Учитель взял из миски кусочек хлеба: В том-то и дело, что разница есть. Обжорство это категория, скажем, так, количественная. Человек ест слишком много. Может, что-то не в порядке с организмом, может, много голодал раньше. Не важно. Чревоугодие – это другое. Человек живет, угождая своему чреву, животу своему. То есть, все, что он делает – все для брюха, все во имя брюха. Свое время, свои душевные и физические силы он тратит только ради еды. Еда для него – ценность абсолютная. Вот что такое чревоугодие.

Близнецы толкали друг друга в бок, шепча: Ты, брюхо!.. Сам ты брюхо!..

Рыжий наморщил лоб: То есть, чревоугодие не потому грех, что кто-то много ест, а потому, что он только о еде и думает? Ни о близких, ни о долге, ни о душе, только о еде!

Учитель кивнул, улыбаясь: Примерно так. Кстати, о долге. Кто моет посуду?

Близнецы горестно вздохнули и начали собирать миски в стопку.

Ну, а с другими грехами что? Разобрались? – спросил нас с Рыжим учитель.

Не со всеми, пробормотал я.

С какими еще не разобрались? чересчур резко вскинулся Рыжий.

Например, с предательством, сказал я и серьезно посмотрел на учителя.

А с предательством-то чего не ясно? пророкотал Петр, Тут уж все однозначно. Это вам не черве… чрево.. угодие! Предательство оно и есть предательство!

Рыжий заступился: Нуу, тебе всегда все ясно!

Петр приподнялся: Зато вам умникам всегда чего-то не ясно! и посмотрел на учителя.

Учитель вздохнул: когда все ясно и все однозначно – это хорошо. Но когда что-то неясно – это тоже хорошо. Потому что, только задавая вопросы, человек учится. Сомнения – ворота к мудрости, так говорят. И возможно, иногда полная ясность говорит не о глубоком понимании, а всего лишь о неумении задавать вопросы. Это ведь тоже умение – сомневаться. Вот ведь и огня бы у человека не было, он махнул рукой на костер, если б какой-то, как ты говоришь, умник, не засомневался бы. Не задал себе вопрос: а можно ли не дожидаясь, пока молния ударит в сухое дерево, сделать огонь самому? Спросил себя и начал пробовать, мучиться. Тер палочки друг о друга. А потом увидел, как кто-то высек искру, ударив камень о камень, и подумал: да вот ведь она, маленькая молния! Положил сухой мох, взял два камня, и – оп! развел первый в истории костер. Так что, благодаря сомнениям и вопросам, человек и стал человеком.

Близнецы, вернувшиеся с реки, смотрели на учителя, как на сказочника, раскрыв рот, Петр согласно кивал своей огромной кудрявой головой, Андрей наморщил лоб, открыл было рот, но Рыжий его опередил:

Это понятно. Но нельзя же сомневаться во всем. Есть ведь вещи, ну, незыблемые, которые нужно просто принимать или не принимать, но не надо в них сомневаться! Сомнения могут быть губительными…

Учитель, довольный, кивнул: Совершенно верно. Для ума неподготовленного сомнения могут быть губительными. Это и созидательная, но и разрушительная сила. Как и любым орудием, им надо уметь пользоваться. И я бы хотел, чтоб вы этому научились. Подготовили свой ум, свою душу. Были крепкими в своих убеждениях и не боялись сомнений. Для этого нужно задавать себе и другим вопросы – иногда странные, неожиданные, даже неудобные. Рискованные. Задавать, и учиться находить ответы. Как вашим мышцам нужна тренировка, так и вашему уму, иначе он захиреет, ослабнет.

Петр улыбнулся: я понял. Вот вы зачем нам всякие ваши каверзные загадки все время загадываете!

Учитель склонил голову, вздохнул и улыбнулся Петру: Не загадки. Мне не нужно, чтобы вы угадали ответ. Ведь в жизни редко бывает так, чтоб верный ответ был лишь один. Мне нужно, чтоб вы думали над ответом, размышляли, искали его. Эти поиски в каком-то смысле уже и есть ответ…

Он достал кожаную флягу, вынул пробку и припал к воде. Утолив жажду, учитель протянул флягу перед собой, вопросительно глядя на нас. Андрей кивнул и взял флягу, но перед тем, как попить, он сказал:

Это все так. Но… По поводу предательства. Ведь с ним-то все-таки все понятно. Предательство – это плохо. Значит, это грех. О чем тут сомневаться?

Учитель поднялся, разминая и потягивая затекшие мышцы: Все понятно, говоришь? Но вот что сказал мне как-то один очень неглупый знакомый. Он сказал: мы все предатели, а потому не можем никого обвинять в предательстве.

Ребята забормотали, переглядываясь: Как это, все предатели? Почему?

Рыжий тоже возмущался вместе со всеми. А учитель продолжал:

И я, друзья мои, среагировал точно так же. И собеседник объяснил мне, что имел в виду. Каждый из нас, сказал он, предает надежды и ожидания наших родителей, становясь не тем и не таким, каким и кем они нас представляли и хотели бы видеть. Мы говорим: у нас собственная жизнь, и мы вправе распоряжаться ей по своему усмотрению. Это так. Но дали эту жизнь нам наши родители. Они наши создатели, и тоже вправе желать, чтоб их создание отвечало их планам. Но их творение отворачивается от них и уходит в «свою собственную жизнь», тем самым предавая своих создателей. И это не все. Мы и собственные ожидания и надежды тоже предаем. В детстве мечтаем об одном, а в юности потешаемся над этими мечтами, считая их наивными, нереальными. Но когда повзрослеем, то уже и юношеским мечтам приходит конец, и у нас совсем другие цели и устремления. Так мы предаем сами себя. И не один, не два раза в жизни, а на всем ее протяжении. Мы покидаем родной дом, предавая его. Мы уезжаем в чужие края, предавая свою родину. А если возвращаемся в конце концов обратно, то еще раз предаем – ту землю, что была нам второй родиной. Неблагодарные предатели. Мы предаем свои способности и таланты. Ведь ими, поверьте мне, одарен каждый. А реализовали их лишь единицы, остальные – предатели, наплевавшие на имеющийся у них дар – ради выгоды, или ради спокойствия. Или просто от лени. Мы заводим собак или кошек, или лошадей, не важно. Большинство животных умирают гораздо раньше человека. И вот они уходят от нас, посвятив нам всю свою жизнь без остатка. Уходят, а мы остаемся. Предаем их, и видим это в их гаснущих глазах. А затем заводим новых любимцев, предавая старых повторно. И уж конечно предаем людей, которые тоже умирают прежде нас. Обещаем помнить их вечно, зная, что предадим и это обещание. И таким обещаниям нет счета в нашей жизни. Кому мы только не раздаем всяких авансов, заверений и обещаний! И сдерживаем лишь ничтожную часть из них, предавая остальные и предавая тех, кому обещали. Мы предаем влюбленных в нас, когда не отвечаем им взаимностью. Мы предаем наших учителей, забывая все или почти все, чему они нас учили. Мы предаем также и наших учеников, когда перестаем понимать их и понимать, чему же мы их учим. Мы предаем своих друзей, когда становимся богаче их, вызывая в них зависть, и когда становимся беднее их, вызывая в них смятение. Мы предаем здравый смысл, когда поступаем нелогично, и предаем совесть, когда поступаем в соответствии со здравым смыслом. Любовь заставляет нас забыть о долге, предавая его. Либо чувство долга берет верх, и мы предаем любовь. Мы ежедневно вредим собственному телу, изнуряя его или балуя, предаем его – то вредной пищей, то излишествами, то, напротив, голодом. Мы предаем нищих, когда не подаем им. Но, подавая, мы развращаем их, то есть опять же предаем. Когда едим, предаем голодных, когда пьем, предаем жаждущих. Делимся с одним, предаем всех остальных. Так говорил мне этот мудрец. И это еще не все. Мы предаем своих детей, отпуская их во взрослую неизвестную жизнь, а может, предаем их еще при рождении, потому что знаем изначально, что наступит день, и мы отпустим их. Мы предаем даже нашу старую одежду, когда выбрасываем ее за негодностью. А ведь она годами верно служила нам. Мы предаем книги, которые не читаем, и предаем те, что прочли и забыли. Больной предает врача, когда умирает, это так. Но он предает его и когда выздоравливает, потому что перестает быть больным, и больше не нуждается в лекаре. Мы предаем того, кто метет улицы, когда сорим. Но и не соря, мы лишаем его работы, предавая его тем самым. Мы предаем ученых и всю науку своим незнанием или полу-знанием. Мы предаем власть, презирая ее или подозревая ее, а власть с удовольствием предает нас ежедневно. Мы предаем язык свой, не умея им толком пользоваться, говоря косноязычно и смутно. Мы предаем своих предков, не помня, кем они были и как их звали. Мы предаем своих потомков, не оставляя им наследства. А оставляя – лишаем их свободы, а значит, предаем. Мы предаем само время, растрачивая его попусту, убивая дни и часы, распоряжаясь им бездумно и расточительно. И даже нашу жизнь мы предаем, когда жалуемся или когда несчастливы, когда злимся или обижаемся. Мир соткан из предательств, взаимных и переплетенных, ежеминутных и растянутых длиною в жизнь. И все мы предатели. Все без исключения… вот что сказал он мне. И я долго молчал, как сейчас молчите вы.