Опасное поручение - Виталий Кулак

не желал.

— Неплохие пистолетики, батюшка, неплохие, — сказал он, когда мы принялись их чистить после первой стрельбы. — Для офицеров сойдут. Вот только мне больше немецкие, ну или английские пистолеты нравятся. Но наши тоже вроде неплохие. Нужно пробовать. Верно говорю, Владимир Сергеевич?

Похоже, поездкой в Кострому Кондрат решил воспользоваться, чтобы провести, так сказать, полевые испытания этих пистолетов. Я возражать не стал, хотя слуга, видимо, ожидал обратное: он, когда укладывал пистолеты, несколько раз с беспокойством взглянул на меня. Но когда он принес откуда-то из своей передней старую кирасу и с невозмутимым видом положил её в сундук, я не выдержал.

— Это уже ни в какие ворота не лезет. Зачем ты её берешь? А ну ка вынимай эту железяку! Ещё чего вздумал!

Кондрат выпрямился и встал во весь свой гренадерский рост перед сундуком, защищая уложенное в него имущество. Можно было подумать, что он охранял царскую казну, а не сундук с железками.

— Пусть лежит, Владимир Сергеевич. Не помешает. Кираска то хорошая, французская. Её, поди, какой-нибудь офицерик из кирасир носил. Надежная вещь!

Эта кираса действительно была французской. Кондрат её раздобыл ещё в 1805 году во время отступления нашей армии из Австрии в Россию после неудачного сражения под Аустерлицем с войском Наполеона. Слуга мой с тех пор всегда таскал её с собой, уговаривая меня надевать её при малейшем намеке на опасность.

«Матушка ваша, Вера Павловна, велела беречь вас, в чем я ей обещал и крестился при том, — твердил он каждый раз в таких случаях. — Вот я и берегу вас, Владимир Сергеевич. Делайте что хотите, а не отстану от вас, пока не наденете кираску».

Но как я, тогда ещё гусарский офицер, мог носить эту кирасу? Совершенно невозможно. Меня просто не поняли бы товарищи-офицеры. Впрочем, иногда Кондрат был таким настойчивым, что в некоторых случаях, когда дело не касалось службы, но было опасным, мне приходилось соглашаться на его уговоры.

— Ладно. Делай что хочешь, — я устало махнул рукой. Спорить с ним иногда было просто бесполезно.

— Покорно благодарю, Владимир Сергеевич. Всё ж какая-никакая, а защита вам будет.

— Ты бы ещё ружье с собой взял.

Кондрат остановился. Похоже, эта идея раньше ему в голову не приходила, и он не мог понять почему. Через несколько секунд он объявил:

— Нет, ружье не возьмем. Слишком приметное оно. А вот ваш мушкетон гусарский нужно обязательно захватить. Пожалуйста, Владимир Сергеевич, Христом Богом прошу. Только мушкетон! Ну и сабельку ещё вашу.

В передней Кондрат хранил, как я уже говорил, много самых разных вещей. Были там у него спрятаны под кроватью русское драгунское ружье, к которому можно в случае особой нужды примкнуть штык, и кавалерийский тромблон, то есть короткий мушкетон, большого калибра, стреляющий картечью и производящий на коротких расстояниях разрушающее действие на всё живое. Не знаю, зачем он до сих пор хранил это железо, ведь оно подходит для армейской службы, но никак не для гражданской жизни. В отставку я ушел осенью 1807 года, и с тех пор ни разу не прикасался ко всему этому оружию. Исключение — сабля, моя любимая гусарская сабля в деревянных, обтянутых кожей ножнах с металлическими прорезными накладками. Она и в отставке несколько раз меня выручала.

— Ты что же, дурак, думаешь, мы в поход идем? — я встал перед Кондратом с намерением прекратить его безобразия. — Мы просто едем в Кострому. По делу! Понимаешь ты это или нет?

Однако, он опять проявил врожденное некоторым русским крестьянам упрямство:

— Знаем мы эти ваши дела, Владимир Сергеевич. Береженого, как говорится, Бог бережет. Вон сколько на дорогах лихих людей развелось. Яков сегодня сказывал, что под Ярославлем банда молодцов появилась — всех проезжих грабят, что купцов, что дворян. Никого не милуют. Никого в живых не оставляют. Всех, ироды, убивают. Поэтому не серчайте, а мушкетон и сабельку нужно захватить с собой.

— Ты бы меньше слушал сказки своего Якова! Нашел чему верить — россказням ямщика!

Кондрат начал говорить, о том, что, мол, ямщики, особенно Яков, зря чесать языками не будут, и что им можно верить. Тем более, если «дело касаемо дорог», но я уже перестал его слушать, отдавшись на волю судьбы. Горбатого могила исправит. Я лег на кровать и принялся читать старый номер «Вестника Европы».

Отставка и уединенная жизнь, которую я вел вот уже почти два года, имели свои преимущества. Например, начинаешь читать. Жизнь гусарского офицера абсолютно не способствует чтению. Приходится читать уставы и изредка — газеты, а вот для книг времени совершенно нет. С культурой в гвардейской кавалерии знакомишься разве что в театрах, да на балах. Теперь же у меня времени свободного много. Чем его занять? Только чтением. Вот и привык я в последнее время к книгам, журналам, русским и иностранным газетам. Благодаря этому чувствуешь себя не слишком одиноко, не слишком оторванным от жизни.

Кондрат тоже иногда читал газеты и журналы, так как обучен грамоте. Моя матушка в своем имении когда-то организовала школу для крепостных детей: вот почему мой слуга грамотен. Правда, грамотность не всегда ему на пользу. У него после прочтения газеты или журнала всегда появляется много вопросов, ответы на которые лучше не знать.

День оказался очень длинным. Время всегда тянется долго в преддверии какого-нибудь важного события. Весь день я думал о фрейлине Великой княгини и о поручении, которое она мне дала.

Глава 4

На следующий день Кондрат разбудил меня в девятом часу утра. Во дворе уже стояла арендованная мной карета, запряженная парой жеребцов. На козлах сидел ямщик Яков Беспалый. Он задумчиво курил трубку. Наш Автомедон был среднего роста, но крепкого телосложения. Он уже лет пять занимался извозом в Москве, знал её как свои пять пальцев. Я всегда обращался к нему, если у меня вдруг появлялась нужда в экипаже.

Пока я одевался, Кондрат сноровисто отнес наши вещи в карету, погрузил их, обмениваясь при этом шутками со своим приятелем-ямщиком. Через несколько минут я вышел на двор, поздоровался с Яковом и сел в экипаж. Мой слуга устроился на козлах рядом с ямщиком. Мы направились в Кострому.

Карета была относительно новой и удобной: трактирщик Дягтерев содержал её в хорошем состоянии. Я иногда и раньше брал её в аренду, но ещё никогда не ездил в ней на дальние расстояния. Первые же версты показали, что эта