Священная Русская империя - Сергей Катканов

Все перечисленные черты в нацизме второстепенны, они не являются базовыми. Нацизм в основе своей не связан ни с расизмом, ни с какими угодно формами национализма. Он мог существовать и без них и вполне остался бы самим собой. Эти второстепенные, надстроечные черты нет смысла даже критиковать. Если говорят, что есть расы хорошие, а есть — плохие — это не приемлемо. Если говорят, что все евреи должны быть физически уничтожены — это не приемлемо. Если, по–вашему, только это и есть нацизм — присоединяюсь к общему хору проклятий. Если именно эти идеи запрещает распространять запрет на пропаганду нацизма, я отнюдь не имею ввиду нарушать установленный запрет.

Но суть нацизма совершенно в другом. Она состоит из трех «против». Против либерализма. Против парламентской демократии. Против коммунистической идеологии. Об этом лучше всего сказал бельгийский штандартенфюрер СС Леон Дегрелль: «Это была битва последних идеалистов Европы против двух типов материализма — либерального и марксистского». Об этом же говорил и Бенито Муссолини, пропагандировавший «третий путь — без коммунистов и демократов».

Вот это и есть глубинная, корневая суть национал–социализма в частности и фашизма вообще. Совершенно очевидно, что ни с расизмом вообще, ни с шовинизмом в частности эти идеи глубинно, генетически не связаны, расизма там могло и не быть, и было бы очень хорошо, если бы не было. Фашизм родился в эпоху жесточайшей борьбы двух идеологий: буржуазно–демократической и марксистско–большевистской. Главное слово, которое сказал нацизм: не правы и те, и другие. Да, буржуазный мир — это дерьмо, но, отвергая его, большевики утверждают ни чуть не лучшее дерьмо, если не худшее. В этом основном моменте я полностью согласен с фашистами.

Что же предложил нацизм вместо «двух типов материализма»? Опору на староевропейские консервативные ценности. Укрепление семьи, поддержка и прославление материнства, утверждение здорового образа жизни. Ни каких гомосеков, ни какой свободной любви, ни каких абортов, ни каких наркотиков. Это утверждение всего здорового и отвержение всего болезненного, в том числе и в искусстве. Нормально? Для нормального человека — нормально.

В сфере политического управления нацизм предложил непарламентскую демократию. По форме это была диктатура, а по сути — именно демократия. Гитлер в «Застольных беседах» рассуждает о том, что парламентская форма демократии не работает, парламентарии не являются и не могут являться выразителями и проводниками воли народа. Он, фюрер, аккумулирует в себе волю народа и проводит её в жизнь. Он правит по воле народа и в интересах народа. Да, он прав — это чисто демократическая идея: источником власти диктатора является воля народа, которую он реализует. Диктатор таким образом является первым сыном народа. Нацисты оставили саму идею демократии (правит народ), изменив лишь её форму. Вам нравится? Мне — нет, но об этом позже.

Самыми интересными были экономические идеи нацистов. В тех же «Застольных беседах» Гитлер говорит: «Большевики совершили ошибку, национализировав капитал, мы сделали по–другому, мы национализировали самого капиталиста».

О чем речь? Вот смотрите. Как большевики, так и нацисты видят, что реальная власть принадлежит богатым, и те, и другие считают, что это неправильно, но они решают эту проблему по–разному. Большевики просто уничтожают богатство, богатых больше нет и власть им уже не может принадлежать. Нацисты оставляют богатство у богатых, но лишают их власти. Они делают примерно то, что и было в средние века: богатство больше не дает ни какой власти. Что значит «национализировать капиталиста»? Это значит, что богатство остается у него, но он сам со всеми потрохами принадлежит теперь нации в лице фюрера и правящей элиты. А власть новой элиты связана не с наличием у неё богатства, а с наличием у неё оружия, то есть возможности силового принуждения. Так богатство и власть оказываются четко разделены, они теперь принадлежат разным группам.

«Национализировав» капиталиста, власть ставит капитал на службу нации. Власть приставляет капиталисту пистолет к затылку и говорит: на свои богатства ты построишь для людей дома, построишь дороги, ты улучшишь условия труда, ты будешь платить достойные зарплаты. Он не хочет? Пистолет снимают с предохранителя. И он сразу же хочет. Хороший мальчик. И ведь капиталист не в накладе. Он не только остался жив, но он по–прежнему богат, и потерял–то может быть всего половину состояния, там ещё много осталось. При этом, за отнятую у него половину состояния он получает почет и уважение всего общества. А вчера, когда у него было не 5, а 10 миллиардов, его все ненавидели, как кровососа.

Что в итоге? Большевики уничтожили богатство и получили нищую страну. И ни кто не хотел делать страну обратно богатой, потому что ни у кого не было к этому стимула. Нацисты лишили богатых власти и поставили богатство на службу народа. В итоге немцы до сих пор ездят по дорогам, построенным нацистами. Благосостояние рабочих резко возросло, а у богачей сохранился стимул к приумножению капитала — ведь из двух заработанных миллиардов один ему всё же оставляли.

Нацистское государство взяло на себя роль высшего арбитра между трудом и капиталом. Рабочие недовольны низкой зарплатой и угрожают забастовкой? Приходит имперский чиновник и разбирается с хозяином завода. И заставляет его повысить зарплату настолько, насколько возможно. Потом идет к рабочим и говорит: «Он повысит вам зарплату, а если обманет, так место в концлагере для него уже зарезервировано. Но больше этого — не требуйте, больше он и правда пока не может. А если и теперь будете бастовать, так и для вас места в концлагере хватит». Эта общая схема, там было ещё много разных деталей, но основные принципы были примерно таковы.

Основой любой идеологии является религия, либо её отрицание. Вот тут–то нацисты и были удручающе слабы. Религиозный сумбур, царивший в Третьем Рейхе, оказался его ахиллесовой пятой.

У нас принято считать, что нацисты возрождали древнегерманское язычество и были враждебно настроены по отношению к христианству. Об этом особенно любят поговорить православные критики нацизма. Но это совершенно не так, во всяком случае на деле всё было гораздо сложнее. Нам трудно в это поверить, но в рамках нацисткой диктатуры существовала такая широкая идеологическая свобода, что, пожалуй, её было даже лишковато. Нацисты вполне допускали открытое публичное противоборство диаметрально противоположных идей, ни одну из которых диктатура всей своей силой не поддерживала, хотя для диктатуры это было легко. Так вот идея возрождения древнегерманского язычества была лишь одной из таких идей — ни для кого не обязательной и не имеющей поддержки на государственном уровне. Одновременно с этим рейх открыто и последовательно поддерживал католическую церковь. Достаточно сказать, что церковь получала государственную субсидию. В рейхе публиковались работы известных кардиналов, где они доказывали, что национал–социализм — родственная христианству идеология. И на пряжках ремней формы вермахта было написано «С нами Бог». Не говоря уже о том, что нацисты, увешиваясь крестами, вряд ли могли забыть, что крест — христианский символ. А представьте–ка себе большевика в крестах.

При этом церковь в рейхе отнюдь не сливалась с государством и отнюдь не была выразителем государственной идеологии. Антихристианские идеи там тоже вполне свободно циркулировали и, не имея поддержки со стороны государства как такового, имели поддержку со стороны некоторых лидеров рейха. Это была такая религиозная свобода, которую вообще не часто встретишь, хотя лично я склонен считать это идеологической невнятностью.

Гимлер был поклонником разного рода языческих культов. Геббельс — убежденным католиком. Борман — последовательным атеистом. Это было не просто их частным делом, они, первые люди рейха, публично выражали своё отношение к религии, то есть сильно влияли на немцев, каждый в своём направлении. А вот у Гитлера вообще не было твердых религиозных убеждений. Он отнюдь не был примитивным материалистом, скорее это была личность мистического склада, он бесспорно не был христианином, при этом ни когда не испытывал ненависти к христианству, его интересовали некоторые языческие идеи, но убежденным язычником он тоже не был.

Гитлер — это классический гомо политикус, религия его ни когда по–настоящему не интересовала. Вступая на религиозную почву, он явно чувствовал очень большую растерянность, и его высказывания относительно религии носили крайне противоречивый и непоследовательный характер. Католик Леон Дегрель как–то спросил его: «Мой фюрер, скажите мне, кто же вы есть на самом деле?» Фюрер улыбнулся и ответил: «Я — грек». Хороший ответ. Точнее, хороший способ уйти от ответа. Да, Гитлер действительно стремился утверждать в жизни идеалы античной гармонии, достаточно вспомнить его борьбу с «дегенеративным искусством», но этого слишком мало для мировоззрения. Человек, безразличный к религии, последовательного мировоззрения иметь не может.