Пляски на стенах - Артем Антохи

– Он умер?

– Да если бы! Прикован к больничной койке. Бросить его она не может, тем мучительней мысль о бесплотной любви до конца дней. Приглядись, какая кошечка. Так и ждёт того, кто утешит. Я скоро закрываюсь… Учти, пропустишь мимо глаз – ею займусь я. Она давно на меня поглядывает.

Человек едва не вскрикивает, представив, как это волосатое и, вероятно, грязное тело уводит несчастную женщину в прогнивший клоповник.

– Ты прав, такую нельзя упустить, – молвит Он и сбегает со стула.

Оставив деньги за чай, Человек спешит занять безрадостный столик.

Он заметил огорчение Вильтора: бармен посмотрел на Эдель как в последний раз.

Комментатор желает зрителям спокойной ночи, а к тому моменту, когда Человек приземлит чашку рядом с бокалом Эдель, тучный мавр расчехлит контрабас. Грубая, блаженная мелодия вытекает из шипящего динамика, к рандеву подключается мечтатель-клавитттник.

Похоже, ещё недавно лицо Эдель выглядело свежим и молодым, сейчас оно покрыто бледной корочкой, а взгляд, как испуганная мышь, бегает под столом. Дама не обращает внимания на подсевшего, Человек же не может налюбоваться ею. При всём восхищении Он вряд ли окрестит её идеалом: нос с небольшой горбинкой, тонкая линия губ, под платьем виднеется слегка вздутое тело. Да, но все недостатки отметают глаза – бездонные овраги, залитые чистейшей родниковой водой; и эти чудеса света вынуждены томиться в страшной тоске… Но больше всего Человека завораживает её искренняя грусть, которую Он, кажется, способен усыпить. Вильтор больше не глазеет в эту сторону – маленькая победа.

Нужно что-то сказать, но сказать нечего. Человек решает отдалить эту проблему, отпив чая, рука Его дрожит, отправляясь к губам. Этот жест что-то пробудил в девушке, Эдель впервые шелохнулась, протянув длинные пальчики к хайболлу, в котором плещется прозрачная жидкость блёклого зелёного цвета. Она делает скромный глоток, Человек всё ждёт её взгляда…

Он бесконечно щипает себя за палец и нервно жуёт губу, нога неприлично дёргается, а сердце бьётся в чужом ритме. Такое чувство, что контрабас из телевизора влез в его тело и управляет им на радость себе.

Подкравшийся барабанщик подражает тику часов. Время бежит, растёт давление. Человек, кажется, нащупывает нужное слово, оно взбирается по скользкому горлу, вот уже скатывается по языку… и разбивается о дрожащие зубы. Человек вновь обращается к чаю. Поднесся сосуд к лицу, Он замечает, что чая в нём не осталось. Он втягивает воздух с нарочитым причмокиванием, с каким смаковал бы напиток, и возвращает чашку на место, случайно задев стакан Эдель. Звонкий поцелуй заглушает хлопнувшая дверь. Человек окидывает взглядом зал – блондинка исчезла, как и один из бильярдистов, а заплаканная Ванесса ныне жалуется Вильтору, встав у барной стойки. Лицо Бармена скрыто затылком дамочки, но оно, наверняка, изображает склизкое радушие девичьему горю. Человек, наполненный лишними мыслями, возвращается к Эдель, его поджидает невиданный взор. Холодный, немой, но задающий тысячу вопросов. Человек под прицелом двуствольного ружья. Станцевав на стуле, Он принялся искать помощи: у тучного мавра, у вентилятора, шумящего над головой, у охотника, упакованного в багет, их равнодушие возвращает Его к стальной даме. Теперь она приклеилась намертво, словно ждёт, когда Человек сдастся или решится подойти на шаг. Борясь с ознобом, Он отвечает ей молящим о пощаде взглядом. Тогда она произносит, прохладно и тихо:

– Пошли.

…И, отобрав пальто у спинки стула, резким шагом направляется к выходу. Человек, оклемавшись, бросается следом.

Холодная ночь разбросала капканы. Как ни пытается тонкий фонарный столб напрячь голову, сумрак оказывается хитрее. Выйдя на улицу, Человек встречает лицом смолистый комок пыли. Он завис на месте, всё ещё переваривающий в голове фразу Эдель. Её «пошли» явилось хлёстким ножевым ударом, направленным в лицо, но ударившим в спину. Помотав головой, Он замечает Эдель, шагающую так быстро, будто она мечтает сбежать куда подальше от этого места, города и планеты. «Скорее всего, так и есть», – думает Человек. На ходу девушка укутывается в чёрное меховое пальто, при желании она бы полностью спряталась в норковую шкуру. Не без труда Он настигает её, но каблуки, жёстко бьющие по асфальту, не стремятся снизить темп, и Человеку остаётся плестись позади и наблюдать за подпрыгивающей копной пепельных волос.

Они прошли чуть больше десяти метров, когда за спиной послышался шум. Эдель не проявила интереса, Человека же охватило волнение. Обернувшись, он становится свидетелем страшной картины: озверевшая толпа врывается в заведение Вильтора. Руки обжигают горящие бутылки, в коже оставляют занозы дубины, тела толкает в бой чёрно-синее облако дыма. Через мгновение стулья кафе меняют тёплые половицы на сырой асфальт, в разбитые окна выглядывают огненные макушки.

Отчего-то волнуясь за Вильтора, Человек не спешит уходить. Пока не замечает, что участок дороги между Ним и баром стремительно проглатывает злобная дымка. В спешке догнав Эдель, Человек обнимает её за талию и уводит к дороге.

– Холодно сегодня, давайте возьмём такси.

Он открывает дверь первой коптящей колымаги и, дождавшись, когда Эдель устроится на диване, садится рядом. Заскучавший водитель так обрадовался компании, что, не церемонясь, вдавил педаль газа, а Человеку всё не видать покоя. Сквозь грязное облако Он вглядывается в место свары, наивно ждёт, когда улыбающийся Вильтор помашет ручкой. Человек отрывается от окна, когда таксист сворачивает с улицы.

Чёрно-синему облаку не пополнить рацион новым блюдом, туча выхлопных газов наполняет прозрачный желудок. Глядя вслед сбегающей троице, оно презренно сжимает грязный кулак.

2

Во тьме раздаётся «щёлк», и сквозь пыльный абажур убегает мутный жёлтый свет, демонстрируя тесную прихожую. Видавший лучшие времена трельяж умещает телефон, кипу журналов и открыток. Стоячее зеркало почти дотягивается до потолка, со стен поглядывают глиняные маски. Прямо по курсу – пара дверей.

– Раздевайся и проходи, – молвит Эдель, снимая пальто.

Человек вручает плащ вешалке, кладёт шляпу на трельяж и исчезает в ближайшей комнате.

Здешний интерьер напоминает личный кабинет увлечённого человека. Стол закидан книгами и бумагами, над ними понурились настольные лампы-близнецы. Стен не видать из-за обилия книжных полок, а если имеется пустой участок, то он обязательно занят снимком в рамочке. В основном, на них изображён крепкий брюнет, застывший в счастливой улыбке.

Человек проходит к кушетке, пересчитывая зубы хозяина квартиры, и усаживается на самый краешек. В комнате витает скверное настроение. То не смрад застоя, как сперва подумал Человек, или что-то в этом роде. Возникает ощущение, что квартира Эдель обнюхивает гостя и с минуты на минуту облает его, а, может, и вовсе схватит за ногу.

Сердце бьётся тревожней, рукам не найти места. Стараясь избегать фотоснимки, Человек семенит взглядом: тоскливая лампа – книжная полка – «Волшебная гора» Манна – пластинка «Времена года», Чайковский – неописуемая радость мужчины в военной форме, обнявшего счастливую белокурую девушку…

– Что-нибудь будешь?

Хриплый голос хозяйки ворвался в комнату, испугав гостя. Трудно поверить, что девушка с фотографии превратилась в столь бледное, безрадостное существо.

– Джин, виски, коньяк? – продолжает она.

Эдель явно не желает переступать порог комнаты. Голова её лишь слегка просунулась внутрь.

– Можно мне чаю? – робко спрашивает Человек, оценивая сухость в горле.

– Чая нет. Но есть кофе.

– Будьте добры… И побольше сахара.

«Странный ты какой-то…» – прокатилось по её лицу. Человек прочитал это голосом Вильтора.

Эдель оставляет гостя наедине с портретами. Почти сразу же Ему становится жутко. По телу проносятся нещадные амперы, Человек чувствует, как тончают кожа и кости. Ещё немного, и совсем испарится. Сдавшись, Он убегает по горячему следу хозяйки.

Кухня выглядит куда добродушней, пусть в окно стучится гневная морось. Человек устраивается за столом, Эдель колдует над посудой, заслоняя обряд спиной. В чашке плавает растворимый кофе, в длинный стакан отправляется джин.

– Как тебя зовут? – спрашивает Эдель, видимо, устав от тишины.

Вопрос вынуждает гостя скукожиться.

– Я-Человек…

– Гм, в этом мы схожи.

– Возможно… – грустно добавляет Он.

Эдель незаметно, как казалось ей, подлила в кофе коньяк. Человек не успел остановить её и решил промолчать.

Она садится напротив, гнетущую тишину Человек забивает стуком ложки по стеклу. Эдель быстро надоедает пейзаж в чёрном окне.

– Милый галстук, – молвит она, отпив.

Человек не смог сдержать улыбку.

– Спасибо…

Он дёрнулся на стуле, нервной рукой потрепав бабочку. Радость сошла с лица, когда Он понял, чья ныне очередь говорить.