Пляски на стенах - Артем Антохи

…Исчезнуть нельзя. Но можно дать шанс тому, что обрело новый оттенок. Возможно, я из тех, кто видит белый круг в чёрном квадрате, но, чёрт возьми, зачем вообще нам глаза?..

Комсен не шевелится, кратер извергнувшегося револьвера опущен вниз. Существо припадает на колени, каждое движение – весом в центнер. Во взгляде – вся агония мира, в голове – изъеденный тараканом пейзаж. Бесцветный роняет раскалённую бочку. Горящие газетные выбросы устремляются в воздух, мотыльками кружат над влачащимся телом, тонущем в крови.

Плотный дым мешает Берти видеть, но шаг её только ускоряется. Рука прижата к груди, из которой меткая пуля выталкивает питающую жидкость. Из раны сочится та же краска, но тона её с каждой секундой грубеют.

Гуща дворов – дело рук того же Дедала, что олабиринтил Крит. Берти в числе присланных на убиение здешним чудовищем. Жёсткий бампер, подсвеченный ярким светом, сбивает диву с дороги. Чёрный автомобиль скрипит тормозами, фары находят в темноте красочное тело. Грузная фигура уволакивает неподвижную Берти на заднее сидение, чем и наслаждается Берокси, высунувшийся из бокового окна. «Теперь ты никуда не денешься. Ни шага влево, ни шага вправо…», – мечтает он. Краснощёкий водитель с мёртвыми глазами трогается с места.

…Однажды ты снова вернёшься, однажды они научатся с тобой обращаться. Прости меня, Берти, и спасибо тебе. Пока мы пытались сломить чудовище, ты создала человека…

Лбом уткнувшись в ноги детектива, Существо находит пристанище. Силы ушли в другие тела, это же напоминает клиента мясорубки. Существо переворачивается на спину, опустив затылок на туфли Комсена. Свет фонаря открывает перемены в застывшем лике бесцветного: кварцевую бледность постепенно вытесняет румянец.

Комсен поднимает взгляд – небо не проясняется. Ему, как и всем, нужно время. Отмахнувшись от влюблённых бабочек, детектив уходит в засохшую ночь.

II. Маренго

1

Мир, не двинувшись с места, обернулся чужим. По-другому запах, запел по-особому. Раньше он просто был. Пахнуть не смел, держал рот на замке. А теперь этот вой… Песня нового ветра, ярких звёзд свежий блеск. Может, дело лишь в Нём?

Медленным, лишённым всякого желания шагом Он покидает двор, что никак не выбросит из головы. В последнее время Он является сюда не в меру часто, вглядывается в ночные окна, толкая скрипящие качели, и сейчас уходит навсегда.

На центральных улицах особенный холод. Земля и небо сошлись в чёрном рукопожатии. Иззябший месяц прячется за небоскрёбами. Здесь правит мрак, но это уже не Его вина.

Укутавшись в плащ, Он вздрогнул инертно. Опять это, ни с чем не схожее, ощущение. Внутри Него что-то бежит неутомимым ручейком, оно мёрзнет и, моля, впивается в кожу.

Всё вокруг тусклое, мёртвое. Даже светящиеся радугой вывески ночных забегаловок бросают грустную муть на мокрый асфальт. Ветер замер возле ушей, предсмертные всхлипы спящего города с трудом пробивают щит. Город не дремлет, убеждается Он.

Грандиозное здание – шпиль тянется в космос – брезгливо глядит на малоэтажных соседей. Толпа из мужчин и подростков злобно ревёт на парадные двери.

Лица спрятаны масками и платками, грубый лозунг пронизан грустью, будто долго терпел предательство. Людей много, что-то около сотни, городу явно не до сна. Их тела и одежды болтаются в баклажанной дымке, по всей улице тащится хмурая завеса.

Человек (так теперь Он себя называет) переходит дорогу. Осторожно, не задирая взгляда из-под полей шляпы, чтобы не встретиться с прогневанным глазом.

Ему это не нужно, пусть кричат о зарплате и ценах, а Он просто гуляет. Фонари слепят белым, их мало осталось, Человеку стыдно за тёмную ночь.

Из дверного проёма лениво ползёт облако табачного дыма. «У Вильтора» – гласит вывеска и вылизывает лицо неоновой вспышкой, зелёной и розовой. «Какое знакомое место…» Внутри смешаны звуки: методично цокает кий, футбольный комментатор торопит катящийся шар.

Протестующие голоса сильнее кипят за спиной. «Верните нашу свободу! Верните нам голоса!» – повторяет толпа. «Гм, если у вас отобрали голос, отчего меня мучит ваш ор?» – думает Человек. Не понять Ему крикливой свободы, Ему хватает свободы молчания.

Вопли взбалтывают воздух, находиться здесь становится больно, Человек идёт на досадный клич – «какой красивый мог бы быть гол!». Здесь можно укрыться, заверяет улыбка бармена. Вильтор улыбается, как родному.

Молодые пижоны в дальнем углу чешут киями зелёное сукно, враждебные взгляды ненадолго задерживаются на Человеке. Столы и стулья, имеющие разное прошлое, заняты тоскливым существованием.

Пыль собралась в силуэты людей, но была б веселей, коль осталась бы пылью.

Вильтор, внешне добрый мужичок, подзывает к себе. Черты его громко спорят друг с другом: верхняя часть лица, как у познавшего жизнь профессора, нижняя же разит старым сапожником. Да и сам он похож на сапог: кожа с виду как юфть, и местами будто начищена ваксой.

Пройдя к барной стойке, Человек забирается на высокий стул, ближе к улыбке бармена.

– Как поживаешь, дружище? – басит Вильтор. – Я знал, что ты зайдёшь. Новый галстук? Не припомню у тебя такого. Тебе идёт!

Человек опускает удивлённый взгляд на алую в белый горошек бабочку. Он не расстаётся с ней лет эдак десять.

Внутрь проникает возглас толпы, его старается вытолкнуть бешеный гвалт телевизора. Вильтор ненадолго отвернулся к бутылкам, но вскоре воротился, с укором взглянув сквозь дверь.

– Эти бездельники всё не разойдутся. Орут, орут… Врубаю телик громче, а их только лучше слышно! – гневится он, взявшись за пульт. – Ни черта сегодня по «ящику». Есть футбол… Да это пляски калек, а не футбол! Но на безрыбье, как говорится…

Бармен усмехнулся, показав кривые зубы.

– Ты-то как? – интересуется он.

– Всё хорошо… – застенчиво отвечает Человек.

Он не может справиться с дискомфортом, точно голый перед зрительным залом.

– Я уже говорил, что ждал тебя? Ты не мог не зайти. Дискотек не будет до выходных, значит, заявишься сюда, – сказал я себе и угадал. Тебе ром, как обычно?

– Ром? – брови Его прыгнули к полям шляпы.

– Ну.

– Налей чаю, пожалуйста, – молвит Человек, проглотив неуверенность.

– Хм… Странный ты какой-то… – замечает Вильтор, толстые руки бармена копошатся под стойкой. – Влюбился что ли?

Он поднимает голову и противно ржёт, неприятным дыханием стреляя в лицо Человека. Звон чашки, слава Богу, затыкает его. Скрипя бранью, Вильтор собирает осколки. Крепкий напиток наливается заново. Бармен бросает внутрь жёлтый комок, чашка плывёт к рукам гостя.

– Лимон за мой счёт, – говорит Вильтор.

Вытерев стойку, он возвращается к чаёвнику.

– Какие планы? – глаза бармена наполняются голодным интересом.

– В смысле?

– Приметил кого-нибудь? Могу поделиться некоторыми сведениями.

Вильтор разворачивает собеседника и тычет толстым пальцем.

– Вон, погляди туда…

Он указывает на хрупкую блондинку, тоскующую в одиночестве. Взгляд её застрял в грязном столе, усеянном пустыми треугольными бокалами.

– Молоденькая, в твоём стиле, – шепчет Вильтор. – Милое создание, да? За сегодня она убрала в себя недельный запас мартини.

– Что случилось? – непритворно встревожился Человек.

– Всё банально: парнишка её, дурак горячённый, сбежал с другой за день до свадьбы. Смотри, как мучается бедняжка, не щадит себя. Те тупицы битый час охмуряют её талантом катать шар, но мы-то с тобой знаем, что ей нужно! – Вильтор толкает Его локтем и булькающе смеётся.

– Ага, – Человек силится улыбнуться. Тщетную попытку Он спешно запивает чаем.

– Поворачивай вправо… – приказывает бармен.

Не менее печальная картина: миловидная брюнетка жалуется на жизнь бутылке шампанского. Тушь чёрными слезами окропила щёки. Выражение лица её то вязнет в смертельном унынии, то светится кровожадной ухмылкой.

– Ванесса. У неё особая драма, – поясняет Вильтор. – Узнала, что бойфренд временами ночует в чужой кровати. Парень ещё не знает о её планах мести, но поверь – она с усердием ищет того, кто поможет ему отплатить. Его и пальцем трогать не придётся, а вот она не против всей пятерни! – И вновь тот хлюпающий смех.

Человек же продолжает мотать головой, Он не смеет отвести глаз от изящной женщины с пепельным цветом волос и выцветшим румянцем. Замершая в смущённой позе, она напоминает кошку в ожидании голодной смерти.

– А эта кто? – спрашивает Он, вызвав радость у бармена.

– Ха, глазки-то загорелись! Вот теперь я тебя узнаю!

Вильтор видит то, что хочет видеть, и Человек не хочет портить ему настроение.

– Эта дамочка пропадает здесь не один месяц. Странно, что ты видишь её впервые, – продолжает бармен. – Зовут её Эдёль. Прекрасное имя, не правда ли? Дама хладнокровная, редко к себе подпускает. А если подпустила, не удивляйся внезапному коготку. Я многое о ней слыхивал, но правда в том, что дружок её вернулся из «горячей точки» с ядром между ног.