Генерал Ермолов - Олег Михайлов

Ермоловы, Раевские, Ломоносовы, Потемкины, Давыдовы творили русскую историю, укрепляя государство в тех его пределах, в которых оно и осталось в наследство отдаленным потомкам…

2

Стало уже обычаем записывать дворянских недорослей на военную службу чуть ли не с пеленок. 5 января 1787 года, на десятом году жизни, Алексей Ермолов был зачислен каптенармусом — унтер-офицером в лейб-гвардии Преображенский полк, в сентябре следующего года произведен в сержанты, а вскоре и в офицеры и к 1791 году имел уже чип поручика. Определенный в гвардию, первые годы юноша оставался под родительской кровлей, мечтая пойти по стопам отца-артиллериста. Петр Алексеевич рассказывал ему о своей службе, о тонкостях огневого дела, так что отвлеченные слова «карронада», «единорог», «гаубица», «мортира», «фейерверкер», «бомбардир», «канонир», «артиллерийская шкала» наполнялись для мальчика живым и глубоким смыслом.

Москва, которую видел юный Ермолов, оставалась средоточием русского служилого дворянства. Екатерина II, немка но рождению, сумела сделаться в душе чисто русской государыней. Она стремилась внушить подданным любовь к своему Отечеству и готовность пожертвовать для него всем достоянием и, если надо, жизнью. Сын своего времени, Петр Алексеевич Ермолов не уставал повторять первенцу святые для него слова:

— Когда требует государь и Отечество службы, служи, не щадя ничего, ибо наша обязанность только служить!..

Стремясь дать сыну подлинно хорошее образование, он определил его семи лет в университетский благородный пансион, на руки к профессору Ивану Андреевичу Гейму.

Ученый муж полюбил пытливого мальчика, и Алексеи привязался к своему наставнику. Много лет спустя, уже будучи генералом, Ермолов по проезжал Москвы без того, чтобы не посетить старика Гейлы, которому был обязан развитием любви как к естественным наукам, так и к изящной словесности и живым и мертвым языкам. Математике он улился у педагога Kpупеникова, блестяще овладев всеобщего арифметикой и искусством землемерия, пли геометрией.

Москва жила тогда событиями, разворачивающимися на юге России. Гром побед над Оттоманского Портон — суворовские виктории при Фокшаках и Рымиико, штурм Измаила, успехи Ушакова на море, разгром турок Репниным при Мачипе и взятие крепости Лгапа Гудовичем — возбуждал в юном Ермолове нетерпеливое стремление как можно скорее попасть на поле брани. Переведясь в 1791 году из гвардии в армию с получением очередного чина, четырнадцатилетний капитан был назначен в 44-й Нижегородский драгунский полк, дислоцировавшийся в Молдавии. Однако к моменту приезда Ермолова в часть война уже закончилась.

Находясь в полку, он практически познакомился с артиллерией, что еще более укрепило его в давней мечте — пойти по стопам отца-артиллериста.

Отец, видимо, думал иначе, желая, чтобы его сын сделал придворную карьеру. Занимая не особенно видную, по важную должность («у исправления порученных дел генерал-прокурору»), Петр Алексеевич Ермолов, человек необыкновенно умный и деловой, собственно, и был генерал-прокурором, а граф Самойлов им только назывался. Екатерина II, прекрасно разбиравшаяся в людях, в который раз удивила современников, отыскав себе такого деятеля в малоизвестном до того председателе Орловской гражданской палаты.

Отец добился назначения Алексея Петровича на должность старшего адъютанта при генерал-прокуроре и вызвал сына в Петербург. Началась внешне почетная, но бесцветная и ничего не дававшая для приобретения опыта служба.

Ермолов настойчиво добивался своей цели — стать артиллеристом. Наконец в марте 1793 года он был назначен квартирмейстером во 2-й бомбардирский батальон, чтобы подготовиться к экзаменам, положенным в то время для перевода в артиллерию. С первых же дней жизни в столице юный офицер продолжал упорно совершенствовать свое образование и занимался под руководством известнейшего петербургского математика Лясковского. Великолепно выдержав экзамен, Ермолов в августе 1793 года бы переведен в капитаны артиллерии, с причислением младшим преподавателем (репетитором) к Артиллерийскому инженерному шляхетскому корпусу.

Корпус вел свое начало от Артиллерийской школы, учрежденной в 1721 году Петром Великим. При Екатерине II школа была переформирована в кадетский корпус, где получили образование многие отличные генералы, и среди них — М.И.Кутузов. Свое пребывание в корпусе Ермолов использовал для самообразования, и прежде всего в области военной истории, артиллерии, фортификации и топографии.

Среди преподавателей шляхетского корпуса был выпускник этого учебного заведения Аракчеев, а также его сослуживец по гатчинской артиллерии Каннибах. Затянутые в узкие зеленые мундиры на прусский манер, носившие неудобную прическу с косой, твердившие зады немецкого военного искусства, гатчинцы служили предметом непрестанных насмешек со стороны кадетов и молодых офицеров. Уже тогда зародились первые семена неприязни в душе самолюбивого и мелочного Аракчеева к острому на язык Ермолову.

Алексей Петрович относился к своей новой роли преподавателя-артиллериста как к полезному, но временному делу. Восстание в Польше и наступление русских войск под командованием Суворова побудило Ермолова немедля перевестись в действующую армию. Так открылась первая страница его боевой биографии, продолжавшейся тридцать пять лет.

3

Коза Амалфея, вскормившая своим молоком младенца Зевса, однажды, зацепившись за дерево, сломала себе рог.

Его нашла нимфа, обернула листьями, наполнила плодами и подала Зевсу. Тот подарил рог своей сестре — богине плодородия Деметре, которую римляне называли Церера, и обещал ей, что все, что бы она ни пожелала, прольется из этого рога.

Церера желала изобилие яств земных входившему в жизнь Алексею Ермолову, но пророчество ее не сбылось.

Она обещала алые розы и маки — густо и щедро пролилась кровь: груды яблок оказались горами ядер; гирлянды цветов и ветви с виноградом и персиками превратились в штыки и шпаги, а вместо овец и быков — на бранных полях тела, тела…

Глава третья. ЗОЛОТАЯ НОГА

1

Ранней весною 1798 года в русской крепости Кизляр, в низовьях Терека, царило необычайное оживление. С двух сторон — от Астрахани, с Волги, и от крепости святого Николая, с Дона — двигались к Кизляру регулярные войска, собиралась казачья конница.

Река Терек еще при царе Иване Грозном была «рекою вольною, Тереком Горынычем, что от самого гребня до синя моря до Каспицкого», — как пелось в старинной песне — и служила границей между Россией и Перепей. Эго был левый фланг русских владений в Предкавказье. Правый фланг был обозначен рекой Кубанью, по которой проходила граница с Турцией. Кубанское казачество здесь противостояло воинственным абхазцам, черкесам, сванам, шапсугам и множеству более мелких племен, населявших Западный Кавказ.

Однако народности, жившие к востоку от знаменитой вершины Казбек, то есть за Тереком, были еще воинственнее. Они совершали дерзкие набеги как на юго-запад, в пределы грузинских земель, так и на север, на казачьи поселения, и на восток, где узкая равнинная полоса вдоль Каспия издавна служила торговым путем для России с Персией, а через нее — со среднеазиатскими ханствами, с Афганистаном и далее с Индией. Наиболее значительными из горских владений были Чечня, Ичкерия, ханства Казпкумухское и Кюринское, а также владения Тарковское, Мехтулпнское, Даргинское и Аварское, среди которых вкраплениями располагались мелкие самостоятельные общины. Здесь каждый мужчина был БОННОМ, каждый аул — крепостью, а каждая крепость — столицей воинственного государства.

Поводом для появления вблизи персидских владений русских войск явились события, происшедшие далеко от Кизляра, за Кавказским хребтом, в многострадальной Грузии.

Пережившая свое государственное величие, помнящая имена могущественных царей — Давида III Возобновите ля, Дмитрия I, Давида IV, Георгия III, знаменитой царицы Тамар, Грузия была истерзана кровопролитными иноземными нашествиями и внутренними междоусобицами. Государство беспрерывно распадалось на мелкие владения, подвластные то монголам, то персам, то туркам, которые давали царям грузинским только титул вали — назначенного наместника. Некоторые из царей отрекались даже от христианской веры, чтобы отступничеством спасти свои наследия.

Но снова собрать воедино все области — Карталипиго, Кахетию, Имеретию, Мингрелию и т. д. не мог никто.

Кровавые набеги турок и персов ставили под сомнение вопрос о самом существовании грузин как нации. Поэтому начиная с времен Ивана Грозного местные цари и князья обращались к России за помощью и покровительством. Однако очень долго Россия не имела средств поддержать сплою свободолюбивый грузинский народ.

Только Петр I вспомнил о Кавказе. Когда персы при разграблении торгового города Шемахи убили около трехсот русских купцов и захватили товаров на четыре миллиона рублей, русский император во главе двадцатидвухтысячного войска самолично двинулся на юг. В июле 1722 года громадная флотилия из 274 судов выступила из Астрахани, направляясь морем к Аграханскому заливу, несколько южнее устья Терека. Сюда же из Царицына спешил отряд регулярной кавалерии, да еще с Дона и Украины вызвано было по казачьему корпусу. К войскам, Петра I присоединились также конные ополчения кабардинских князей.