Скверные девчонки. Книга 1 - Рози Томас

— Пойдем на кухню. Я приготовлю для нас отличный чай, — сказал отец спокойным голосом.

— Хорошо, — согласилась Мэтт, чтобы вновь не возбудить в нем ярость и гнев.

Он зажег газ, поставил чайник и снова приблизился к дочери, но она отстранилась от него.

— Мэтт, не уходи от меня. Я не переношу этого.

На столе стояла недопитая бутылка виски. Он снова отпил из нее, вытирая усы пальцами. Мэтти догадалась, что он задумал. Это пугало еще больше.

— Подойди ко мне.

Ее кожа покрылась мурашками, но она знала, что ему нельзя отказывать. Мэтт медленно подошла к отцу.

— Ближе, — повторил он.

Его пальцы едва коснулись ее тонких рук, потом прошлись по плечам, и вот уже Мэтти почувствовала тепло его потных рук на своей шее. Он повернул ее лицо к своему. Девушка прикусила губу, сдерживая страх и ненависть. Отец продолжал поглаживать ее шею, и постепенно его рука коснулась груди. Еще минуту он колебался, но вдруг сильно и грубо прижал к себе.

— Не надо! Пожалуйста, не надо!

— Тебе не нравится? Те парни делали это с тобой?

Он не знал, что Мэтти не позволяла дотрагиваться до себя никому из парней. Бэннер притянул ее к себе, наклонился и начал лизать ей губы. Мэтт ощутила, как его мягкий влажный язык проскользнул ей в рот. Она понимала, насколько он был пьян.

Все началось много лет назад, когда Мэтти было меньше лет, чем сейчас Мэрилин. Отец тогда ласкал ее тело.

— Это всего лишь игра, — говорил он. — Наша игра. Никому не рассказывай об этом.

Мэтти не нравились такие игры, они пугали ее, но, к сожалению, это было единственным средством, которое могло защитить ее от побоев. Она стояла неподвижно, позволяя лапать себя. Всю боль и горечь за эти годы Мэтти сдерживала в себе, не рассказывая об этом ни старшей сестре, ни матери, когда та была еще жива. Это был ее отец. Она мечтала при первой же возможности убежать от него.

Но сейчас все было по-другому. Тед Бэннер не заметил, как потерял контроль над собой. Теперь он стал опасен.

Страх словно парализовал Мэтти. Она не могла двинуться с места. Отец что-то ворчал себе под нос. Внезапно он запрыгнул на стол, снова притянул ее к себе. Ее ноги оказались зажатыми между его ног. Быстрыми движениями пальцев он пробирался ей под юбку. Юбка была слишком узкой. Пытаясь содрать ее, он несколько раз дернул и грубо выругался.

— Сними эту дрянь, — приказал Бэннер.

— Нет, оставь меня. Прошу, оставь меня.

В бешенстве он разорвал блузку, которую Мэтти неровными стежками вышивала сама. Ткань сползла с плеча, Тед сунул руки внутрь.

— Позволь мне сделать это. Всего один раз, — умолял он, губами облизывая ее лицо и шею. — Я больше никогда не попрошу тебя об этом. Мэтти, дочка, всего один раз.

Мэтти собралась с силами и начала отбиваться от него руками, выкручиваться, пытаясь ударить туда, куда она могла дотянуться. Не замечая ударов, одной рукой он схватил ее кулачки, а другой шею. Остановившись на минуту, отец и дочь посмотрели друг другу в глаза. Потихоньку пальцы отца расслабились, оставляя темный след на ее коже.

Ощупывая свою одежду, он искал пуговицы. Несмотря на боль, ужас и отвращение, Мэтти нашла нужные слова.

— Посмотри на себя, — тихим голосом сказала она. — Просто посмотри на себя.

Он увидел бледное, испуганное лицо дочери, ее разорванную одежду и разбитую им губу. Наступило долгое молчание.

Наконец Бэннер произнес:

— Прости меня. Я причинил тебе боль. Это дурацкая ревность, я ревную ко всем этим мальчишкам, которые крутятся вокруг тебя. Я не хотел сердиться. Ты ведь моя любимая дочь.

Его глаза наполнились слезами, которые потекли по его щекам и крупными каплями падали на его одежду. Мэтти было противно, она отвернулась от него.

— Ты не представляешь, что я чувствую с тех пор, как умерла твоя мать.

«Ну конечно, — думала Мэтт. — Жалеешь себя. Ни маму, ни кого-то из нас, только себя. Я ненавижу тебя».

Медленным шагом она отходила от отца, его руки свисали вдоль тела, а мокрые от слез глаза смотрели в никуда.

Дойдя до двери, она холодным голосом сказала:

— Приведи себя в порядок. Не сиди здесь в таком виде.

Затем она прошла в холл к входной двери, открыла ее и закрыла уже за своей спиной. Двигалась она осторожно, как будто была сделана из хрупкого стекла.

Как только оказалась за воротами, она понеслась прочь что есть силы…

В тесном пространстве, возле двери, затекшие ноги Мэтти непроизвольно дернулись, и Джулия повернулась к ней.

— Все в порядке, — сказала она. — Бродяга ушел. Ты все еще боишься? Давай немного поболтаем.

— Я думала о Мэрилин и остальных, — ответила Мэтт.

Мэрилин — девять, а Фил — младшая, на два года моложе. Рикки и Сэму почти как Мэрилин и Мэтти. Старшая сестра Роззи вышла замуж за механика, у них уже был малыш. Она жила недалеко от родительского дома, но обходила его стороной, когда отец был дома.

— Мальчики — ладно, им проще. Но мне бы не хотелось оставлять Фил и Мэрилин с отцом.

Она чувствовала за собой вину. Ей казалось, что не следовало оставлять сестер с ним, несмотря на то, что произошло у нее с отцом. Мэтт никогда не замечала, чтобы отец как-то засматривался на девочек, но, тем не менее, она не была уверена в том, что он их не тронет. Роззи никогда не догадывалась о проделках отца. А Мэрилин? Неужели она когда-нибудь будет так же страдать?

— Как я могу им помочь, находясь здесь?

— Я знаю, что мы сделаем. Мы позвоним в полицию и расскажем, что произошло. Там есть специальный отдел, который помогает таким детям. Они присмотрят за ними, пока… пока у нас не появится возможность забрать их к себе. Мы ведь сможем жить вместе?

Мэтти улыбнулась.

— Где, здесь?!

— Вот глупая. Когда мы встанем на ноги, у нас будет приличная работа и жилье. Ну, может, пройдет год или больше, мы вылезем из этого дерьма.

— Я никому не смогу рассказать об этом. У меня едва хватило духу поделиться с тобой.

— Это не твоя вина.

Мэтти и Джулия не так часто проводили время вместе, но Джулия имела представление о Теде Бэннере: иногда он был очень дружелюбен, а иногда, когда вены вздувались на его лице, а глаза превращались в два маленьких красных пятнышка, он казался ужасным.

— Можешь не говорить, кто ты такая. Просто позвони. Хочешь, я это сделаю? Нам будет спокойнее, если мы будем знать, что кто-то приглядывает за ними. Заработаем деньги, купим квартиру с двумя или тремя спальнями, будем слушать музыку на полную мощность и приглашать кого захотим. Твоим младшим будет хорошо с нами.

Мэтти была благодарна Джулии за ее доброту и позволила себе помечтать вместе с подругой. Она тихо лежала, слушая ее болтовню, и незаметно уснула. Ее дыхание стало ровным.

Джулии показалось, что Мэтт больше ничего не боится, но ее собственная храбрость постепенно угасала. Тусклый свет лампы придавал дворику мрачный и пугающий вид. Сон был беспокойным. Часто просыпаясь, она ловила себя на мысли, что все это ей скорее снится, чем происходит в действительности. Дворик был не совсем безлюдный: то там, то здесь мелькали сгорбленные фигуры. Джулия думала, что видит их во сне, но затем поняла, что это бездомные — такие же реальные, как и все вокруг.

Двор превратился в настоящее пристанище для бродяг и бомжей, которые околачивались на набережной. Они шатались во тьме, громко ругаясь. Некоторые с любопытством поглядывали на спящих девушек, посвистывая им и отпуская в их адрес непристойные реплики, других же не волновало ничего, кроме собственных забот.

«Это то, что ожидает нас всех, — думала Джулия. — Темнота и отчаяние, безысходность и нищета. Неужели именно этого боится Мэтти?»

Ночь казалась бесконечно долгой. Джулия окончательно проснулась и села, массируя затекшие ноги. Облокотившись на стену, она наблюдала за медленным восходом солнца. Через полчаса мрак отступил. Свет проник на притихший двор.

Силы вернулись к ней. С возвращением света она почувствовала, что мир принадлежит ей, что она может взять его и делать с ним все что захочет.

Девушки пережили ночь. Это была маленькая победа. Джулия толкнула Мэтти в плечо, и та проснулась.

— Посмотри, уже день! Разве это не прекрасно? — ликовала Джулия.

Они засунули разбросанные вещи в чемоданы и направились к выходу. Никто из них не оглянулся. Не доходя до угла, они услышали скрип тяжелых дверей и металлический скрежет. Тут же послышались голоса и топот ног. За углом стояли две большие металлические бочки с отбросами (их каждое утро выкатывали из кухни отеля). Десяток старых, в потрепанных лохмотьях людей, как пчелы, крутились возле них, доставая остатки вечерней пищи.

— Теперь понятно, что он имел в виду, говоря о завтраке, — сказала Мэтт.

— Кто?

— Бродяга, прошлой ночью. «Завтрак подают за углом».