Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений - Сергей Марков

Весной 1901 года Цыбиков описал Праздник Благих Пожеланий, на котором собрались свыше 20 тысяч лам, народные игрища у храма Большого Чжу, смотр тибетской конницы и пехоты.

Цыбиков побывал и в древнейшем монастыре Тибета — Сам-яй, обведенном белокаменной стеной и тоже глядевшемся в волны Брамапутры. Путешественник плавал туда на лодке, обтянутой шкурами яков, залепленными по швам замазкой из муки, замешенной на свиной крови.

Цыбиков брел пешком по кремнистым дорогам Тибета, чтобы увидеть монастырь Галдан, где был погребен основоположник ламаизма Цзонкава.

В Галдане все сияло золотом — кровля дворца, трон Цзоикавы, знак, начертанный на скале. Субурган (памятник-ступа) был закован в броню из чистого золота. Неисчислимые богатства были сосредоточены в монастыре Брабун.

Но Цыбиков знал всему этому цену. Он писал, что в Тибете царит всеобщая нищета; сокровища храмов и дворцов лишь оттеняют бедность самого народа.

В записной книжке Цыбикова отмечено, что он посетил еще ряд местностей, о которых нет никаких упоминаний в его книге.

Вот запись о том, что Цыбиков достиг самого высокого в Тибете перевала Го-ган-ла. Оттуда он вернулся в Лхасу больным, но тут же, перемогаясь, отправился к монастырю Ярбалха. Нетвердо ступая натруженными ногами, путешественник прошел к одной из пещер, где находилась огромная статуя Майдари. Цыбиков посетил еще несколько монастырей и поселений Тибета, сведения о которых имеются лишь в его записной книжке.

И только в 1955 году из рукописного дневника нам удалось узнать об этих трудных дорогах Гонбожаба Цыбикова, где его подстерегали опасности, лишения и болезни. Проходя по лиловым горам Тибета и пустыням Монголии, Г. Цыбиков добывал себе пищу только охотой и не раз подвергался опасностям.

Оказалось, что Г. Ц. Цыбиков был неплохим рисовальщиком. Желто-красные носилки лавранского ламы, орудия земледельцев, надписи на воротах ламаистских монастырей… А вот надпись, начертанная Цыбиковым на дикой скале близ перевала Найчжи, перенесенная на страницы дневника:

Г. Ц. Цыбиков сделал фотографии Тибета. Среди них — великолепное изображение дворца далай-ламы в Лхасе, вид города-монастыря Даший-лхунбо, где обитал панчен-лама. Тридцать шесть фотографий, снятых аппаратом с самым совершенным для того времени объективом Гёрца, показала мне Лхама Норбоевна.

Во время пребывания в городе золотых кровель Г. Ц. Цыбиков не менее трех раз видел владыку Тибета — далай-ламу. В толпе бурятских паломников, в наряде пилигрима, ученый входил в чертог «живого бога», посещал его пригородные дворцы.

Заметки в записной книжке не прерывались ни на один день. С исключительным трудолюбием и добросовестностью Г. Ц. Цыбиков великолепным русским языком излагал свои впечатления о стране чудес, окружавшей его. Он усиленно трудился над записями в своем дневнике, посвященными заповедной Лхасе и ее обитателям. Вот снова зарисовки зданий, надписей и вывесок правительственных учреждений Лхасы, орудий труда, бытовых предметов тибетцев.

Увидеть далай-ламу Цыбикову довелось еще раз 6 июля 1901 года в загородном дворце, когда Тубдэн Джамцо появился перед народом для произнесения проповеди.

В августе в Лхасе начались дожди, в горах выпал снег. 3 сентября над золочеными кровлями тибетской столицы пронесся гром. Дожди не давали возможности выйти на улицы города.

Вот запись о встрече с женщиной с колодкой на шее. Но лхасская узница была украшена крупной жемчужиной. Строки о тибетской колоднице написаны с усилием, отчетливо заметен нажим толстого пера.

«Выехал из Лхасы», — гласит заметка, помеченная 10 сентября 1901 года.

Дневник скоро придет к концу. Но вот заметка, которая особенно запомнилась. В один из дней октября Цыбикову на горном перевале повстречались шестеро бурят, двигавшихся в сторону Лхасы. По времени они должны бы уже давно быть в Лхасе. Но в пути их настиг слух о том, что цанит-хамбо-лхарамба Агван Доржиев казнен по тибетскому обычаю — брошен в воду.

А что было на самом деле в это время?

Осенью того же года Агван Доржиев трудился в Петербурге над запиской на имя русского правительства. В ней он описывает Лхасу, нравы и обычаи ее обитателей, опасности, угрожавшие далай-ламе.

…Шестнадцать косматых яков несли вьюки с дорогой поклажей. Триста девятнадцать томов тибетских книг, печатные доски, изображения нескольких далай-лам и панчен-лам, произведения искусства, образцы утвари тибетцев и многое другое вез с собой в Россию смелый исследователь одной из самых загадочных стран земного шара.

2 мая 1902 года русские пограничники в Кяхте встретили бесстрашного исследователя страны золотых изваяний. Ровно через год Русское географическое общество присудило Г. Цыбикову премию имени Пржевальского и его имя стало известно всему миру.

3

Цыбиков возвратился на землю родной Урдо-Аги, покрытую светлой, как иней, душистой травой ая. Он спрятал свой походный дневник в синий шкаф, расписанный радужными драконами. Вскоре карманная книжка понадобилась путешественнику для составления предварительного печатного сообщения «О Центральном Тибете», которое появилось в 1903 году.

…Лхама Норбоевна поднесла спичку к жертвенной чаше. Со дна сосуда поднялся благоуханный дым — в память о человеке, побывавшем на страшных высотах Тибета. Вдова Цыбикова неторопливо рассказала мне о том, как и ей довелось увидеть далай-ламу.

Это было в 1905 году в монгольской Урге. Далай-лама бежал из Лхасы в Монголию во время разбойничьего нападения британской «мирной» миссии Френсиса Эдуарда Янгхансбенда (1863–1942). Англичане, перебив триста безоружных тибетцев у источника Хрустальный Глаз, ворвались в Лхасу, но уже не смогли застать там далай-ламу. Тот, с кем судьба определила мне встретиться в купе вагона в Новосибирске, ближний советник и в недавнем прошлом опекун Тубдэна Джамцо — бурятский выходец Агван Доржиев (1850–1938), помог далай-ламе бежать в Монголию и укрыться в российском консульстве. В Урге изгнанники были встречены салютом — залпом из двух орудий и винтовок полусотни русских казаков, составлявших охрану российского консульства.

Именно тогда Цыбиков вместе с Лхамой Норбоевной получил приглашение приехать в Ургу. Они помчались на перекладных лошадях в сопровождении конного телохранителя. Прибыв в Ургу, они остановились в доме одного русского. Я думаю, что этот русский был не кто иной, как А. В. Бурдуков, живший в Монголии.

Кроме Цыбикова и переводчика Дылыкова, был вызван туда и знаменитый ученый Ф. И. Щербатской, большой знаток буддизма. Далай-лама, отступая от всяких правил, принял Щербатского и Цыбикова. Состоялась очень значительная беседа. Впоследствии Цыбиков очень подробно ее описал. При этом он очень волновался. Это было заметно даже его жене.

Цыбиков беседовал с далай-ламой как ученый-тибетолог, исследовавший Тибет по поручению Географического общества. Далай-лама говорил, что каменные ворота Лхасы всегда будут открыты для русских ученых — посланцев дружбы.

Простой народ поклонялся далай-ламе. Он сидел в паланкине на высоком кресле, покрытом желтой тканью. Там было сделано особое устройство. Снаружи видна была только ручка — как для переключения скоростей. К этому рычагу были прикреплены концы красивых желтых шнуров, на которых висела одна из священных тибетских книг. Верующие чередой проходили под паланкином. Ручка приходила в движение, и книга касалась каждого поклоняющегося. Считалось, что он уже благословлен далай-ламой. Далай-лама благословлял монгольских богомольцев также легкими ударами жезла с кистью из шерсти яка. Но когда Цыбиков приблизился к «живому богу», далай-лама задержал поднятый жезл и прикоснулся левой рукой к плечу Цыбикова, воздав ему особую честь.

Далай-лама был очень скромным человеком. На него не раз надвигались с фотоаппаратом, но он сказал: «Нет, этого не надо делать». Тогда русский художник Н. Я. Кожевников, прибывший в Ургу вместе с П. К. Козловым из Петербурга, попросил далай-ламу посидеть спокойно только несколько мгновений и быстро набросал его изображение. Этот портрет, переснятый фотографом, и был привезен Цыбиковым из Урги.

Хочу ли я видеть далай-ламу?— спросила, улыбаясь, Лхама Норбоевна, и на столе появился портрет Тубдэна Джамцо, заключенный в желтую рамку. Это было изображение далай-ламы, созданное художником Н. Я. Кожевниковым.

Какие последствия политического и научного порядка имела беседа Ф. И. Щербатского и Цыбикова с далай-ламой, мы не знаем, зато известно, что П. К. Козлов получил приглашение приехать в Лхасу, и только стечение обстоятельств не позволило ему осуществить эту поездку.

4

…Каждый день в скромный домик Цыбикова приходили люди, предлагали мне свою помощь в поисках новых данных об агинцах, путешествовавших в Тибет. Вот приехал молодой бурят с короткой винтовкой за плечами. Спрашивает: «Здесь русский?» — «Здесь». — «Дайте мне с ним поговорить. Мы очень рады, что он приехал, что вспомнили Цыбикова». Я спрашиваю: «Куда вы едете?» — «Я еду на дальние пастбища». Ему дают чашку чая, он прощается и уходит.