Ниже нуля - Брет Эллис

Если особенно не присматриваться, отец выглядит довольно здоровым. Он дочерна загорелый, две недели назад в Палм-Спрингс ему пересадили волосы, так что теперь у него на голове копна светлых волос. Вдобавок ему сделали подтяжку на лице. Когда он оперировался, я ездил проведать его в «Седарз-Синай» и помню его лицо в бинтах и как он то и дело тихонько их трогал.

– Почему ты не берешь как обычно? – искренне удивляюсь я, после того как мы сделали заказ.

Он улыбается, показывая протезы:

– Диетолог не позволяет.

– А-а.

– Как твоя мать? – холодно спрашивает он.

– Она в порядке.

– Что, абсолютно в порядке?

– Да, она абсолютно в порядке. Секунду, не больше, меня подмывает рассказать ему о припаркованном у дома «феррари».

– Ты уверен?

– Не о чем беспокоиться.

– Это хорошо. – Он медлит. – Она по-прежнему встречается с этим доктором Грейном?

– Угу.

– Это хорошо.

Пауза. Останавливается еще один бизнесмен, потом уходит.

– Ну, Клей, что ты хочешь на Рождество?

– Ничего, – говорю я через какое-то время.

– Хочешь продлить подписку на «Верайети»?

– Она уже продлена. Еще пауза.

– Тебе нужны деньги?

– Нет, – отвечаю я, зная, что он сунет мне их потом, может быть, после «Ма-Мезон» или по дороге в его офис.

– Ты выглядишь худым, – замечает он.

– М-м-м-м.

– И бледным.

– Это наркотики, – бормочу я.

– Я не расслышал.

Я смотрю на него и говорю:

– Я прибавил пять фунтов с тех пор, как я дома.

– А-а, – говорит он, напивая себе бокал белого вина.

Подходит еще какой-то бизнесмен. После его ухода отец поворачивается ко мне и спрашивает:

– Ты хочешь поехать на Рождество в Палм-Спрингс?

* * *

Однажды, в последний школьный год, я не пошел на уроки. Вместо этого один поехал в Палм-Спрингс, слушал старые кассеты, которые раньше любил, а теперь не слушаю, заехал в Санленде в «Макдональдс» купить кока-колы, а потом двинул в пустыню и затормозил возле старого дома. Мне не нравился тот новый, что купила наша семья; он был нормальный, но не такой, как старый. Старый дом был пуст, снаружи казался обшарпанным и неухоженным, кругом сорняки, телевизионная антенна упала с крыши, пустые банки валялись на лужайке перед входом. Бассейн был осушен, а на меня нахлынули воспоминания, прямо в школьной форме я сел на ступеньки пустого бассейна и заплакал. Я вспомнил все эти приезды по пятницам вечером и отъезды по воскресеньям, дни, проведенные в шезлонгах возле бассейна за игрой в карты с бабушкой. Но все воспоминания, казалось, померкли в сравнении с пустыми пивными банками, повсюду раскиданными на мертвой лужайке, и разбитыми окнами. Моя тетя пыталась продать дом, но, думаю, поддалась сентиментальности и оставила эти попытки. Отец тоже хотел, и действительно жаль, что никто этого не сделал. Они прекратили говорить об этом, но дом стоял между ними, разговор о нем никогда больше уже не заходил. В тот день я поехал в Палм-Спрингс не затем, чтобы поглядеть на местность или на старый дом, и не потому, что хотел пропустить школу. Мне кажется, я поехал туда потому, что хотел вспомнить, как было когда-то. Не знаю.

* * *

После ланча по дороге домой я заезжаю в «Седарз-Синай» навестить Мюриэль, поскольку Блер сказала, что она жаждет меня видеть. Она очень бледная и такая худая, что ясно различимы вены на шее. У нее также темные круги под глазами, розовая губная помада резко контрастирует с бледным лицом. Она смотрит аэробику по телевизору, на кровати раскиданы номера «Гламура», «Вог» и «Интервью». Шторы задвинуты, она просит раздвинуть их. Я исполняю эту просьбу, а она надевает темные очки и говорит, что у нее никотиновый голод и так хочется сигарету, что она «просто умирает». Я говорю, что у меня нет. Пожав плечами, она прибавляет в телевизоре звук и смеется над людьми, делающими упражнения. Она разговаривает мало, что само по себе неплохо, поскольку и я немногословен.

Я уезжаю со стоянки больницы, пару раз неверно поворачиваю, так что оказываюсь на бульваре Санта-Моника. Я вздыхаю, включаю радио, какие-то девчонки поют о землетрясении в Лос-Анджелесе [16]. «My surfboard's ready for the tidal wave» [17]. На следующем светофоре рядом притормаживает машина, я поворачиваю голову посмотреть, кто в ней. В «фиате» двое молодых ребят, коротко стриженных и с кустистыми усами, в клетчатых рубашках с короткими рукавами, жилетках, один с выражением крайнего удивления и недоверия смотрит на меня, что-то говорит другу, после чего они смотрят на меня оба. «Smack, smack, I fell in a crack» [18]. Водитель опускает свое окно, я напрягаюсь, он меня о чем-то спрашивает, но мое окно и верх подняты, поэтому на вопрос я не отвечаю. Водитель спрашивает снова, уверенный в том, что я какой-то актер. «Now I'm part of the debris» [19], – визжат девчонки. Зажигается зеленый, я уезжаю, но я в левом ряду, сегодня пятница, около пяти, дороги забиты, так что, когда я останавливаюсь на следующем светофоре – «фиат» снова рядом, и эти два ненормальных пидора смеются, тычут в меня пальцами, опять и опять задавая все тот же ебаный вопрос. Наконец я делаю запрещенный левый поворот, ухожу на боковую улицу, где на минуту встаю и, выключив радио, закуриваю сигарету.

* * *

Рип должен встретиться со мной в «Кафе-казино» в Уэствуде, и он еще не появился. В Уэствуде делать нечего. Гулять слишком жарко, я видел все фильмы, некоторые даже по два раза, поэтому я сижу под зонтиками «Кафе-казино», пью воду «Перье» с грейпфрутовым соком и смотрю, как проносятся по жаре машины. Закурив, гляжу на бутылку «Перье». За соседним столиком сидят две девушки шестнадцати-семнадцати лет, обе коротко стриженные, я время от времени посматриваю на обеих, обе кокетничают в ответ; одна чистит апельсин, другая потягивает эспрессо. Та, что чистит апельсин, спрашивает, не покрасить ли ей прядь волос в малиновый цвет. Девушка с эспрессо делает глоток и отвечает: «Нет». Первая спрашивает о других цветах, об антрацитовом. Девушка с эспрессо делает еще глоток, задумывается на минуту, потом говорит:

– Нет, прядь должна быть красной, а если не красной, то фиолетовой, но точно не малиновой и не антрацитовой.

Я смотрю на нее, она смотрит на меня, а затем я смотрю на бутылку «Перье». После паузы в несколько секунд девушка с эспрессо спрашивает:

– А что такое антрацитовый?

Черный «порше» с тонированными стеклами подкатывает к «Кафе-казино», из него выходит Джулиан. Заметив меня, подходит, хотя, похоже, без особого желания. Одну руку он кладет мне на плечо, я пожимаю другую.

– Джулиан, – говорю я, – как дела?

– Привет, Клей, – говорит он. – Что произошло? Когда ты приехал?

– Пять дней назад, – отвечаю я. Всего пять дней.

– А что ты тут делаешь? – спрашивает он. – Что происходит?

– Я жду Рипа.

Джулиан выглядит очень усталым, вялым, но я уверяю его, что он выглядит отлично, а он говорит, что я тоже, хотя мне и надо подзагореть.

– Эй, слушай, – начинает он. – Извини, что не встретился с тобой и Трентом тогда в «Картни» и поехал на том вечере. Понимаешь, у меня был напряг последние четыре дня, и я просто, просто забыл… Я даже не был дома… – Он трет лоб. – Ой, черт, мать совсем, наверно, с ума сходит. – Он останавливается, не улыбаясь. – Я так устал разбираться с людьми. – Смотрит мимо меня. – Черт, я не знаю.

Я смотрю на черный «порше», пытаясь проникнуть взглядом за тонированные стекла, и думаю, есть ли в машине еще кто-то. Джулиан начинает поигрывать ключами.

– Тебе что-нибудь надо, старик? – спрашивает он. – Я хочу сказать, ты мне нравишься, если тебе что-то нужно, заходи, хорошо?

– Спасибо. Мне ничего не нужно, правда. – Я замолкаю, мне делается тоскливо. – Господи, Джулиан, как ты? Нам надо как-нибудь встретиться. Я давно тебя не видел. – Я останавливаюсь. – Я по тебе скучал.

Джулиан прекращает играть ключами, смотрит в сторону:

– Со мной все в порядке. Как было… о черт, где ты был, в Вермонте?

– Нет. В Нью-Гэмпшире.

– А-а, да. Ну и как там?

– Нормально. Слышал, ты бросил «Ю-эс-си».

– А-а, да. Больше не мог. Полное фуфло. Может, на следующий год, знаешь.

– Да… – мямлю я. – Ты говорил с Трентом?

– А-а, старик, если я захочу увидеть его, я его увижу.

Еще одна пауза, на этот раз длиннее.

– А чем ты занимался? – наконец спрашиваю я.

– Что?

– Ну, где ты был? Что делал?

– А-а, я не знаю. Болтался по округе. Ходил на концерт Тома Петти в… «Форум». Он пел эту песню, ну знаешь, которую мы всегда слушали… – Джулиан закрывает глаза, пытается вспомнить песню. – Вот черт, ты же знаешь… – Он начинает мычать, потом поет: – «Straight into darkness, we went straight into darkness, out over that line, yeah straight into darkness, straight into night…». [20]

Девушки смотрят на нас. Я смотрю на бутылку «Перье», немного смущенный, и говорю: