Кто первым бросит камень - Марина Серова

А потом прибывают профессионалы, и тут уж от гостей ничего не зависит.

Если бы это случилось на улице или в поезде, я взяла бы на себя роль того, кто «пойдет посмотреть». В конце концов, я повидала на своем веку всякое, и огнестрелом меня не удивить. Да и депутату звонить в стрессовой ситуации я не стану — я точно знаю, кого следует известить в первую очередь.

Но я не на улице — у этого дома есть хозяйка, ей и принимать решение. Это первое. И второе — я здесь не просто так, я охраняю клиента. Его безопасность для меня важнее всего. И мое место сейчас рядом с Иваном.

Кстати, мой клиент нисколько не испугался. Поразительно, в первые дни он шарахался от проезжавших машин и ожидал стрельбы из подворотен. И вот теперь, когда случилось что-то по-настоящему серьезное, Ванечка с интересом вертит головой и хлопает ресницами наивных синих глаз.

Возможно, иностранец просто не осознал важности происшествия. Кажется, Хрусталефф решил, что это чересчур громко хлопнула пробка от шампанского. Но я-то знаю, что никакое это не шампанское… Что покой этого старинного дома нарушен навсегда.

— Лиза, я, пожалуй, пойду, посмотрю, что там такое, — не очень уверенно проговорил полный мужчина в светлом костюме. Его спутница судорожно вцепилась в его руку, не желая отпускать, но он деликатно освободился, после чего скрылся в доме, едва не задев меня плечом. Мы с Иваном так и стояли на ступенях, и нам пришлось расступиться, чтобы пропустить добровольца.

Ну вот, все и завертелось. Все как обычно. Ах как жаль, что мне не удалось увезти Ивана до того, как все это случилось! Вот что теперь будет, а? У иностранца через двенадцать часов самолет. Кто знает, на сколько затянутся следственные действия? Да просто для того, чтобы опросить на месте сотню человек, потребуется вся ночь! Это не считая официантов, музыкантов и прочую обслугу. А ведь еще нужно дать время криминалистам и следователям… Нет, в собственной постели мне сегодня точно не ночевать!

— Евгения, скажите, что происходит? — Иван подергал меня за руку, точно ребенок. Ну точь-в-точь недотепа-финн из кино про особенности национальной охоты! «Женя, что случилось? Зачем они поят медведя водкой?!»

— Я пока не знаю, Иван, — как могла вежливо ответила я, — но уверена, все скоро разъяснится.

Лицо иностранца разгладилось. Кажется, мой подопечный абсолютно доверял мне.

Мужчина в светлом костюме вышел из дома. Все лица обратились к нему, как если бы он был солнцем, а гости — подсолнухами. Перед собой решительный мужчина толкал Иржи, бледного до зелени. Дворецкий, камердинер, лакей и секретарь в одном лице сжимал в дрожащих руках охотничье ружье. Какая-то женщина пронзительно завизжала.

Елизавета Киприанова прижала к груди руки и нетвердым голосом спросила:

— Боря, ну что там?

Мужчина оглядел гостей, но скрыть что-либо было уже невозможно.

— Лиза, тебе лучше пойти посмотреть самой.

Киприанова взбежала по ступеням, секунда — и за ней ринулась толпа. Ну нет! Этого допустить нельзя!

— Всем оставаться на местах! — скомандовала я «милицейским» голосом. Конечно, толпу футбольных фанатов таким способом не остановишь, но на вменяемых людей старше пубертатного возраста это действует прекрасно. Я ухватила под руку Борю — очевидно, он был однокурсником Киприановой и довольно близким знакомым — и резко спросила:

— В каких вы отношениях с хозяйкой дома?

— Мы учились вместе, — растерянно пробормотал мужчина.

— Вы ведь не хотите, чтобы у Лизы были неприятности?

— Конечно, нет!

— Тогда постарайтесь обеспечить хоть какой-то порядок до прибытия полиции. Вас тут все знают, а потому послушают. Наведите порядок, только быстро.

Боря странно на меня посмотрел. Не знаю уж, за кого он меня принял — возможно, за сотрудницу службы безопасности в штатском, но зато прислушался к моим словам и принялся деловито распоряжаться. «Ребята из 412-й группы» оцепили площадку, «народ с мехмата» перекрыл дверь, и я со спокойной совестью поволокла своего иностранца в сторону.

— Женя, куда мы идем? Что случилось? — недоуменно вопрошал Хрусталефф.

Будь я одна, я непременно бы вошла в дом и узнала, в чем дело. Но у меня на руках, если можно так выразиться, был иностранец, так что оставалось только переместить его в безопасное место, то есть на скамеечку среди розовых кустов, и ждать приезда правоохранительных органов.

Как странно распространяются слухи. Вроде бы никто ничего толком не сказал, а все уже минут через десять знали, что умер старый гроссмейстер Киприанов. Старик найден в своем любимом кресле с коллекцией монет в руках. Получается, я последний человек, который видел гроссмейстера живым, — ну, кроме убийцы, конечно. Эх, жаль старика! Недаром мне померещилась темная тень за его спиной…

Полиция прибыла быстро — на хорошей скорости отсюда до города всего тридцать минут. Следственную бригаду возглавлял майор Пантелеймонов. Это было, пожалуй, на руку мне и особенно моему клиенту. С Пантелеймоновым мы пересекались, когда я в прошлом году влипла по самые уши в неприятности в связи с «делом покойной новобрачной». Та история была довольно запутанная. Началась она со стрельбы на ступенях загса, а закончилась вообще на деревенском кладбище, причем меня едва не похоронили заживо. Майор Пантелеймонов прибыл тогда весьма кстати.

Михаил Юрьевич отлично знал, кто я такая, и можно было надеяться, что нас с иностранцем не будут мариновать до утра как самых подозрительных из всей честной компании, а станут допрашивать в первую очередь.

Следственная бригада скрылась в доме. Потекли томительные минуты ожидания.

Но произошло нечто неожиданное. На крыльцо вышел Пантелеймонов. При его появлении все разговоры стихли. Майор откашлялся. Он больше всего походил на злодея-кулака из советского сериала «Тени исчезают в полдень», но я знала, что он умный и дельный дядька, из тех, на которых все держится. Такие люди, если им по долгу службы приходится совершать что-то против совести, после этого идут и крепко напиваются.

Майор был краток. Он сообщил, что в доме произошла трагедия — скончался восьмидесятилетний Иннокентий Петрович Киприанов. Я удивилась. Я здорово удивилась. Вообще-то это было довольно необычно — то, что полиция пускается в какие-то объяснения перед простыми гражданами. Но потом я подумала-подумала — и решила, что майор совершенно прав. На приеме присутствует сотня человек. Рты такому количеству народа не заткнешь, как ни старайся. Лучший способ остановить слухи, что уже начали курсировать в толпе, — это сказать людям правду (ну или то, что с этого момента будет считаться правдой) громко и во всеуслышание.

Гостям следует оставить свои координаты и контактные телефоны, после чего они могут отправляться по домам.

Гости загудели, переговариваясь, и потянулись к машинам. На выходе их встречали сотрудники полиции и записывали данные. Я прикидывала, как долго мне придется ждать, чтобы вывести со стоянки свой «Фольксваген». Первые автомобили уже отъезжали от дома, когда майор повернулся ко мне и произнес веско: «А вас, Евгения Максимовна, я попрошу остаться!»

Я выругалась — грязно, но исключительно про себя. Ну вот, чем моя персона заинтересовала майора? Ах да, Иржи! Наверное, камердинер заявил, что я приходила к старику незадолго до его гибели. Позвольте, почему же тогда отпустили на волю сотню гостей?! Ведь убийцей может быть один из них!

И только тут до меня дошло. Не было никакого убийства, вот ведь в чем штука! Старик Киприанов умер естественным образом — инфаркт или инсульт. В восемьдесят лет оно и неудивительно! А мы с ним еще шампанское пили, и я удивлялась, как лихо он хлопнул целый бокал! Может, именно спиртное спровоцировало приступ? Тогда получается, если бы я не зашла к старику, он был бы жив?

«Стоп, Охотникова! — одернула я себя. — Не надо принимать на себя все беды этого мира». Я ведь не заставляла Киприанова пить это злосчастное шампанское «Вдова Клико»… А все-таки мне жаль гроссмейстера. Блестящий был шахматист, и человек чрезвычайно обаятельный.

Позвольте, но при чем тогда выстрел?! Если гроссмейстер мирно скончался в своем кресле от старости, кто же тогда стрелял? И — главное — в кого?!

Ну ничего, Охотникова! Недолго тебе терзаться вопросами — Михаил Юрьевич вскоре разгадает все загадки. Я проводила завистливым взглядом отъезжающие автомобили и потащилась в дом вслед за Пантелеймоновым, а за мной шел недоуменно моргающий Иван Хрусталефф.

Мы поднялись на третий этаж. Дверь в кабинет была распахнута. Там суетились медики — двое санитаров укладывали на носилки тело гроссмейстера. Череп все так же стоял на столе, и песок больше не сыпался в часах — некому было их перевернуть. Шахматные фигуры застыли все в той же позиции, только кто-то передвинул ферзя. Шах и мат. С кем же играл старик после моего ухода? Кто вообще мог поставить мат гроссмейстеру?!