За пределом (том 3) (СИ) - Кири Кирико

— Вы очень добры, — заметил я спокойно, скрывая то, насколько же мне сейчас страшно. Любого нормального человека будет пугать такой набор инструментов, который однозначно используют на тебе. Я не настолько рехнулся, чтоб меня такое не трогало. — Не хотите мне зла, значит?

— Не боишься? — спросила негритянка, примеряясь к плоскогубцам. — Ты такой спокойный, что даже немножко странно. Признайся, тебе страшно, да?

Она словно хочет услышать это от меня.

— Не страшно перед пытками только больным людям.

— Не беспокойся, ты ничего не почувствуешь, — усмехнулась она.

— Тогда смысл этого?

— Если мы отпустим тебя целым и невредимым, это наверняка вызовет вопросы у твоего босса, — ответил китаянка. — Ты же не хочешь, чтоб он решил, что ты предатель? Всё должно выглядеть так, будто тебя пытали. Но да, ты ничего не почувствуешь.

— Спасибо, хотя меня это и не успокоило. И что сделаете? Вырвите ногти?

— И сломаем пальцы, который тебе не нужны.

Нет ненужных пальцев у меня.

— И лицо твоё отрихтуем. Зубы тоже некоторые удалим для правдоподобности. Всё-таки это в твоих интересах, чтоб он не догадался, поэтому всё должно выглядеть правдоподобно.

— Зубы мне бы пригодились.

— Не в этот раз, — похлопала она меня по щеке, после чего поднесла ко мне смоченную чем-то тряпку. — Сделай глубокий вдох, Томас. Ты ничего не почувствуешь.

Я бы не стал их благодарить за это.

Мне жаль свои зубы, ногти и пальцы, пусть я и вижу, что в данной ситуации невозможно перестараться. Потому что теперь был вопрос в том, что сделает со мной Бурый, когда узнает о провале. И чем хуже буду выглядеть я, тем больше будет похоже на то, будто бы мне пришлось несладко и тут моей вины нет, так как я сам попал в большие неприятности.

Я сделал глубокий вдох и почти сразу почувствовал очень странное головокружение, будто начал очень быстро засыпать, и перед глазами всё затуманилось. Просто терялся в собственном сознании. Ещё один вдох, и я уже ничего не чувствовал.

* * *

Боль.

Вечный спутник моей жизни. Душевная или физическая, она то и дело преследует меня, и это радует — так я по крайней мере понимаю, что ещё жив. И о да… боли было действительно много, когда я пробуждался. Буквально в каждой клеточке тела чувствовались её отголоски, которые расходились волной по мне. Особенно сильно болели пальцы, лицо и… всё тело.

Я даже не представлял, что со мной сделали, но постарались они на славу, мне даже не придётся притворяться, насколько мне плохо. Каждое движение сопровождалось болью, особенно от пальцев.

Но пробудился я в первую очередь из-за шума, а не из-за боли. Пока не двигался, она была тихой, вязкой и ноющей, не сильно мешающей. Но вот чудовищный скрежет металла, который раздавался откуда-то, резал слух, заставляя очень быстро просыпаться с гулко колотящимся сердцем. В первые секунды после наркоза мне даже показалось, что меня сминают в железной коробке.

Потребовалось время, чтоб сознание отошло от наркоза, однако уже сейчас я слышал, как где-то сигналили машины, причём грузовики, повторялось пиканье, когда самосвалы сдают назад, грохот, крики людей, рёв двигателей и гудение генераторов… Это всё смешивалось в один громкий гул, который давил на мозги, заставляя быстрее приходить в себя.

Я лежал в какой-то коробке. Ни сдвинуться, ни дёрнуться — ничего не мог. Даже перевернуться. Руки и ноги туго связаны, во рту чувствовалась намокшая тряпка, пропитанная кровью, которая позволяла мне лишь негромко мычать. Лица касалась какая-то ткань — видимо, мне на голову надели мешок. Это помимо того, что мне обвязали глаза тряпкой.

Ответ, где я, пришёл как-то сам собой — на свалке техники, где перерабатывают машины в металлолом. Понять мне это помогли как фильмы, где избавляются от трупов, так и окружающий меня шум и место, где я сам нахожусь, багажник, как понимаю. А меня случайно не переработают? Я, конечно, не думаю, что так оно и будет, но вдруг у этих ведьм такой извращённый юмор? Хотя иначе не было смысла столько со мной возиться… И всё же меня волнует, когда меня отсюда вытащат, так как рано или поздно дойдёт очередь и до моей машины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пока я лежал в багажнике какого-то утиля, ожидая развязки своего небольшого приключения, мою голову посещали разные мысли. Например, не игра ли это Бурого? Подставить меня или ещё что-то сделать?

Но, обдумав этот вопрос, смысла делать это так я не увидел. Разыгрывать весь этот спектакль, когда за мной спокойно могли зайти домой или убить в машине, смысла никакого не было.

А что, если и Бурый работает на кого-то? Что, если он готовил этот долгосрочный проект именно для того, чтоб захватить весь наркокартель? Например, Брюссель, босс картеля Верхнего города, вполне мог разрабатывать его всё это время, чтоб потом полностью захватить весь наркотрафик в городе. Такое вполне вероятно, кстати говоря. Я бы даже сказал, что очень вероятно. И если это так, то может имеет смысл сдать его Соломону?

Но после долгих размышления я отказался от этой идеи.

Даже если сдам его и мне поверят, неизвестно, что будет со мной потом. Бурый — это такой человек, который сто процентов успеет сорваться с места и спрятаться прежде, чем его схватят. И потом уже мне придётся следить за своей спиной, так как меня он точно не оставит в покое. То есть если я сдам его, то сам для себя могу создать угрозу жизни. А если разницы между тем, что я его сдам или же просто буду ждать своей участи, нет, зачем усложнять жизнь?

Был ещё вариант, что меня никто убивать не будет, но это не сильно меняло то, что он нас предал. Может другим и плевать, но не мне. Предал один раз, предаст и в следующий. А учитывая тот факт, что он нас ни разу не предупредил об опасности, шанс, что это повторится, был едва ли не стопроцентный. И однажды удача отвернётся от нас, как едва не отвернулась на последней миссии.

Так я и коротал время, стараясь не думать, что могу попасть под пресс вместе с машиной, пока неожиданно не услышал вдалеке знакомые голоса.

— Ты проверила тот ряд? — сквозь грохот я не мог точно сказать, кому он принадлежит, однако голос, ответивший ему, распознал без проблем. У нас осталась всего одна девушка в команде.

— Сейчас проверю! А он точно тут?

— Где-то здесь.

— Но где-то здесь — это вся свалка! А я про ряд спрашиваю, где мы ищем.

Ответ утонул в грохоте и лязге металла. И вновь тишина, если не считать вечный грохот работающей техники. Ни голосов, ни шагов. Я бы помычал, чтоб подать сигнал, но меня едва слышно из-за шума и тряпки во рту.

— А если его уже переработали? — раздался голос Гильзы ближе.

— Ищи давай, Гильза! — это уже был её брат, причём тоже где-то рядом.

Я даже немного смог вздохнуть от облегчения, так как это значило, что они где-то недалеко. Но ждать мне пришлось очень долго, прежде чем помощь нашла меня. За это время их голоса отдалялись и приближались ко мне. Причём, когда они отдалялись, я начинал очень сильно волноваться, так как таким образом они вполне могли пройти мимо меня.

— Его нигде нет! Я устала! И вообще, вдруг он уже давно мёртв? — я услышал, как кто-то сел на багажник машины, от чего она заскрипела. Начал мычать что есть сил, но меня никто не услышал. Причём мычал я во всю громкость своих лёгких, однако перемычать с кляпом во рту в багажнике машины шум работающей техники был не в состоянии. Казалось бы, вот оно, мой спасение, прямо за листом тонкого металла, но нет.

— Может мёртв, а может и нет. Надо найти его тело, чё расселась? — спросил недовольно Пуля.

— Отстань, Ром, я устала. И где Гребня ходит?

— Он проверяет тот ряд свалки, — ответил он. — Давай, надо найти Шрама или то, что от него осталось.

— Да мёртв он, зачем нам его труп? Пусть избавятся от него.

— Всё равно надо найти сначала. Может на нём оставили улики, которые выведут к нам. Эта хуесоска со своими людьми вполне могла оставить то, что выведет к нам.