Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ноги болели, но, если осторожно нажимать на педали и не останавливаться, боль почти не ощущалась. А вот затормозить, ударившись ступнями о землю я не мог — это было слишком больно! Приходилось останавливаться только возле песчаных куч: в мягкий песок наступать легче.
За день я доехал до последнего посёлка возле озера — Хор Ку. Отсюда начиналась длинная дорога в сторону Саги, ближайшего городка. По слухам, там даже был Интернет.
Увы, продолжить путь я не мог. На заднем колесе моего перегруженного велосипеда сломалось несколько спиц, а у меня не было инструмента, чтобы их заменить. Наш единственный набор велоинструментов украли солдаты во время переезда в грузовике — незаметно вытащили из кармана рюкзака. Без нужных ключей, велосипед было не починить, а проехать серьезную дистанцию на такой «восьмерке» — об этом не стоило и думать!
Я остановился в придорожном ресторане в надежде, что попутный транспорт заберёт меня в Сагу вместе с велосипедом. Но транспорта не было, пришлось заночевать тут же в ночлежке при ресторанчике.
На следующее утро я был полон надежд — вот сейчас остановится грузовичок и увезёт меня… но тщетно. В основном проезжали забитые под завязку туристические джипы. Мои ноги распухли и горели огнем. Ходить я не мог — еле ковылял. Всякий раз, заметив очередное транспортное средство, бросался через улицу, размахивая руками. Со стороны я, наверное, был похож на юродивого: грязный, заросший, неловко переставляющий ноги… Тибетцы смеялись. Но к вечеру уже вся округа знала мою историю — сочувствовали. Ночью я не мог заснуть — ноги болели ещё сильнее, чем днем. В голове крутилась только одна мысль: «Ещё нет тридцати, а уже инвалид…» Я гнал эти мысли прочь.
На утро ударил мороз, а весь двор оказался засыпан снегом. Я осторожно наступал шлёпанцами на нежную белую крупу, оставляя в ней следы. Солнце красиво освещало горы и озеро вдали. Сколько же времени мне предстоит провести в этой красоте?! Ещё один день страданий. Я снова кидался под проезжающие машины, но тщетно. Одного пассажира ещё взяли бы, но велосипед… Водитель проезжающего автобуса предложил увезти меня в Сагу за пятьсот юаней, а у меня осталось только двести пятьдесят. Уговоры не помогли. В этих местах привыкли брать с туристов втридорога. Говорят, чтобы уехать в Лхасу некоторые платили и по тысяче долларов.
Грубоватая, но добрая тётка, хозяйка тибетского ресторанчика, перестала брать с меня деньги за еду и ночлег. А я начал прикидывать, не устроиться ли мне здесь на работу? Я мог бы колоть дрова, мыть посуду, наливать чай посетителям. Только бы боль ушла!
Водителей, едущих в сторону Дарчена, я снабжал записками для Юры, в которых рассказывал, где нахожусь. Но не знал, поможет ли?
Итальянское спасение
Вечером мне показалось, что зрение меня подводит. Изо всех сил я таращил глаза на дорогу. Да, точно! По ней ехал… велосипедист. Но это был не Юра. Слишком дорогой велосипед, слишком модный. Багажные сумки к нему были прицеплены не только сзади, но и спереди, чтобы распределить нагрузку на два колеса. У такого, наверное, и спицы не ломаются! За рулём был невысокий, черноволосый иностранец. Возможно, у него есть инструменты?! Непременно должны быть!
― Хело! — вымученно улыбнулся я, перегораживая дорогу.
― Бонджорно! Как дела? — вежливо поздоровался велосипедист.
― Инструменты! Есть инструменты?! — крутил я пальцами в воздухе, будто отвинчивал невидимую, но очень тугую гайку.
― О! Инструменты! Я понимаю! Целая сумка инструментов! — иностранец спешился и отцепил от багажника пухлый баул, приятно звякнувший металлом.
Велосипедиста звали Маурисио. Он был итальянцем. Несколько месяцев назад Маурисио выехал в Тибет из Швейцарии. Итальянец подрабатывал механиком на велогонке «Тур де Франс». У него с собой были ключи всех видов, запасные спицы, шины, камеры, цепи — хоть открывай велосервис!
Лицо итальянца обветрилось и под гималайским солнцем приобрело цвет прошлогоднего картофеля со слегка облупившейся кожурой, но его велосипед был в идеальном состоянии.
Маурисио легко согласился помочь мне с ремонтом и подробно объяснил, что и как нужно регулировать. Он даже подарил мне запасной ключ для спиц. Но что самое главное: несколько дней назад Маурисио видел моего товарища в Дарчене живым и на велосипеде! Возможно, Юра проехал вперед и теперь ждал меня в ближайшем крупном городе? Скорее бы добраться до Саги!
До темноты мы благополучно исправили поломку, и рано утром итальянец поехал дальше.
Теперь, когда велосипед был исправен, ко мне вернулись энергия и желание действовать. Пусть я всё ещё был болен, но я решил продолжить путь самостоятельно, не ожидая милости от тибетских водителей!
Я отправился в находящуюся поблизости военную часть и спросил солдата на воротах:
― Эй! У вас есть доктор? Доктор? Йи-шен? У меня ноги болят!
― Тин бу дон… — сделал вид китайский солдатик, будто не понимает, о чём я толкую.
Но ему было не отвертеться. Я показал жестами пилюли, градусник, костыли и умирающего больного. К концу моей пантомимы на проходной уже толпился целый отряд военных, включая нескольких офицеров.
― A-а, доктор? — понял один из старших. — Доктора нет!
Он немного помолчал, а потом что-то сказал одному из солдатиков. Тот исчез и через минуту появился с коробкой лекарств. Мне выдали жгучие пластыри и тёмные горьковатые шарики-тянучки, завёрнутые в бумажки с иероглифами. Китайцы спасали меня уже во второй раз! Я наклеил пластыри на ступни, съел китайские шарики и почувствовал, что теперь готов ехать до самой Саги на велосипеде, несмотря на то, что это 450 километров горного бездорожья. При скорости 60–70 километров в день — неделя пути. В любом случае мне встретятся деревни, где я наберу воды или даже поем.
На прощание я обнял ресторанную тётку, прослезившуюся по случаю моего отъезда из Хор Ку, и решительно выкатился на дорогу.
Кочевая жизнь
Дорога — песок и камни. Ехать было тяжело, но тут главное — не останавливаться. До вечера успел проехать 40 километров. Ночевал на заброшенной ферме — поставил палатку в загоне для овец. Ночью было так холодно, что палатка замёрзла. Пришлось долго дышать на тент, чтобы сложить его и убрать в мешок. Чай в бутылке превратился в кусок льда. Но утреннее солнце меня отогрело, и я снова тронулся в путь, хозяин сам себе. Настроение стало лучше, и даже боль понемногу отступила.
По дороге я встретил двух симпатичных пастушек. Юные тибетки были до самых глаз укутаны в разноцветные тряпки. Их шеи украшали связки украшений и амулетов, а на поясах были красивые пряжки и связки колокольчиков. Тибетки пасли огромное стадо коз, а вместо хлыста использовали сплетённую из шерсти пращу. Когда трава на склоне заканчивалась, и наступала пора гнать стадо в другое место, пастушки вставляли в пращу камень и ловко метали его в одну из подопечных, чья морда смотрела в нужную сторону. Несчастная коза от боли подпрыгивала и в ужасе бросалась вперёд. Почувствовав опасность, всё стадо неслось вместе с ней и так пробегало некоторое расстояние — как раз на новый нетронутый участок пастбища.
― Хочешь попробовать? — смешливые пастушки протянули мне пращу.
Я вставил камень в волосяной мешочек, изо всех сил раскрутил пращу над головой и… отправил снаряд вертикально вверх, так, что он едва не упал мне на голову. Тибетки расхохотались и отобрали у меня орудие, пока я не травмировал себя или кого-нибудь еще.
К ночи я доехал до большого лагеря кочевников; договорился о ночлеге в одной из палаток, большой, квадратной, похожей на армейскую. И вот неожиданность: в ней уже сидел итальянец Маурисио, выехавший из деревни Хор Ку на полдня раньше меня!
Мы грелись возле очага. Хозяева подкладывали в огонь всё новые порции кизяка и подливали солёный чай в наши чашки. Я было достал пакет с цамбой, которую мне подарили по дороге, но на меня в негодовании замахали руками и вытащили свой мешок, намного больше. Цамба — это традиционное местное блюдо, без него немыслим ни один дом в этих краях. Обычная ячменная мука, которую тибетцы заливают молочным чаем и смешивают с ячьим маслом и сахаром, жамкая получившееся тесто рукой. Такие шарики из теста не очень вкусны, но насытиться ими можно. Предположить, что у тибетца нет в доме цамбы ― серьёзное оскорбление. Ещё и с собой дадут.
С каждой новой стоянкой мой мешок становился лишь тяжелее. В палатке кочевников был простой земляной пол, укрытый шкурами. Возле одной из тряпичных стен был сооружён алтарь с изображениями Будды, бодхисаттв, а также запрещённой фотографией Далай-ламы. В центре палатки раскинула железные ноги раскалённая печка-буржуйка. Её дымная труба выходила в открытую дыру в потолке. В эту дыру ночью светили звезды. Через неё же в палатку начал проникать лютый холод, как только остыла печка. Холод рано утром разбудил хозяйку, и ей пришлось вновь разводить огонь. Зато всё семейство и гости выползли из-под своих шкур уже в тепле.
- Рождение сложности: Эволюционная биология сегодня - Александр Марков - Прочая документальная литература
- Воспоминания - Елеазар елетинский - Прочая документальная литература
- Быт русского народа. Часть 4. Забавы - Александр Терещенко - Прочая документальная литература
- Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды - Александр Терещенко - Прочая документальная литература
- Почему нам так нравится секс - Джаред Даймонд - Прочая документальная литература
- Майкл Джексон: Заговор - Афродита Джонс - Прочая документальная литература
- Майкл Джексон: Заговор (ЛП) - Джонс Афродита - Прочая документальная литература
- Быт русского народа. Часть 3 - Александр Терещенко - Прочая документальная литература
- Люди, годы, жизнь. Воспоминания в трех томах - Илья Эренбург - Прочая документальная литература
- Амур. Между Россией и Китаем - Колин Таброн - Прочая документальная литература / Зарубежная образовательная литература / Прочая научная литература / Прочие приключения / Публицистика / Путешествия и география