Увечное перо - Александр Моралевич

И что там этот половой беспредельщик римский император Нерон, который всего-то для разжигания в себе страсти обкладывал свой первичный половой признак новорожденными младенцами! Нет, половой неукротимец генерал Смельчаков, вступая в связь с женщиной-вамп и цирковой укротительницей крупных кошачьих тов. Горской — распаляется ввиду ползания вокруг сами знаете чего сеголетков-тигрят.

Мало того: у маршала авиации Ивана Гагачеладзе Смельчаков умыкает его жену Эсперанцу, и НЕДЕЛЮ они опустошают в кровати друг друга, "разлучаясь только "по-маленькому" или "по-большому". А в коротких физиологических паузах Эсперанца играла генералу на виолончели, и "вид её с инструментом между ног приводил Смельчакова в полный экстаз".

Надо ли говорить, какая участь постигла оплот мира и социализма, девушку Глику, проживающую в соседней квартире? Да, весьма вскоре генерал загрузил её полость рта совершенно непищевым предметом. И комсомолка, гребчиха, которая, как когда-то её мама Гитлера, вполне могла похитить президента США Рузвельта — вместо этого просто-таки пошла по рукам.

Да, ляпнула не столь давно одна именитая гражданка фразу, ставшую крылатостью во всем мире: "В СССР секса нет!".

Есть, есть, был, да еще какой залихватский, утверждает "Москва ква-ква".

Но даже мочеполовизмы отступают в романе на второй план, когда ломится главная тревога: личное противостояние Сталина изуверскому, дорастающему до мистических величин Иосипу Броз Тито. И некому, некому довериться в своих тревогах вождю, кроме как генералу Смельчакову и его отряду смельчаковцев. Ведь разве годен для этого "одутловато небритый Кобулов"?

И вынув изо рта комсомолки непищевой предмет — с трепетом слушает генерал Смельчаков телефонные ночные излияния вождя. При этом вождь милостиво разрешает Смельчакову называть себя вполне панибратски — Иосиф, а если уж вконец смущается Смельчаков — то Иосиф-батоно.

Далее подлинное новаторство являет читателям романист. Ну, всему свету известны кол-гёрлс, осуществительницы секса по телефону. Но у Аксёнова по телефону вдрызг назюськиваются вождь и преданный ему генерал. И Сталин в отчаянии рассекречивает генералу, что Тито с острова Бриони, окруженный ордами гайдуков, вот-вот двинется на Москву и полонит её. Что делать?

Но взять ли нас голыми, тем более немытыми руками? И на случай захвата Москвы титоистами смышленый генерал всё в той же высотке (архитектор Чечулин) строит потаенный бункер, где может пересидеть вторжение титоистов Сталин, из высотки комплотировать нацию и сбросить титоистов в Яузу и Москва-реку. Сам же Смельчаков на подводной лодке "Советские профсоюзы" барражирует (под видом китообразного) в волнах Адриатики, близ Бриони. Москву же в его отсутствие патрулирует майор Чаапаев, смельчаковец до мозга костей.

Но даже первейшего друга Сталина обвел вокруг пальца изворотливый Иосип Броз Тито, для легализации в СССР снабженный паспортом Исаака Абрахамовича Джезказганова, бухарского еврея. Два гайдука, облаченные в форму "Аэрофлота", доставляют Тито в СССР. И эти же негодяи Мока Дивич и Света Кукоч на машине со священными и неприкасаемыми номерами московского горкома партии привозят Тито к Центральному рынку Москвы. Здесь Тито влезает в подземный ход, и соратники вспоминают, что точно так, во время партизанских действий, "пружинилась его жопа, громогласно выпускающая газы". И в разделочном цехе на рынке приподнимаются кафельные плитки пола, откуда и вылезает Тито. Здесь, чтобы не догадались чекисты, висит на крюке туша коровы, своей распяленностью обозначая точную карту СССР. А кругом тьма-тьмущая гайдуков, перекликающихся на сербо-хорватском, и все эти штурмовые отряды облачены в тюбетейки и чапаны, — чтобы выдавать себя за узбеков.

После этого, конечно, СССР обречен, и Сталин на подводной лодке бежит из Кремля в припасенный для него Смельчаковым высотный бункер.

Перед такой фантазийностью Аксёнова и Т.Толстой с её "Кысь", и Сорокину с его "Льдом",и, конечно, Борису Акунину — делать нечего. Если только и они не начнут писать в Биаррице. Нет, не выросли они из песочницы журнала "Юность", не одолеть им таких отрыжечных эскапад о джинсах, джинсах, джинсах, Армстронге "на ребрах" (ещё без присвоения имени Сэчмо), о стилягах, рок-н-ролле и прическах "кок". Да хоть комплотируйся Акунин с кем угодно — одолеть ли ему новатора прозы Аксёнова. Угнаться ли? Кишка у него тонка против "Москва ква-ква", где "…дежурил милицейский патруль, два олуха на ногах, плюс еще один в олухоидном мотоцикле с олухоидной коляской".

Уж каких только дерзновенцев нет нынче в прозаическом написаторстве, но кто же перешибет старого юносиста: "Все измазались кто чем: прованским маслом, губной помадой, помидорными ошметками, липким ликером какао-шуа, соплевидными плевками, плевкоидными сусалами, сусластым шлапом, а также общим щепетинством и куражистым зазоно-затором".

Знай наших!

Ведь читатель нынче каков? Не достучаться до него, не докричаться, а можно разве уж доцарапаться. И кто одолеет такой рубеж, чтобы десятками рассыпать по тексту умопомрачительную стилевую фигуру: "чуть-чуть слегка", "слегка чуть-чуть", "слегка несколько чуть-чуть", "слегка чуть-чуть не к месту", "слегка чуть-чуть слишком" и т. п.?

А это литературоведение? Да, в десятках томов расписано, что и великие поэты с возрастом переходили на прозу: Пушкин. Есенин. Пастернак…А с прозы на стихи — слабо? И торит лыжню из прозы в стихосложение дерзновенный Аксёнов, бестрепетно рифмуя "мотоциклы — цапли", "букв — подков", "сыскные — съестные", "неглупа — клубок", "роза — рагу", "поступь — пестуй"… Знай наших! Тут вам и переклик с будетлянством Велимира Хлебникова, и черты ЛЕФа, и футуристов, и концептуалистов, и имажинистов, которых — скопом — Н.С.Хрущев по невежеству и общо именовал "пидарасами". Но он ли, кукурузник, указ искусствам и литературе?

И будет просто огорчительно, если ЭКСМО не склонит Аксёнова сочинить продолжение к "Москва ква-ква". Некоего Хемингуэя упоминает в романе Аксёнов. И данный Хемингуэй сочинял — сидя на высоком табурете и болтая в воздухе одной ногой. А ежели ЭКСМО раскошелится да оснастит Аксёнова таким табуретом, чтобы болтал он в воздухе и толчковой, и маховой ногами? Ведь получится разлюли-малина, именно:

Несравненная Джуна, по родству грузинских кровей, реинкарнирует в бункере высотки Иосифа Сталина. А Москва — порт пяти морей. Чуя козни со стороны Путина — телепортант Сталин, освоив холотропное дыхание и энергетику Кундалини, устремляется по Яузе и Москва-реке на дельфине-торпедоносце к Черному морю. Но эсминец ФСБ "Борис Ельцин" под командой Патрушева бросается наперехват. Дельфин-торпедоносец, жертвуя собой, взрывает "Бориса Ельцина". Патрушева взрывной волной швыряет в кресло главнокомандующего силами НАТО. Иосифа же Сталина дайверы-оппозиционеры из "Яблока" доставляют в потаенное условное место. Здесь правнуки воздухоплавателей Джорджа Моккинакки и Ивана Гагачеладзе подхватывают Иосифа Сталина и в парапланах переносят на Кубу, к Фиделю Кастро. Который, как всем известно (и в значительной мере сильнее, чем марксизмом-ленинизмом) владеет магией вудаизма и является сантэро, как черным, так и белым, безупречно гадающим на тушках обезглавленных петухов.

Невзирая на пищевые нехватки по всему Острову Свобды — прогрессивная пеонка Инезилья Гонсалес жертвует вождям для гадания последнюю пропитательную надежду своей семьи — петуха. Рауль Кастро, обезглавив петуха мачете, передает тушку Фиделю. Ритуально брызнув каплями петушиной крови на мягкие юфтевые сапоги Иосифа, Фидель производит гадание. Здесь кишки петуха подсказывают, что надлежит прорыть под проливом подземный ход от залива Кочинос на Кубе до Ки Уэст, штат Флорида, США. Из подземного хода, как некогда Тито на Центральном рынке Москвы, вылезает Кастро. И вся миллионная диаспора

бывших беженцев с Кубы, презрев прежние обиды, под водительством Фиделя марш-броском движется на Вашингтон, который и покоряет. Но возникает загогулина: кому же после победы стать президентом Америки? Дальновидный российский сенатор Починок вывез из Москвы жену, чтобы она рожала в США. И по праву рождения на этой территории починковский отпрыскоид имеет право баллотироваться на пост президента. Чем младоПочинок и воспользовался. А уроженец захолустного грузинского города Гори Иосиф Сталин?

Но, истомленный империалистическим гнетом, американский пролетариат вспоминает актера Шварценэггера, родившегося в Австрии, а потому имеющему право стать в Америке губернатором, но не больше. "Долой порочную практику!" — во весь голос заявляет трудящаяся Америка. После чего в Конституцию вносится третья за двести лет поправка. После чего Иосиф Сталин, закономерно обскакав Починка, утверждается Президентом Америки. Со всеми крововытекающими отсюда последствиями..