Сионюга - Шломо Вульф

Около нашей двери явно не первую минуту околачивался высокий рыжий субъект, в котором я безошибочно признала так называемого первого помощника капитана. Это явление - вечная загадка для иностранцев. У их капитанов первый помощник - лучший из штурманов, а у наших кто только не ошивается на такой должности, от парикмахеров до строевых офицеров. Последний, говорят, как-то в присутствии местного лоцмана в Сингапуре скомандовал своему судну "нале-во!" и тем самым вошел в книгу рекордов морских глупостей. Зато для экипажа это самые опасные люди. Зачем моряк вообще плавает вдали от дома и семьи? Правильно - ради валюты и дефицита. При той же зарплате, что и на берегу, покупательная способность вдесятеро выше. А кто его может турнуть с такого хлебного места? Опять угадали - помполит. Поэтому на судах с ними обращаются, как с опасными сумасшедшими. Уши вянут от беседы нормального моряка с первым помощником. Ни одна передовица не содержит столько штампов.

Все это я Тане уже изложила - мне тут конкуренты не нужны. Накапаю я сама на мою милую "сионюгу" или нет - все-таки мне самой решать, а уж то, что любая ее фраза помполиту в конце концов ляжет на тот же стол, где ждут моего донесения, для меня сомнения нет.

Поэтому, когда он напросился к нам в гости и завел свои наводящие разговоры, я была просто в шоке. Таня словно преобразилась. Знаете эти фильмы тридцатых, которые и теперь история советского кино считает шедеврами, а мои уже взрослые близнецы называют "фильмами ужасов"? Ну, разные там Пудовкин, Довженко, Пырьев с их свинарками и прочими гапками. Так вот Таню словно Ладынина играла у нас на глазах. Что бы он ни спросил лозунг, что бы ни возразил - ярость благородная и снова лозунг. Скажем, за границей Таня не была, а в ответ: что вы имеете в виду? Мне что, мало шестой части суши? Мне мало пальм в Гаграх? Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна. Даже птице не годится жить без родины своей. И свобода моя лишь с тобой, родина тире мать... Егор Иваныч, как он представился нам, только беспомощно поглядывал на меня: она у вас что, недоразвитая? А мне говорили, что ленинградскую Корабелку кончала... Доктор технических наук, к тому же! Наконец, до него дошло, что умной женщине просто стыдно всерьез беседовать с человеком его низкого сословия. Это его обидело до дрожи в руках. Тем более, что мне он вопросы вообще не задавал, из чего я сделала неприятный для меня вывод и тут же решила по возвращении устроить Андрею Сергеевичу истерику. Нашел перед кем раскрывать наши карты! Впрочем, он мог получить инстукции параллельно, через партком пароходства, кого из нас и как щупать за вымя.

Впрочем, скоро выяснилось, что у него к нам дело, а осязательные инстинкты - просто издержки его профессии. Он попросил меня рассказать подвахтенному экипажу сегодня после ужина о судах типа "Норильск", на одном из которых мы находямся, а Таню - об общих тенденциях мирового судостроения и судоходства. Мы тут же согласились, а Таня, необычайно оживившись при слове ужин, спросила, как скоро это. Узнав же, что вот-вот, она вцепилась Иванычу в рукав и голосом колхозной доярки стала просить его нас проводить и усадить поближе к бачку. Тот оттаял, перестал на нее коситься в ожидании очередной выходки, напротив засмущался, что к нему жмутся таким бюстом.

В кают-компании капитан тут же представил нас комсоставу, заметив, что Татьяна Алексеевна Бергер и есть автор организации нашего рейса - от захода прямо с верфи в Финляндии в Мурманск до похода на Магадан. Все ей похлопали, хотя предпочли бы рейс в Ванкувер за зерном и тряпками. Нужны им эти бочки, сто лет бы их не видеть, вместе с чудной планетой - Колымой... Будь она чуть постарше и похуже фигурой, ни за что бы не сорвала аплодисметнтов за такую вредную для народа инициативу.

И на лекции, которую она провела, честно говоря, гораздо лучше меня, ей без конца задавали вопросы просто, чтобы ее голос лишний раз услышать и улыбкой полюбоваться.

А вот после лекции нас ждало нечто гораздо более интересное, чем разные там помощники тому, кому и так делать нечего... Ко мне с каким-то вопросом по теме обратился молодой человек лет тридцати в пуловере, надетом на водолазку.

Знаете, есть мужики, а есть мужчины. У мужика может быть твердое лицо, сталь-ной блеск в глазах, широкие плечи, волевой подбородок и волосатый увесистый кулак на всякий уличный случай. Но никогда нет такой складки губ, посадки голо-вы, точенных рук, воркующего низкого голоса, бархатных ресниц вокруг излуча-ющих силу глаз с дистанционным управлением женщиной.

Сам он, естественно, обалдел, переводя изумленный взгляд с затягивающего поту-стороннего лунного блеска в глубине моих глаз на Танино небесно-голубое сияние вовне. "Вы так специально всюду вместе ходите для контраста дня и ночи? - пошутил он. - Я просто теряюсь, на кого из вас смотреть..." "А вы следуйте за природой, - нашлась Таня. - День сменяется ночью и наоборот. И всем легко и весело на душе и теле."

Он представился судовым врачом Янушем Ковачем, тут же пояснил, что он русский венгр, что женат на венгерской же еврейке, которую соблазнил в Буда-пеште, вывез на Дальний Восток и впервые оставил одну, так как это его первый в жизни рейс. О еврейке он, естественно, упомянул после спектрального анализа наших фамилий и осторожного выяснения обстоятельств, подпортивших бывшую Смирнову. Сразу после лекции он пригласил нас "погулять", так как врачу делать вечерами решительно нечего, а нам - и подавно. Гулять можно было либо по палубе вдоль люков до бака и обратно, что вовсе неуютно при приличной скорости "Святска", ветре и морозе, либо по корме, где особенно не разгонишься, но зато променад защищен от встречного ветра надстройкой.

Тем более, что кильватерный след - самое красивое зрелище с борта судна ночью.

В первозданной безлунной и беззвездной метельной мгле вокруг нас вскипали белыми шапками валы и холмы. Они сталкивались, образуя пенные столбы, среди которых просто затерялось бы судно поменьше. Но внушительный черный корпус "Святска" только небрежно раскидывал это природное безобразие, почти не качаясь. Набегающие валы разбивались о него, как о бетонный мол. В воздухе пахло солью и грозой. А за кормой кипело и переливалось серебристое сияние.

Ян распускал хвост, как любой в его интересном положении. Мы дружно светили ему голубым и желтым, так как вещи он рассказывал удивительные, особенно в те годы, когда о восточных единоборствах было рекомендовано помалкивать. Начала Таня, рассказывая, как ее на пляже в Севастополе учили самбо одновременно ее любовник и его папаша - мастер спорта и отставной полковник морской пехоты. Януш сказал, что он тоже начинал было с самбо, но потом познакомился с одним китайцем, а тот оказался фанатиком карате. Тут же, не сходя с места, доктор Ковач задрал ногу выше головы и осторожно помахал ступней над моей шапкой. "Будь на вашем месте, - ласковым голосом уссурийского тигра сказал он, - какой-то противник, я бы двумя неуловимыми молниеносными движениями ступни, вот так, - он тактично перевел свой кед за борт, - загасил его ударами поочередно в оба уха." "А если бы это был опытный самбист? - ревниво возразила Таня. - Я не думаю, что он позволил бы вам махать вашей тапкой у него перед носом." "А вот вы и попробуйте, как самбистка мне этого не позволить." "Я против, - сказала я. - Если Таня отправит вас за борт, кто мне при случае вырежет аппендицит? Я уж не говорю, что я отвечаю за выгрузку в бухте Ногаева, а только Таня знает, как это делается. Так что и ее гасить ни в коем случае нельзя!"

Оба посмеялись, но нисколько не отменили эксперимента. Таня приняла стойку, а Януш покачался на расставленных согнутых ногах, распластавшись над палубой, издал оглушительный вопль ("крик разъяренной обезьяны"), взвился в небо и обвил шею Тани сзади одной ногой, приняв вес упавшей противницы на вторую ногу, установленную на палубу с устойчивостью швартовного кнехта.

"Ничего себе... - с трудом перевела она дух. - Бедный мой Арнольдыч! А он-то думал, что уронит кого угодно... Сдаюсь, Янек! И - с завтрашнего дня начинаю брать уроки. Попадись мне потом кто из этих самбистов..." "Смотря при каких обстоятельствах, - скептически заметила я. - Вот позавчера Танька применила прием, который и Янека поверг бы в панику." "Ну да?"

Я рассказала о вонючке в тамбуре и шапке на перроне.

***

Здесь у меня пропущенная глава... В ней янтарный блеск сауны и плеск подогретой морской воды ледяного Охотского моря в судовом бассейне. Здесь прекрасные женские тела и совершенство атлета Януша. Какие сложились между нами отно-шения? Что запомнилось больше всего? Кто знает! Полагаюсь на читательское во-ображение. Мы были молоды и хороши собой, в меру раскованы и рискованы, но вовремя брали себя в руки и не позволяли инстинктам овладеть разумом. Так что все было так, как было. "Сионюга" моя в этой главе выше всяких похвал.

2.