Каждый умирает в своем отсеке - Виктор Рябинин

– Где-то мы с тобой, Андрюха, долго параллельными курсами ходили, – как-то признался Пашка. – Смотри, жили в одном городе, школы закончили в одном году, да и учились в одном районе. Обоих загребли на флот. Опять же, в училище одновременно заявились. Может, мы с тобой какие-нибудь родственники, так сказать, седьмая вода на киселе? Как думаешь? Хочешь иметь такого крутого родственника?

Обычно после подобных длительных и регулярных рассуждений Андрей говорил, мол, в гробу он видал таких родственничков и посылал Пашку куда подальше. Тот оглушительно ржал и через неделю-другую снова начинал донимать корефана своими рассуждениями. При всех прочих достоинствах Пашка был еще и самым ушлым, пройдошистым и изворотливым парнем из неразлучной троицы.

Серега, которого все сразу же окрестили по-свойски Серым, был полной Пашкиной противоположностью. Серьезный и вдумчивый, он слыл рассудительным и авторитетным малым, за что его уважал не только весь курс, но и те, кто был постарше. Впрочем, почитали не только за это. Серый был сыном учителя физкультуры одной из питерских школ и лет так с пяти усиленно качал мышцы. В результате его фигура напоминала правильный треугольник, где два равных угла являлись богатырскими плечами, а третий – узкой талией, над которой угадывались квадраты мощного пресса. Серый не любил драться и потому всячески старался избегать всевозможных стычек. Это получалось не всегда. В училище, как и во всем военно-морском флоте, господствовала годковщина. Старшие курсы не упускали любой возможности поиздеваться и продемонстрировать превосходство над своими младшими коллегами.

Как-то после обеда зацепили Пашку. Тот, выходя из столовой, по своей привычке размахивал руками и рассказывал кому-то очередную веселую байку. Увлекшись, столкнулся со старшекурсником, ненароком угодив тому головой в грудь. Пашка, конечно, стал извиняться, но было уже поздно. Его обступили человека три, очевидно, дружки пострадавшего.

– Ты что, карась, забурел? Не видишь, куда идешь? – угроза немедленной расправы не заставила себя долго ждать.

– Ребята, я случайно. Не заметил, – лепетал Пашка, предусмотрительно отступая к стене.

– Так ты, салага, оказывается, не заметил! Ну, значит, будешь впредь замечать, – резкий удар в челюсть отбросил Пашку к стене.

Завидя это, Серый и Андрей стремглав бросились на помощь другу. Но Андрею, собственно говоря, ничего делать и не пришлось. В считаные секунды Серый самостоятельно расправился с обидчиками: один, чтоб не путался под ногами, с ходу был отправлен в нокаут, двух других морской пехотинец завязал узлом, причем так умело, как будто хотел продемонстрировать наглядный урок по захвату условного «языка» перед высадкой десанта на необорудованное побережье противника. После этого авторитет Серого в курсантских кругах стал еще выше, а прирожденный нахал Пашка еще месяца два рассказывал на всех углах, как они с Серым разобрались в начале с тремя, затем с пятью, а в конце концов – с дюжиной старшекурсников. Что-что, а красиво брехать Пашка умел. Как, впрочем, и дружить.

За год до выпуска, когда на горизонте уже замаячили офицерские погоны и кортики, Пашку как-то пригласили к старшему оперуполномоченному особого отдела. Особист честно отрабатывал свой хлеб и потому хотел владеть полной информацией об обстановке. Пообещав Пашке не забыть его при распределении, он предложил ему еженедельно информировать обо всем, что происходит в курсантской среде. Пашку прошиб пот, но он нашел в себе силы отказаться. Расстались они вполне мирно, если не считать, что особист на прощание многозначительно изрек:

– Вы, Антонов, человек еще молодой… Многого не понимаете… Впрочем, каждый из нас кузнец своего счастья и кузнец… несчастья…

Угроза сработала и превратилась в реальность месяца через два. В увольнении сердцеед Пашка как-то познакомился с девушкой из иняза. Лариса отличалась от подруг изысканным вкусом и свободными взглядами на все, включая политику и секс. Она была дочкой каких-то дипломатов, долго работающих за границей, проживала в огромной четырехкомнатной квартире под присмотром старой бабушки и… любила шумные компании. Пашка влюбился по уши и бегал к своей зазнобе каждое увольнение и в самоволки. Однажды под утро довольный и обласканный Ромео, лихо перемахнув через двухметровый забор и тайком пробираясь к курсантскому общежитию, был застукан с поличным. Обычно командование факультета сквозь пальцы смотрело на шалости выпускников, поэтому пойманный самовольщик получал пять нарядов или месяц «без берега». Самые злостные любители навещать в неурочное время прекрасный пол направлялись «отдохнуть» на гарнизонную гауптвахту. Пашку же с треском исключили. Ему, как бывшему торпедисту с атомохода, вменили в вину не только самовольные отлучки, но и связь с иностранцами (по сути, студентами – друзьями Ларисы, которые обучались в том же институте иностранных языков и нередко бывали у нее в гостях), многозначительно намекая на возможность разглашения какой-то виртуальной военной тайны. Во всей этой истории чувствовалась умелая и направляющая рука бойца невидимого фронта, не простившего Пашке отказа сотрудничать.

– Я этому гаду при случае все припомню, – вызывающе грозил куда-то в воздух Пашка, смахивая предательскую слезу и пытаясь в минуту расставания с закадычными друзьями сказать что-то важное. – Мужики, значит, не судьба! Не поминайте лихом, мне почему-то кажется, что мы обязательно еще свидимся!

Пашку по его настоятельной просьбе отправили назад на Тихоокеанский флот, где его след вскоре затерялся…

Потеря закадычного друга еще больше укрепила дружбу Андрея с Серым. Без Пашкиных авантюрных и плутовских идей и специфического юмора вначале было тоскливо. Но время, как известно, лечит, к тому же настала пора отправляться на последнюю перед выпуском стажировку.

4

Количество погружений и количество всплытий

Тот, кто придумал стажировки, был весьма неглупым мужиком. Эту простую истину Андрей уяснил сразу. Практика – это одно, а вот стажировка в офицерской должности – совсем другое. Разница – как между школой и институтом. Тут уже идет прикидка по полной схеме: научили тебя, бестолкового, за годы учебы хоть чему-нибудь, или ты под шутки-прибаутки коллег до скончания века будешь числиться на корабле обыкновенным балластом.

Андрей попал стажироваться на старую дизельную подводную лодку проекта 613, которая базировалась в эстонском Палдиски. Этот небольшой городок, расположенный километрах в сорока от Таллинна, был знаменит своим учебным центром экипажей атомных субмарин. Регулярно с Севера и с Тихого океана сюда приезжали учиться и совершенствовать свои знания и навыки экипажи подводных стратегических атомоходов. На фоне этого центра бригада старых торпедных «дизелей» выглядела куцей и игрушечной. Но это только на первый взгляд. Каждый уважающий профессию подводник знал: не будь в свое время дизельных лодок, не было бы теперь и атомных. Словно престарелые и старомодные родители, дизельные субмарины на фоне своих современных и навороченных атомных чад находились, конечно, на вторых ролях, но без них ни один флот мира не мог обойтись. Эти лодки поочередно ходили в море, где чутко прислушивались своим акустическим ухом к многочисленным шумам, пытаясь выделить в их многообразии те, что подводники кратко именуют целью. Главными противниками советских «дизелей» в то время на Балтике считались более современные немецкие дизельные подлодки проектов 205 и 206. Чтобы хоть как-то противостоять вероятному противнику, нашим безвестным героям подплава приходилось бороздить под электромоторами глубины Балтийского и Северных морей от одного до трех месяцев.