Дикая птица - Елена Кондрацкая

и перестанет путаться у меня под ногами».

Рогнеда остановилась у двери в покои и обернулась. Дарен отстал и едва стоял на ногах. Он медленно шёл, опираясь на стену. Яд работал быстрее обычного, видимо, из-за количества ран.

— Я… — выдавил царевич. — Помоги…

Рогнеда не двинулась с места. Мысленно считала его шаги. Интересно, насколько ещё его хватит? Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Дарен запнулся и упал к её ногам. Он тяжело дышал. Попытался подняться, но тело не послушалось, и он рухнул обратно.

— По-мо… — простонал он, но не смог закончить такое простое слово.

Рогнеда хмыкнула. Как легко. И ей даже не пришлось ничего делать.

«С другой стороны, — кольнула в затылок мысль. — Аньяна всем сказала, что я лишилась памяти случайно. Может ли царь заподозрить меня? Нет. — Рогнеда покачала головой. — Если я попрошу Аньяну, она скажет царю правду. А про то, что птицы мои знает только царевич. Знал».

Рогнеда подцепила ногой подбородок Дарена и приподняла так, чтобы свет луны упал на лицо. Он посмотрел на неё затуманенным взглядом, а потом зелёные глаза закатились. Рогнеда брезгливо тряхнула ногой, и его голова со стуком упала на пол.

— Вот и прекрасно, — пробормотала она и зашла в свои покои.

«Вот и всё, Рогнеда. Скоро ты станешь царицей. — Она села на кровать и сладко потянулась. — Родишь царю наследника. Единственного наследника».

«Но из-за смерти царевича свадьбу могут отложить. Или вовсе отменить», — вмешалась другая мысль.

«Глупости. Царь в меня слишком влюблён».

«Может, лучше подождать? И избавиться от него после свадьбы?»

Рогнеда задумалась. Какой в этом смысл?

«Если я его сейчас спасу, он станет мне доверять… И я смогу избавиться от него, когда он будет меньше всего этого ожидать… Да и за мной кто-то охотится. Он мог бы мне помочь выследить его. Сегодня он так меня самоотверженно защищал, если я смогу сблизиться с ним...».

«Нет. — Рогнеда тряхнула головой. — Нет, всё так прекрасно сложилось. Неизвестно, когда ещё представится такой шанс».

«Или можно влюбить его в себя. Сделать своим. И избавиться, когда…».

— А-агхр! — Она обхватила голову руками. — Поганый царевич!

Рогнеда соскочила с кровати, схватила со стола нож для писем и вышла из комнаты. Дарен лежал у двери и не двигался, в коридоре никого не было. Она присела рядом на корточки. Дыхание его было прерывистым, почти неслышным. Ему осталась пара минут. Пять — если повезёт. Хотя, это будут лишние минуты агонии. Рогнеда перевернула его на спину, провела лезвием по бледной щеке, по шее, на которой всё слабее и слабее билась артерия.

«Я точно об этом пожалею», — стучало в голове.

Стиснув зубы, Рогнеда выдохнула и чиркнула ножом по запястью. Отбросила нож и открыла Дарену рот. Свежая горячая кровь залила ему губы, и Рогнеда запрокинула ему голову, чтобы противоядие точно попало внутрь.

— Глотай, — приказала она.

Дарен на секунду приоткрыл глаза.

— Глотай!

Рогнеда положила ладонь на его горло, почувствовала, как под пальцами качнулся кадык. Отлично. Она убрала руки, позволив голове царевича безвольно завалиться на бок.

— Сегодня тебе повезло. Я позволила тебе жить, — тихо сказала Рогнеда, зная, что наутро он ничего не вспомнит, а затем запрокинула голову и закричала. — Помогите!!!

Глава 3. Сокол, что любит изумруды

Царь целовал Рогнеде руки за спасение единственного сына и обещал горы подарков. Ещё больше его обрадовало возвращение памяти. Частичное. Обдумав всё хорошенько, Рогнеда решила сказать, что вспомнила лишь его — мало ли, как она сможет использовать своё забвение.

«Должно быть, это любовь», — томно вздыхала она, изображая радость от внезапно вернувшихся воспоминаний.

— Моя б воля, тут же б под венец! — стонал Радомир. — Как бы зиму пережить, дождаться Весенних Уз, чтобы тебя своей сделать, солнце моё!

Рогнеда вежливо улыбалась и позволяла царю целовать себя.

— Думаешь, меня можно сделать своей, Радомир?

— Не лишай меня надежды, звезда моя. Я уж весь твой.

— Ой ли? И готов ради меня на всё?

— На всё и даже больше! — Радомир припал губами к её шее, рука нырнула под сорочку и заскользила по бедру, но Рогнеда его остановила.

— Я устала, — ласково сказала она, заглядывая ему в глаза. — И эту ночь хочу провести в одиночестве и дома. Много всего приключилось сегодня.

Радомир разочарованно выдохнул, но уступил. Поцеловал Рогнеду в щёку, пожелал добрых снов и покинул покои. Едва за ним закрылась дверь, Рогнеда принялась вытирать рукавом лицо и шею, чтобы избавиться от влаги поцелуев на коже.

Наскоро одевшись, она покинула Царские Палаты, запрягла в конюшне первого попавшегося коня и поскакала к дому. Пустые улицы Даргорода мирно спали, так что звон копыт эхом разносился по округе. Ночь выдалась лунная, светлая — редкое явление в разгар осени. Ближе к окраине города каменные дома сменились деревянными избами, и Рогнеда увидела резной конёк на крыше своего дома — самого высокого на улице. Щедрый подарок Радомира в её первый визит в Даргород, но ещё сдержанный — домик хоть и большой, но на самой окраине, чтобы не сильно волновать двор излишним вниманием царя к женщине, пусть и княгине, но всё же недостаточно богатой и знатной, чтобы это внимание привлекать.

Рогнеда спешилась у ворот и взлетела на крыльцо, у которого дремал Войко. На носу у него красовался огромный синяк от её утреннего удара.

— Госпожа! — подскочил он. — Мы так перепугались, когда ты убежала!

Рогнеда не обратила на него внимания и забежала в дом. Бросилась к лестнице — прямиком на чердак. Нужно было проверить, остались ли живые птицы — это единственное, что волновало её сейчас.

На чердаке было темно и тихо. Пол усыпан перьями и помётом. Под потолком висели пустые клетки, лениво покачиваясь от сквозняка. Круглое чердачное окно распахнуто. Она никогда его не закрывала. Она никогда не запирала клетки. Птицы всегда возвращались. Они всегда возвращались домой. К ней.

На глаза навернулись слёзы, и Рогнеда стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Позади послышалось напряжённое кряхтение — это Войко взбирался на чердак.

— Что-то стряслось, госпожа? — кудрявая голова слуги высунулась из проёма в полу.

Рогнеда взвыла. Ей нужно было куда-то деть страшные чувства, раздиравшие и давившие грудь. Она потеряла всех своих птиц! Она убила