Дисциплинарный санаторий - Эдуард Лимонов

Больше других повезло Че Геваре. Потому что его личность укладывалась в популярную традицию последнего идеологического движения — марксизма. Авторитет марксизма легализировал личность Че, расшифровал ее для массового больного. По поводу того, что Че — герой, возражений нет. Плакаты с его изображением продаются на парижских набережных вместе с фотографиями Джеймса Дина, Мэрилин Монро и голых задов. Были возражения против того, чтобы Че существовал. Потому его убили. (Топтание охотников вокруг трупа убитого в Альпах волка, недавно показанное в тележурнале, удивительным образом напомнило мне знаменитое фото группы боливийцев и цэрэушников вокруг трупа Че.) Для Героя смерть — профессия, потому слезопуекания неуместны. («Права человека» — Хартия Трусости больных, но не героев.) И пылает Че с парижских стен трафаретным красным обличьем, под которым надпись: «Мутоны[32], проснитесь!» (Можно называть смирных больных также и мутонами, и домашними животными, и по-иному — важен факт отсутствия свободной воли, не убитой пытками, но атрофированной постепенно закармливанием…)

Когда начался процесс одомашнивания человека? Один из эпизодов состоялся на пляс де Вож еще в XVII веке. Администрация давно поняла, что больше всего ей подходит тип безопасного, послушного человека. Дабы создать оный, следовало подавить частную инициативу. Предок современных директоров санаториев и их идол — кардинал Ришелье проживал в доме 21 на пляс де Вож. 12 мая 1627 года, протестуя против королевского декрета (составленного Ришелье), запрещавшего дуэли, граф Монтморанси-Бутевилль и его секунданты Ла Берт и де Шапелль встретились и скрестили шпага под окнами Ришелье с маркизом де Бэврон, Бюсси д'Амбуаз и Букэ. Бюсси был убит, Ла Берт ранен, Бэврон и Букэ сбежали в Англию, но граф де Монтморанси и де Шапелль были арестованы, приговорены к смерти и обезглавлены на Грэвской площади. Не смейте распоряжаться вашими жизнями как вам заблагорассудится. Они принадлежат государству!

Так давно они стали наступать на нашу свободу. Не желая, чтоб мы убивали друг друга поштучно, следуя нашим симпатиям и антипатиям, администраторы всегда имели для населений другие планы: чтобы они дисциплинированно и сплоченно погибали в коллективных битвах против других толп. Если в момент казни Монтморанси и де Шапелля тогдашнее общественное мнение, во всяком случае, часть его, сочувствовало им, в нашу эпоху возбуждающийся все более маржинализирован[33], все более непонятен толпе. Баадера и Ульрику Майнхофф осудили и больные, и группу Баадера иначе как «бандой» media (она не только и не столько рупор общественного мнения, как создатель его и навязыватель-диктатор) не называла. Санаторий перешел на режим мягкого насилия, да, но возбуждающихся наказывают не менее жестоко, чем в 1627 году. Разумеется, Баадер и его сторонники знали, на что шли, начиная войну с государством, однако их «самоубийства» в тюрьме строгого режима выглядят совсем уж неблагородно, даже по самым низким стандартам человечности. Даже убийство Че в боливийской западне выглядит благороднее.

Последние десятилетия герои — редкость исключительная, как волки в европейских лесах и горах. С распространением идей устройства «хорошей» жизни для возможно большего количества человеческих существ больные и администрация совместно проводят планомерное уничтожение героев — возбуждающихся. В навсегда устроенном, защищенном PAIX ATOMIQUE, обещающем быть многотысячелетним Райхе созвездия блистательных санаториев герои не нужны. Так американские колонисты уничтожали индейцев как лишний элемент в той жизни, которую они устраивали. Метод геноцида героев характерен для всей евроцивилизации (Союз Советских с блоком включительно). Враг вначале выбирается и осуждается морально; подбираются свидетельства и доказательства его отрицательности и злобности («холодная», «моральная» война). Распространение идеи об ущербности, злобности, монструозности группы, нации, расы, социального или биологического меньшинства влечет за собой закономерно физическое уничтожение монстров. Индейцев, шуанов, троцкистов, коммунистов в Индонезии, Че Гевары, бомбардировка Каддафи американской авиацией, уничтожение «банды» Баадера… За уничтожением каждой группы возбуждающихся следует обыкновенно волна превентивных мер: попытка создания условий, при которых возбуждающиеся не смогут возникнуть. Средство к достижению этой цели — усиленный надзор администрации за внутренней жизнью санатория и кооперация санаториев в борьбе против возбуждающихся. Рекомендую проследить, например, недолгую историю «Интерпола», совсем недавно еще невинной архивной организации. Значение ее в межсанаторном полисировании все разбухает, и сегодня она находится в центре глобальной Антанты против «терроризма», в составе Антанты и социалистические санатории стран Восточного блока. Уже в 1978 году Болгария позволила ФРГ арестовать на своей территории члена «Баадер-Майнхофф банды». Поучительна и история ООН, все более принимающей на себя функции репрессивного органа, карателя возбуждающихся стран. Опасность существительного «террорист», возникшего из прилагательного, заключается в опасной расплывчатости его значения. (Известно, что администрация Виши называла в свое время «террористами» тех, кого сегодняшняя администрация называет-героями Сопротивления.) Обозначая некогда метод, сегодня «террорист» обозначает суть. Сегодня всякая организованная борьба радикальной вооруженной группы против легальной администрации санатория будет подавлена объединенными силами всех санаториев блока. Когда администрации двух блоков (Восточного и Западного) договорятся во всем, настанет тот невыносимый рай на земле, тот «мир во всем мире», каковой так усиленно желали реализовать администраторы-утописты всех мастей. К этому идет дело. Возбуждающихся уже лишили морального права возмутиться против администрации санатория.

Первые попытки узаконить геноцид героев толпой нормальных граждан — больных, очевидно, следует относить ко времени Французской революции. Лозунг Egalité[34], выдвинутый ею, был воспринят толпой заведомо ложно. Смысл его: всякий гражданин имеет равные с другими права перед законом — был радостно истолкован толпой в более широком и лестном для нее смысле: всякий человек равен другому; мы все одинаковы; Моцарт равен консьержу. Радостно хамствующий «гражданин Ромео» предложил отмечать день 21 января 1793 года съеданием блюда «свиной головы или свиного уха в каждой французской семье, в память счастливого дня, когда проклинаемый Людовик XVI пал и освободил нас от своего мрачного присутствия». «Патриот Паллой» (прототип современных бизнесменов удачи, Бернар Тапи своего времени, знаменитый тем, что наладил продажу камней Бастилии в качестве сувениров) тогда же украл и проэксплуатировал идею «гражданина Ромео» в личных целях. Он написал Баррасу и другим членам Директории, приглашая их разделить с ним обед — фаршированную свиную голову,— отметить годовщину смерти «тирана». Бывший директор Франции (тогда она, разумеется, еще не была санаторием, но чем-то вроде колонии с очень расшатавшейся дисциплиной) Людовик вызвал своим падением ликование толпы граждан. Не меньшее ликование та же толпа проявила, присутствуя в июле 1794-го при казни Робеспьера и его сторонников. People любит казни больших людей. Казни утешают народ в его посредственности. С энтузиазмом встречая въезд в столицу Людовика, де Голля и Петена, People с таким же энтузиазмом провожает их в зал суда, на гильотину или в отставку.

То, что возбуждающиеся вынужденно подавлены в нем,— чрезвычайно опасно для санатория. Ведь на долю этого minorité[35] приходится куда большее количество взрывчатой жизненной энергии, чем на долю многомиллионноголового People. Прихоть биологии (или Творения) не уравняла всех намеренно, но дала меньшинству человечества много более life force.[36] Присмотритесь к жизни. Никакая группа людей не избегает мгновенного отбора, селекции. В классе школы, в метро, в автобусе, в магазинах и на танцевальных площадках немедленно устанавливается своя, для каждой группы, табель о рангах. Неравенство в человеческом коллективе утверждают все театральные пьесы человечества. Неизменно наличие главных героев, второстепенных и участников последнего класса, без имен (второй слуга, третий стражник). Обе (всегда противоборствующие) основные биологические группы необходимы для нормального функционирования человеческого рода. People предназначен для сохранения вида, возбуждающиеся — для поддержания человечества в состоянии постоянных метаморфоз. Человечеству всегда удавалось до сих пор (независимо от республиканских или деспотических форм правления в его коллективах) интуитивно сохранять баланс рабочих отношений между этими неравномерными ни в каком отношении группами. В санатории этот баланс нарушен. В санатории большинство возбуждающихся бессмысленно подавлено, они оттеснены от участия в работе организма общества. «Нетрудоустроенные по специальности», вынужденные быть узниками санатория, подвергаясь постоянно небывалому давлению, они есть наиболее угнетенный класс санатория. Потому неудивительно, что реализовавших себя возбуждающихся все чаще поставляет несанаторный мир (Че, Каддафи, Мишима…). Там они находят больше свободы поведения.