Очарованный - Барбара Картленд

— Но этот виноградник всегда по праву принадлежал Линчестерам, — высокомерно ответил герцог.

— К черту все это! Подумай, на каких условиях ты женишься! — пытался образумить друга Гарри.

— А почему бы и нет? Она хорошо воспитана — никто не может возражать против этого, — я слышал, что она красавица, и, откровенно говоря, Гарри, я полагаю, что Ане пришло время жениться.

— Я думаю об этом все последние пять лет! — сказал его друг. — Тебе пришло время остепениться и, самое главное, — завести наследника.

— Ты рассуждаешь, совсем как моя бабушка, — улыбнулся Сильваниус.

— Твоя бабушка очень разумная женщина, но как твой старый друг я должен тебя предупредить, что ты выбрал не самый лучший способ для женитьбы.

— Ты говоришь со знанием дела! — сказал с издевкой герцог.

— Нет, но я хочу сказать тебе одну вещь: я никогда не свяжу себя брачными узами с женщиной, пока не буду полностью уверен, что люблю ее и смогу выносить ежедневный разговоре ней за завтраком.

— Нет такого закона, который обязывает мужа разговаривать с женой за завтраком, — запротестовал герцог.

— Нет такого закона, который требует, чтобы ты выслушивал ее, — ответил Гарри. — Но в браке есть неизбежные вещи.

Сильваниус стоял спиной к камину с таким выражением лица, которое говорило его другу, что спорить с ним бесполезно.

— Очень легко, Гарри, — сказал он, — критиковать и выискивать ошибки у других, но ты, как и добрая дюжина моих родственников, един в убеждении, что мне надо жениться!

— Тебе действительно пора это сделать, — пробормотал Гарри.

— Но я не какой-нибудь зеленый юнец, который готов влюбиться в первое попавшееся хорошенькое личико, — продолжал герцог, — и я не настолько глуп, чтобы считать, что недавняя школьница представляет для меня интерес или знает что-нибудь из того, что меня может в ней заинтересовать.

Гарри попытался возразить, но Сильваниус протестующе поднял руку.

— Дай мне закончить, — сказал он. — Я тщательно обдумал это. Если мне приходится жениться и самому выбирать жену, я должен жениться на молодой девушке. Я должен иметь основания полагать, что она будет достаточно умна, чтобы быть приятной не только для меня, но и для моих друзей. И если она будет достаточно хорошо воспитана, она будет мне благодарна за то, что сидит рядом со мной за столом, и на нескольких ошибках научится быть хорошей хозяйкой.

— Я согласен со всем этим, — сказал Гарри, — но как вы будете чувствовать себя, когда останетесь вдвоем?

Лукавая усмешка пробежала по лицу герцога, и он ответил:

— Здесь я согласен с тобой. Но почему мы должны оставаться вдвоем, за исключением крайне редких случаев?

Сильваниус прошелся по комнате и продолжил:

— В старые времена, как ты прекрасно знаешь, в доме таких размеров жили не только герцог и герцогиня или, прежде чем моя прабабушка получила этот титул, маркиз и маркиза Честер!

Он слегка улыбнулся и продолжал:

— Здесь жили их дети, другие родственники, бабушки и дедушки, двоюродные тети и дяди, племянники и племянницы, старые друзья, нянечки, гувернантки и множество слуг! По сути, дом постоянно был наполнен людьми, не говоря уже о гостях, которым оказывалось особое внимание круглый год, о чем свидетельствуют дневники того времени.

Гарри рассмеялся.

— Так вот какую жизнь ты собираешься вести: что-то вроде главы большого семейства или, лучше сказать, — короля во главе собственного двора? Надеюсь, я буду приглашен ко двору Вашего Высочества?

— Неужели ты думаешь, что может быть иначе? — спросил герцог. — Но, серьезно, Гарри, ты улавливаешь идею?

— Конечно, я понимаю, куда ты клонишь, и очень надеюсь, что твоя будущая герцогиня окажется именно такой, какой ты ее представляешь: куклой на веревочках, за которые ты будешь дергать. И которая будет продолжать танцевать, когда ты ее заведешь, даже после того, как ты уйдешь и оставишь ее одну.

— Не читай мне проповедей, — остановил его Сильваниус. — Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что существуют традиции аристократического быта, которые были заложены еще во времена Елизаветы, когда первый Честер построил здесь дом и пригласил королеву посетить его.

— Она приехала? — с интересом спросил Гарри.

— Конечно, и он истратил кучу денег, развлекая ее.

— Хорошо, ты не можешь пригласить сюда королеву, — сказал Гарри. — Но принц Уэльсский, несомненно, будет развлекаться на твоих вечеринках, и, следовательно, также будет и… Изабель?

В интонации, с которой Гарри упомянул имя графини, прозвучал вопрос.

— Да, будет и она, — медленно ответил герцог, глядя другу прямо в глаза.

— В таком случае я желаю твоей герцогине, чтобы она была напрочь лишена чувства юмора, — сказал Гарри. — Иначе она будет изжалена язвительным язычком Изабель, истерзана пытками от ее намеков и, несомненно, прежде, чем ты сможешь помешать атому, доведена до слез через пять минут после того, как Изабель войдет в этот дом.

— Я знаю, как укротить Изабель, — возразил герцог. — И я не позволю ей выкидывать подобные номера.

— Хотел бы я видеть, как тебе это удастся, — засомневался Гарри. — Она будет как львица защищать свою добычу от любых конкурентов, и у твоей жены вряд ли будет шанс устоять против ее когтей.

— До этого не дойдет, — резко возразил герцог. — В любом случае я полагаю, что все вокруг, включая тебя, будут относиться к моей жене с уважением.

— Мне всегда казалось, что слова «уважение», «долг», «обязательство»и «ответственность» навевают неописуемую скуку, — сказал Гарри. — Если у твоей жены будет хоть капля разума, она захочет иметь намного больше, чем просто уважение.

— Заткнись, Гарри! — взревел герцог. — Ты пытаешься заставить меня пожалеть, что я принял предложение герцога Норталертона. А между тем уже завтра я намерен отправиться к нему и официально просить руки его дочери.

Гарри Шелдон ничего не ответил, и после минуты молчания герцог воскликнул:

— Черт побери, где же выход? Ты хочешь меня женить. Все последние годы меня подталкивают к этому, а теперь ты сам стараешься воздвигнуть препятствия на пути к этому. Если я не женюсь на Каролине Алертон, значит, я женюсь на какой-нибудь другой неоперившейся школьнице.

Немного помолчав, Гарри ответил:

— Конечно, никто другой не принесет тебе такого огромного поместья.

— Никто! И что бы ни случилось, будущие поколения Нестеров, несомненно, будут благодарить меня за жертву, которую я принес для них.

— Жертва? Вот подходящее слово, — воскликнул Гарри. — Я должен понимать это так, что ты продаешь свою свободу за «миску похлебки»?