Жена на один год (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна

— Да это не подстанция, а черти что! — возмущенно кричал кому-то СанСаныч.

У ветра не было ни одного шанса заглушить своим воем этот голос.

— Там предохранители летят по три раза в год! — отвечал он кому-то.

— Достали уже! — возмущался через минуту. — Генератор на ладан дышит. Еще пару таких отключений, и со свечами сидеть будем!

— Да… И костер вместо новогодней елки палить, — ворчал уже спокойнее, но с той же громкостью.

В принципе, после этих слов можно было разворачиваться и без особых надежд идти включать генератор в собственном доме. Учитывая, что им никто не пользовался, проблем возникнуть не могло.

Но я еще немного постоял на крыльце. Закрыв глаза, позволил снегу умыть меня ледяными хлопьями. Глубоко вдохнул. И чуть не развернулся.

Какая-то непонятная сила заставила задержаться. Будто за руку схватила.

Ощущения были примерно такими же, как вчера поздно вечером на дне рождении одной повзрослевшей девчонки. Меня тогда буквально швырнуло в сторону лестницы, и ноги сами повели наверх.

Сейчас мозг снова чудил, отдавая странные приказы. Подсобка с генератором находилась с другой стороны дома. Но я и шагу не сделал в нужном направлении.

Наоборот, двинулся к забору, словно там было намагничено. И у калитки между участками чудом не провалился в сугроб, столкнувшись с чем-то маленьким, хрупким и слишком теплым для снеговика.

— Здравствуйте…

От тихого испуганного голоса по хребту как разрядом тока ударило. Пальцы, перехватившие тонкие руки в легком пуховике, пришлось разгибать почти насильно.

— Привет… снегурочка, — смог произнести я после того, как откашлялся.

— Вы?!

Словно не поздоровался, а предупредил, что буду стрелять, девчонка замерла.

— Извините, я вас случайно толкнула. Здесь так темно… не видела никого, — тут же начала оправдываться она.

Наверное, правильным было спросить, зачем вообще шла к его участку. Крыльцо депутатского дома находилось в другой стороне. Однако точно такой же вопрос, адресованный себе, заставил заткнуться.

Глава 4

Лера

Земля упорно выскальзывала из-под ног, будто я шла не по заснеженной дорожке, а по эскалатору… против хода.

С головой тоже был непорядок. О том, чья рука поддерживает под локоть, мозг не желал думать категорически. А глаза готовы были смотреть куда угодно, но не на суровый профиль Никиты Лаевского.

Больше всего это походило на сон.

Один из многих.

Я ни за что не призналась бы ни родителям, ни Наташе, ни, тем более Никите, но иногда он мне снился. Порой с комплектом для рисования в руках. Порой рядом с Демоном на лужайке возле дома.

Обычно это случалось, когда в реальной жизни становилось совсем худо. Никита словно разделил с родителями обязанности. Они почти не приходили ко мне. Снились лишь, когда сильно уставала или нужен был чей-то совет. А в самые тёмные дни, когда папу и маму нельзя было даже вспоминать, караул во сне нёс Никита.

С важным видом он иногда что-то рассказывал, сидел рядом, спрашивал… совсем как на балконе вчера.

Но ни в ресторане, ни во сне он никогда ко мне не прикасался!

— Заходи, не стесняйся. Я сейчас включу генератор, и станет светло. — Только в просторной гостиной Никита выпустил мою руку, будто до этого опасался побега.

— Спасибо… — Сердце в груди забарабанило так громко, что я не услышала своего голоса.

— Оставлю тебя ненадолго. Ты ведь не боишься темноты, правда?

Ума не приложу, чем я выдала свое волнение, но, отойдя всего на пару метров, Никита вернулся.

В ответ, наверное, нужно было сказать «нет».

Темноты я уже давно не боялась. Детдом вылечил этот страх слишком качественно. Стараниями других детей, недовольных, что в их отстроенный мир вторглась домашняя новенькая, за короткий срок от фобии не осталось и следа.

Но сейчас открыть Никите правду я не могла.

Произнести «боюсь» было безопаснее, чем сознаться. Язык не поворачивался сказать, что я первый раз одна в доме с мужчиной. А ещё, что от одного вида этого мужчины у меня подгибаются ноги, и где-то под сердцем предательницы-бабочки расправляют свои шелестящие крылья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да. Темноты боюсь. — спасаясь, как болванчик, закивала я. И пока меня не потянули вместе включать генератор, быстро исправилась. — Но минуту потерпеть смогу. Не волнуйся. Иди.

В темноте читать мысли с моего лица, похоже, было сложно. Никита несколько секунд всматривался. Хмурился, будто прогонял слова на встроенном детекторе лжи. А потом ушел. Тихо, точно так же, как подкрался к калитке.

Не дыша, я проследила, как в проеме двери исчезли плечи, и без сил рухнула в ближайшее кресло.

Вокруг была чужая гостиная. Диваны, камин, какие-то стеллажи. Я видела очертания каждого предмета. Чувствовала незнакомый аромат — что-то смолистое, хвойное. Но до конца так и не могла поверить, где я и как здесь оказалась.

Серое вещество в моей голове помогать отказывалось.

«Тебе не двенадцать и не четырнадцать. Ты совершеннолетняя. Нет ничего особенного в том, чтобы провести ночь под одной крышей с соседом», — внутренний голос был похож на голос Наташи. Но и как все ее рассказы о мужчинах, не успокаивал.

«Он рядом! Целая ночь впереди», — шептал уже другой голос. Он больше походил на мой собственный, только очень робкий, дрожащий.

Его слушать было и страшно, и интересно одновременно. Почему страшно, я не могла понять, как ни пыталась. Все прежние мои страхи не были похожи на этот. А любопытство… оно словно маленькими колючками впивалось в кожу, заставляло щеки гореть и мешало нормально думать.

Словно на иголках я ждала возвращения хозяина дома. Забыв раздеться, всматривалась в темноту. А когда неожиданно зажегся свет, чуть не вскрикнула от неожиданности.

Такой растерянной и перепуганной Никита меня и встретил.

Серо-зеленые глаза со странным выражением прошлись по закутанной в пуховик фигуре, мазнули быстрым взглядом по старым удобным уггам и остановился на лице.

— Нет, со снегурочкой я все же ошибся, — на красивых мужских губах мелькнула едва заметная улыбка. — Ты из другой сказки. Пока не могу понять какой.

— Наверное… про девочку, которая забралась в дом к семье медведей. — Нервная система заиграла похоронный марш, и из груди вырвался безумный смешок.

— Это та, которая оставила медведей в разрушенном доме, а сама сбежала?

Никита не стал ждать, когда я приду в себя. Он сам подошел к креслу и осторожно, с самым бесстрастным видом принялся распаковывать меня из вороха зимней одежды.

— Да…

Мужские пальцы ловко справились с шарфом, случайно коснулись шеи, и я прикусила язык.

— Ну что ж, в таком случае, буду надеяться, что хотя бы сам останусь цел после такой гостьи.

Не остановившись на пуховике, он присел рядом на корточки и взялся за край правого подмокшего ботинка.

— Постараюсь сберечь тебя.

Я не понимала, о чем говорю, и зачем это говорю. Наша игра в сказку шла будто отдельно от меня, и лишь бабочки в животе порхали все радостнее.

— Буду очень тебе за это благодарен. — Словно действительно получил шанс на спасение, Никита важно кивнул. А потом вскинул голову вверх и громко, раскатисто, до слез в глазах рассмеялся.

***

О том, как хорошо и безопасно было в пуховике, я поняла с опозданием. Моя зимняя броня отправилась в шкаф, и за главного остался домашний костюм с оленем на груди.

Вряд ли другие девушки, которых Никита приводил в дом, баловали его такой экзотикой. Скорее всего, на них были вечерние платья, шелковые пеньюары и кружевное белье. Но бежать за платье или надевать под оленью морду красивое белье было уже поздно.

— Извини, я не ожидала, что электричество отключится, и тебе придется меня спасать.

Стараясь хоть как-то скрыть нелепый рогатый принт, я обхватила себя руками, но Никита больше не смеялся и даже не улыбался.