Из истории первых веков христианства - Иоганн Геффкен

Мы довольно подробно остановились, на изображении пришествия Мессии, потому что христианское воззрение здесь, как и во многом другом, находится под прямым влиянием еврейского. Христианская апокалиптика явилась продолжением еврейской, древние израильские сочинения находили много читателей и нередко снабжались существенными дополнениями. Таким образом, и многие места апокалипсиса Иоанна останутся нами совершенно неясны, если мы не дадим ему еврейского основания. – Мысль о том, что Откровение Иоанна представляет собою сверхестественное видение, мы должны совершенно оставить. Оно столь же мало является таковых, как и книга пророка Даниила, взоры которого, когда он говорит о четвертом звере, т. е. о царствии Антиоха, направляются назад, на пережитое им самим, и затем оттуда уже пытаются заглянуть в будущее. И это является решающим во всей подобной литературе: сначала она обращается к прошлому и затем представляет это уже пережитое прошлое, как будущее. А это отнюдь не обман. В воззрении пророка, блюдущего свою святую обязанность, не существует точного разграничения между настоящим и будущим, для него все – лишь будущее; если сегодня совершается то, что он предчувствовал вчера, то для него в его божественном опьянения это сливается в одно грядущее, провиденное, им событие. Пророк, делающий предсказания потому, что он так должен, что он иначе не может, – это поэт, а для поэта существуют только законы его внутреннего существа. – Наука также уже давно прекратила обращаться к Откровению Иоанна с вопросом, как нужно понимать ожидания конца мира; только несколько английских и американских чернокнижников видят в нем целый ряд исполнившихся или еще могущих исполняться пророчеств. При этом они поступают совершенно так же, как часто поступал возбужденный народ, когда он во времена великих испытаний обращался в пророческой книги. Но это толкование, видящее в апокалипсисе предсказание о конце истории, теперь уже оставлено, его место заступило новое толкование, видящее в Откровении Иоанна, лишь отражение истории собственной эпохи, т. е. первого века по P. Хр., а к этому толкованию присоединилось литературно-историческое исследование, расчленяющее книгу по её источникам, и наконец история традиции, стремящаяся в мотивах апокалипсиса видеть лишь пережиток древнейшей, часто непонятной восточной мифологии. Нас здесь это мало интересует, для нас будет достаточно того факта, что Откровение Иоанна не представляет собою однородной книги, что оно, хотя в нем и чувствуется глубокий отпечаток настроения молодого христианства, покоится также на более древнем фундаменте, что оно, следовательно, как уже сказано выше, является одним из многих, апокалипсисов – правда, наиболее выдающимся.

Каким же образом христиане, которые, по-видимому, обыкновенно трудятся в полной тишине, которые стремятся лишь к спокойному выполнению своего служения Богу, – каким образом они могли пользоваться подобными книгами? Ответ на это должен быть различный. С одной стороны, в возможности появления апокалипсиса мы видим силу еврейской традиции, с другой же стороны, христианство, под влиянием многих слов самого Христа, само постоянно ожидало в близком будущем конца мира. И как раз римская империя давала, казалось, множество поводов для подобных ожиданий. Мы выше неоднократна упоминали об антихристе. Мысль о нем, даже после Антиоха, никогда не исчезала из воззрений евреев. Своеобразной чертой всей этой литературы является то, что, если какое-либо пророчество не исполняется вполне, то это ничуть не вызывает сомнения в его правильности, нет – оно просто приурочивается к следующему случаю. Вся ненависть в Антиоху, как антихристу, была таким образом перенесена на другого, который, во всяком случае, более заслуживал этого имени, чем необузданный сирийский царь. И этот другой был Нерон. При нем началась страшная борьба между Римом и иудеями – несчастье которое еврейскому апокалиптику казалось в прямом противоречии с божественным промыслом, правящим вселенной. В душе многострадального еврейского народа снова встали древние картины, и фигура жестокого императора придавала им особенно ужасную пластичность. Мир содрогнулся, когда узнал, что певец император и сумасшедший художник-диллетант поднял руку на собственную мать. На стенах столицы появились язвительные надписи, направленные по адресу человека, уподобившагося Оресту. А когда, наконец, его постигла справедливая судьба, никто не хотел верить в его смерть, все ожидали, что он снова вернется с востока, из страны парфян. Против Нерона как-раз и направлена 13-ая глава Откровения Иоанна, представляющая собою отрывок из одного еврейского апокалипсиса, обработанный автором Откровения, которое возникло благодаря возмущению христиан против обоготворения императора. Таким образом вполне правильно было сказано, что Откровение Иоанна представляет собою объявление войны юным христианством римскому государству. Христианскому пророку Рим представляется великим Вавилоном, он видит падение грешного города, и в виде гигантских зверей перед ним встает картина империи, фигура антихриста. Первому зверю власть вручается на 42 месяца, т. е. 3½ года. Опять отражение прошлого: 3½ года продолжалось господство Антиоха в Иудее. Зверь побеждает святых, покоряет все страны. Смертельная рана, нанесенная ему, заживает, т. е. Нерон возвращается, как это гласило и языческое народное сказание. Жители земли должны сделать себе его изображение; кто не поклонится ему, будет умерщвлен. Этим автор апокалипсиса ясно обозначил существо империи и дал страстное выражение своей ненависти против требований, идущих от законов человеческих, а не от Бога.

Но еще более, чем светская власть римской империи, к ногам которой здесь смело бросается перчатка, – предметом ненависти и страха для верующих были лжеучения, семя которых лукавый может разбросать ночью среди пшеницы господней. Как у Матфея (24, 11 и сл.) ожидание конца вселенной связано непосредственно с появлением лжепророков, так и первое послание Иоанна (4. 3) ставит в связь с ними антихриста и говорит, что он «есть уже в мире». В-том же смысле высказывается и не так давно найденное, так называемое «Учение Апостолов», которое говорит, что после лжепророков придет настоящий сын лжи (16): «И когда умножится неправда, тогда станут они ненавидеть друг друга и преследовать и предавать, и тогда явится лжец мира сего, подобно Сыну Божию, и будет творить знамения и чудеса, и земля предана будет в его руки, и будет творить он небывалые беззакония. И тогда человек подвергнется огненному испытанию, и многие впадут в соблазн и погибнут. Те же, это останется тверд в вере, спасутся от этого порождения проклятия. И тогда явятся знамения истины. Сначала изображение руки на небесах, затем глас трубный и, наконец, третье знамение – воскресение из мертвых». И такой лжеучитель действительно появился. Еще в Деяниях Апостольских мы находим рассказ о самарийском волшебнике Симоне. Возбужденное настроение быстро превратило его и его лжеучения в настоящего демона[1]. Говорили, что он появился в Риме при Нероне и разоблачен был впервые Петром. Другое «пророчество» гласило, что из Самарии придет Велиар (древнее имя антихриста): «он приведет в движение горы, остановит бег моря, преградит путь пылающему великому солнцу и блестящей луне, воскресит мертвых и будет творить много чудесных знамений среди людей. Но до истинного конца он не доведет, все это будет лишь ослепление, он ослепит многих людей верующих и избранных, и злых евреев, и других людей, которые еще не слышали слова Божия. Но когда исполнятся угрозы великого Бога, и могучее пламя, шипя, сойдет на землю, тогда оно сожжет Велиара и всех уверовавших в него». Имея, таким образом, две внушавшие ужас фигуры, Симона-Волхва, или скорее снабженного его чертами антихриста, и возращающагося Нерона, христианская фантазия создала взаимные отношения между обоими, сделав Нерона предшественником антихриста, за которым истинный сын лжи последует лишь при конце мира. Эти отношения отражаются также в Откровении Иоанна. Зверь из моря, смертельная рана, которая заживает, как сказано, изображает империю и Нерона, – знамения и чудеса зверя с суши, о котором говорит Откровение, напоминают волшебника Симона из Самарии.

Апокалипсис Иоанна написан, вероятно, в царствование Домициана, т. е. тогда, когда христианам впервые пришлось испытывать тяжелое давление империи. В более спокойные времена изображение конца вселенной снова отступает затем на задний план. Но все его черты моментально принимают самую яркую окраску, когда начинаются преследования. Ибо древнее христианство все еще не перестает видеть во всякой беде приближающийся конец. Фигура Нерона становится при этом все более и более бледной, но некоторые характерные черты все-таки еще сохраняются. Так другие сочинения этого рода из эпохи гонений говорят, что из-за пределов мира приближается огненный дракон матереубийца; демон опустошает весь мир, бесчисленные народы, евреи среди них, становятся его жертвой, древний Рим разрушен. Но Илия является, пророчествуя и творя чудеса; тогда Нерон созывает сенат и приказывает убить про рока. По прошествии трех дней Бог, однако, снова пробуждает его к жизни. Тем не менее, христиане изгоняются из Рима, террор продолжается 3½ года, затем наступает конец; ибо приходит настоящий антихрист, который кладет конец римскому государству, истощившему всех людей своими тяжелыми податями. Победитель появляется также и в Иудее, он творит знамения для того, чтобы совратить людей, но последние, в конце концов, открывают его тайные замыслы. Они взывают к Богу, и Господь, наконец, вмешивается. Он выпускает из плена десять колен, которые вели там жизнь, согласно закону, все преклоняется перед ними, так как с ними Бог, антихрист уничтожен, начинается суд. Солнце перестает светить, несется огненный поток, звезды падают с неба, все сгорает, стены городов рассыпаются в прах; наконец, Господь является в славе своей, и земля опять обновляется. Таким образом, здесь перед нами снова обнаруживается великая сила традиции, которая соединяет древнейшие мотивы с новыми представлениями.